Шагни в Огонь. Искры (СИ) - Мичи Анна "Anna Michi". Страница 53

За помостом зашумело.

– Ух ты! – Тардис озвучил восклицание Тенки: из четырёх углов ставшей окончательно прозрачной площадки – или нет, уже ясно, в высоту больше человеческого роста внушительной коробки – хлынули струи голубоватой, блестящей в солнечных лучах воды. Уровень жидкости стремительно повышался, а девушки всё так же неподвижно стояли на краю бассейна, словно вырезанные из желтовато-белой слоновой кости статуэтки в сине-зелёных нарядах.

Толпа восхищённо загудела: экран за спинами девушек замерцал.

Тенки сощурил глаза, пытаясь разглядеть колеблющееся изображение, наконец сообразил: экран показывал поверхность воды, тот же самый бассейн, только сверху. Голубая жидкость плескалась, закручиваясь маленькими воронками, по дну разбегалась рябь солнечных зайчиков.

Прозрачная коробка наполнилась быстро, за считанные минуты. Девушки разогнулись, выпрямились, глянули на толпу – и обратили лица друг к другу.

– Эй! – раздался сложенный их голосами общий вопль, и, изогнувшись, абсолютно одинаковыми движениями представительницы Водных полетели в бассейн.

Теперь Тенки понял, к чему были «танцы под водой и на воде». И слова Водного о «юных талантах». И упоминание многих лет «суровых тренировок», и фраза о «строгом отборе».

То, что творили две девушки в воде, не удалось бы изобразить больше никому. Никому и никогда, потому что не могла же природа снова создать два таких одинаковых, таких равных, угадывающих каждое движение друг друга, синхронных до малейшего жеста существа? Ведь не могла же повториться, вдыхая жизнь в подобные совершенно ничем не отличающиеся тела?

Девушки не плавали – они жили в воде, казалось, не нуждаясь даже в воздухе, чтобы дышать. Ткань костюмов отливала под водой серебром, и Тенки на миг показалось, что перед ним никогда не существовавшие люди-рыбы, персонажи древних морских легенд, которыми в изобилии полнилось его детство. Водные танцевали, то опускаясь в глубину, то снова появляясь на поверхности, выделывали ногами немыслимые пируэты и били ладонями по воде, прицельно поднимая изящные всплески. И даже брызги тоже летели одинаково, синхронно.

Действо длилось недолго. Казалось, не успело пройти и десяти минут, как лёгкая мелодичная музыка остановилась – только тогда Тенки понял, что с самого начала представления в такт движениям танцовщиц играла музыка – и толпа, выдержав миг молчания, дань восхищению, разразилась оглушающим хлопаньем.

Девушки снова выбрались на край бассейна и застыли, обрадованно заулыбались. Эти улыбки вмиг смыли величие танца, заставили забыть о достоинстве страны, которое они должны были поддерживать, – и водяные танцовщицы вдруг стали совсем девчонками, едва ли не ровесницами Тенки.

– Здорово, – выдохнул кто-то из адептов – и нинъе молча согласился.

Интересно, что за жизнь вели девчонки там, у себя дома, на Водном материке? Наверное, каждый день ныряли в бассейн и разучивали до последних мелочей движения этого танца и других, множества других – ведь, без сомнений, сегодняшнее выступление было для них всего лишь одним из ряда прочих.

– Они, небось, даже по-элхески не говорят, – Тенки не заметил сам, как подумал вслух.

– Ну всеобщий-то должны понимать, – пожал плечами Тардис. – Хотя неправильно говорить «по-элхески», они ведь тоже элхе. Только язык другой, не анедве-ми.

– Ты, что ли, хочешь поболтать с ними? – обратился к нинъе Эвисто. – Невозможно, к ним же не подойдёшь так запросто.

– Больно надо, – Тенки независимо отвернулся. Соврал – конечно, хотелось с ними поговорить, узнать вообще о жизни в чужой стране, о том, как у них относятся к нинъе, и спросить, сколько лет они занимались, прежде чем научиться так чувствовать друг друга и воду, и ещё... Да, Тенки и впрямь не отказался бы от возможности засыпать жительниц Водного материка вопросами. И разглядеть поближе, действительно ли они настолько похожи. И вообще разглядеть поближе.

– Так что? Возвращаемся к Южным? Там будут наши, – напомнил Тардис.

