Химеры 2 (СИ) - Кузнецова Ярослава. Страница 36

Ребра все еще щемило при каждом вдохе, но машина не лошадь, на рыси не растрясет.

Гваль внимательно поглядывал на дорогу, пустынную, поросшую по сторонам высоченными корабельными соснами, которые шумели густо и величаво. Ни попутных, ни встречных машин не было - дураков нет к ночи ближе высовываться из охраняемых помещений. Вот только Гвальнаэ Морван, совсем недавно чудом избежавший смерти в когтях полуночных тварей, едет себе в надвигающихся сумерках, проклиная все на свете и ближайших родственников заодно. Время от времени фары выхватывали горбатые покореженные силуэты автомобилей на обочинах - не хотелось думать, что стало с их владельцами. Полночь стянулась к жилым городам, на дорогах более-менее безопасно, но все равно мысль о ночной поездке по пересеченной местности не радовала.

Гваль внимательно следил за дорогой, проскочил брошенную бензозаправку, в домике-пристройке не горели окна и даже указатель “бензин” не был освещен лампочками. Очевидно, хозяева эвакуировались в город. Прибавил скорость, перед машиной стелилась освещенная полоса, но окрестности закатывались во тьму. Поневоле порадуешься, что в Найфрагире не в моде кабриолеты, которые так любят дарцы. Неуютно сейчас было бы в открытой машине.

Проехав около тридцати миль, Гваль позволил себе расслабиться - и тут что-то темное врезалось в лобовое стекло. Сильный удар сотряс машину, развернул боком и швырнул к обочине. Ремень безопасности рванул плечи, боль в незаживших ребрах была чудовищной. На мгновение в глазах потемнело, и Гваль потерял сознание.

Очнулся от влажного хлопанья, будто кто-то огромный встряхивал рядом мокрую простыню. Гваль проморгался, утер кровь из прикушенной губы и выглянул в окно. На дороге бесформенной массой трепыхалась какая-то здоровенная темная тварь, сплошные шипы и крылья. Он сбросил ремень безопасности, расстегнул китель и нашарил на поясе рубчатую рукоять пистолета. Прикосновение к надежному, тяжелому оружию успокоило и, казалось, даже утихомирило боль в ребрах и грудине. Гваль приоткрыл дверь и выстрелил несколько раз прямо из машины, целясь в то место, где у твари предполагалась голова. Та захрипела, закашляла, дернулась несколько раз и затихла, распластавшись по серому бетонному покрытию, казавшемуся в темноте мокрым.

Гваль, охая и ругаясь сквозь зубы, выровнял машину, слава всем богам, мотор работал и корпус не покорежило - вовремя успел затормозить. Лобовое стекло все пошло мелкими трещинами, белой паутиной, которая мешала видеть дорогу и уж конечно лишала его сякой возможности ехать ночью. Заглушив мотор, Гваль захватил фонарь и выбрался наружу - тварь следовало оттащить в кювет, туша не позволяла проехать.

Подошел, пнул безжизненное уродливое тело, посветил. Оскаленная пасть топорщилась сотней покрошившихся от выстрелов игольчатых зубов, крошечный глаз вытек, по бетонке расползалась лужа черной крови. Рядом блестело что-то металлическое, длинное, то ли коготь, то ли клык. Гваль нагнулся, поднял - надо же, обломок копья. Кто-то ранил тварь перед тем, как она свалилась на его машину.

Обломок был очень тяжелым, холодным, даже ледяным, и, казалось, тихонько то ли шипел, то ли посвистывал. У Гваля мурашки пробежали по спине от этого звука, но он все-таки не бросил страшноватую штуковину, а решил взять ее с собой. Лезвие в форме ивового листа было из темного металла, окованного белым, очень светлым, насколько он мог разглядеть в свете фонаря, покрытым черноватыми узорами, какими то знаками. Сама вещь выглядела невероятно древней. Белый металл не мог быть ничем другим, кроме серебра. А Полночь, как говорили, серебра не терпит.

Гваль огляделся по сторонам, поправил кобуру на поясе. Похоже, что тварь свалилась на него одна, без соратников. Иначе его бы уже рвали тут на части, воспоминания о нападении на авианосную группу были очень свежи.