Толпа вокруг потихоньку начала рассасываться. Кто отходил к лоткам, подкрепляясь после духовной пищи физической, кто-то, ведомый тем же соображением, что только что высказал Тардис, спешил скорее занять удобное местечко у Южных ворот.

– Сколько ещё времени до появления Хиэлие?

– Она всё равно не появится раньше выступления Огненных, – Ацу тем не менее вытащил часы из-за воротника «илерам». – Ещё пятьдесят минут.

– А представление-то недолго длилось, – подсчитал Химилиэ. – От силы минут двадцать пять. Огненные тоже должны быстро закончить.

– Пойдёмте? – Тардису не терпелось скорее тронуться с места, он сучил ногами, будто очень хотел в туалет.

– По-маленькому? – издевательски осведомился Тенки.

Тардис одарил соученика возмущённым взглядом. Но связываться не стал: деревенское прошлое весьма обогатило словарь Тенки, пусть даже большинство изощрённых словечек теряло при переводе на элхеский... ах да, «анедве-ми»... некую пикантность.

– Вперёд, – согласился Эвисто и двинулся первым, подавая пример.

Тенки отстал, умерив шаг, пристроился в конец цепочки, сразу за Ацу. Лицо темноволосого элхе ничего не выражало, навевая мысли о безмятежности булыжника.

– Эй, – тихонько позвал Тенки. Дождался, когда Ацу обернётся, и тогда зашагал рядом, благо поредевшая толпа позволяла.

– Ты, это, – начал было и запнулся – показалось глупым лезть не в своё дело.

Лезть не в своё дело.

Ну вот, всё. К нему прилипли дурацкие эльфийские церемонии.

– Да? – вежливо посмотрел на сокурсника Ацу.

Тенки чуть мотнул головой, отмахиваясь от идиотского видения: он в пышных дворянских одеждах раскланивается с кем-то жутко важным, а приклеенные длинные уши грозят вот-вот отвалиться.

Лучше зарезаться.

– Слышь, мне кажется, или ты сегодня не в духе? – чтобы последний призрак унизительного смущения сбежал, испугавшись, с поля боя его духа, Тенки включил улыбку на мощность в два раза выше обычной.

– Прости? – нет, вы только посмотрите, эта милая чуча так невинно хлопает ресницами.

– Ещё чуть-чуть, и я поверю твоим прелестным глазкам.

– Тенки, я отказываюсь понимать тебя.

– А ты не отказывайся, – отрезал подросток. И снова продолжил, пытаясь спародировать элхеские интонации, преувеличенно тревожно заглянул в лицо собеседнику: – Мне так грустно видеть тебя в печали.

– «Грусть» и «печаль», – усмехнулся Ацу. – Слова с одинаковым значением – использовать их в короткой фразе неизящно.

– Слуш, ну хватит уже чепухой страдать, – взмолился нинъе, стараясь не ослаблять морального напора. – Из тебя, конечно, и в лучшие дни слова с трудом выходят, но сегодня приходится аж клещами вытаскивать.

– Вот как? – рассеянно осведомился Ацу и глянул на спины ушедших вперёд соучеников.

– Ага. Может, не будешь уже ломаться?

– Но я вовсе не ломаюсь, почему...

– Тогда чего у тебя вид нездешней принцессы, которую выдают замуж против воли?

Тенки сам не ожидал такого эффекта от безобидной реплики. Глаза Ацу сузились. Он остановился, опустил руки, и нинъе заметил, как под манжетами школьной формы они сжимаются в кулаки.

– Ты чего? – чтобы не дать чокнутому повода наброситься, Тенки отодвинулся на полшага, показывая свои миролюбивые намерения.

Толпа обтекала их, стремясь к Южным воротам.

Ацу глубоко вздохнул. Тенки подозрительно проследил за кулаками – жилы на руках ещё напрягались, словно ногти владельца впивались в ладони.

– Извини, – сказал Ацу кратко.

Только теперь кулаки разжались.

– Но ты вмешиваешься в чужие дела, – продолжил элхе. Брови его хмурились.

Тенки почувствовал яркий, неожиданный прилив злости. Какого хрена?

– Слушай, а не пошёл бы ты? – предложил он Ацу и отстранённо удивился: похоже, на пике нахлынувшей эмоциональной волны ему до идеала удалось воспроизвести все вежливые интонации их треклятого языка.

– Что? – глухо произнёс элхе. Ноздри шевельнулись, словно вдыхая, не пьян ли собеседник, не бредит ли, перебрав вина.