Избавившись от препятствия, Гваль вернулся в машину, поерзал в водительском кресле, стараясь отыскать наименее мучительное для ребер положение, пристегнул спасительный ремень. Положил серебряный обломок в бардачок, достал оттуда же карту и внимательно изучил.

Вокруг стояла страшноватая тишина, даже ночный птицы не кричали, хоть бы сова ухнула или волк завыл. Места здесь были самые глухие. В конце концов он отыскал на карте какой-то небольшой поселок в пятнадцати милях отсюда. Если ехать аккуратно и небыстро, можно попробовать добраться. Ночевать одному в машине посреди темного леса, рядом с трупом полуночной твари, совершенно не хотелось.

Приняв решение, он погасил свет в салоне, включил зажигание и положил руки на руль. В этот момент горла коснулось что-то очень холодное и, видимо, острое. По коже поползла тоненькая струйка.

- Поезжай вперед, - прошептал странный, с незнакомым акцентом голос с заднего сиденья. - Пусть твоя колесница едет быстро.

15.

Городской похоронный причал, как объяснили Анарену, находится в двух милях на север от Аннаэ, и раньше туда ходил рейсовый автобус, но теперь причал закрыт. Жители города используют для ритуала самый северный пирс. Да, и похоронную лодку можно прямо на месте купить - в помещении станции по прокату катеров и моторок открыли мастерскую.

Самый северный пирс замыкал акваторию порта, севернее было только море (и, если брать на северо-восток - Новый Аннаэ). Сейчас, чуть заполдень, на пирсе толпилось довольно много народу, и не рыбаки и грузчики, а мужчины в костюмах, женщины в белых траурных шалях, старики и дети.

Анарен, остановившись в стороне, смотрел, как толпа раздвинулась, пропуская на дощатый помост, пристроенный к внешней стороне пирса, женщину и девушку, цепляющуюся за ее плечо. Женщина несла на вытянутых руках игрушечную лодочку. Вырезанная из темного дерева, она не имела носа и кормы, с обоих концов завиваясь спиралью, как раковина. Опустившись на колени у края помоста, женщина нагнулась и поставила лодочку в высокую воду прилива. Внутри Анарен заметил прикрытый белым платком бок керамической урны. Женщина встала рядом с плачущей девушкой и, обняв ее, молча глядела, как ярд за ярдом отплывает лодочка. Потом они ушли в толпу, на их место выбралась старуха. В руках она держала такую же маленькую лодочку.

Но где же большие лодки? Анарен не решился обращаться с праздными вопросами к скорбящим и отправился искать лодочную станцию.

- Большую ло-одку? - мастер поскреб пальцем в затылке. Волосы у него были черные, как у галки - типичный найл. - Да их вроде уже лет триста, как не делают. Вы бы еще ингскую боевую ладью купить попытались, господин хороший.

Ходят тут со всякими глупостями, туристы чертовы, сказал его взгляд.

- Мне в сущности… - для коллекции? Для работы? - Я тут по семейным делам. Извините, не вовремя, конечно.

- Да, у нас на маленькие-то заказов столько, что не продохнуть. Клятая Полночь. А большие погребальные лодки вы в Химере поищите, при капище Нальфран. Там здоровый музей всякой старины. Если, конечно, открыт, в такое-то время.

Анарен поблагодарил лодочника и пошел восвояси, провожаемый подозрительным взглядом. Подумать только, досужему альду погребальная ладья понадобилась.

В который раз он позавидовал Врану, для которого не было проблемой путешествовать куда угодно. Может быть, стоило потратить эти семь сотен лет не на бессмысленные сожаления и копания в свобственных грехах, а на изучение магии, или, скажем, на путешествия. Хотя путешествует он в последнее время и так больше, чем хотелось бы.

Надо вернуться в Полночь и расспросить альмов, нет ли Сэнни среди мертвых. Но как туда попасть? Разве что на погребальной ладье. И пожелают ли альмы ответить. Киаран с ними общался, а сам Анарен - никогда. Незачем было.

Мелькнула шальная мысль - а вдруг альмы знают, что от него хочет Холодный Господин. И ответят. Он выполнит и перестанет скитаться из века в век, как неприкаянный кусок прошлого, никому не нужный и не интересный. Мертвый принц, потухшая звезда. Нежеланный родственник.