Дочери леса (СИ) - Смолин Александр. Страница 17

Дар Апокрифезиса усиливался.

— У-у-у-у я боюсь! Как мне стра-а-ашно! — шутила она с невозмутимым каменным лицом. Вдобавок Проклятие сняла с себя защитный медальон и сказала: — Страх и опасность так притягательны и так страшны, что я чувствую, как они обволакивают меня, и не хочу им сопротивляться. — Проклятие бросила медальон на землю и улыбнулась. Топнула ножкой и станцевала, закружилась и захихикала.

В густых зарослях на заднем фоне показался Лиходей.

Его мрачный образ полный зловещности и дурных намерений вырос среди поваленных деревьев. Два глаза угрозой блеснули в полумраке леса. Он крался, опираясь на длинные руки подобные древесным корягам. Веда раскрыла рот — онемела от ужаса.

— Зачем ты это сделала?! Немедленно одень медальон! Одень медальон скорее!!! Сестра ты не в себе! Вернись Рыжик, он идет!!! Он идет!!! Сестра обернись!!!

— Я тебе не верю, Веточка. Не обернусь. Ты чувствуешь, как притягательна опасность? — странная сестрица даже не думала сопротивляться. Она повернулась к чаще спиной и в последний раз широко расставила руки: — Смотри, я леший! Я страшный лесной ду-у-ух! А если он сзади, то пускай схватит меня и утащит в глухую чащобу.

Я этого хочу...

— Назад Проклятие! Я приказываю тебе, вернись сестра!!! — кричала в отчаянье Веда. Она стояла на безопасном расстоянии и ничего не могла поделать.

А леший приближался все ближе.

— Ну ладно тебе трусиха! Так уж и быть я возвращаюсь.

Но было поздно.

Лесную глушь разразил детский протяжный окрик. Коварный леший бегом удалялся в сторону непроглядной чащи. В руке он сжимал Проклятие.

Воздух сотрясался его зловещим хохотом.

Вслед ему смотрела несчастная Веточка и ничего не могла поделать.

10

Она так и стояла с раскрытым ртом не в силах принять решения.

Дух смелости, сидящий в Проклятии, превратил ее из пугливой девчонки в безрассудную авантюристку, которую теперь привлекала опасность.

Издали за картиной холодно наблюдала Ворожба, будто бы ей было все равно — равнодушно смотрела она. Ворожба стояла в своей волчьей шубе с бубончиками на воротнике, на голове был не по погоде повязан белый летний платок. Когда она увидела, что Проклятие уволок леший, то стала кричать сестре, чтобы та возвращалась в дом, что нужно дождаться Грету и ничего не делать без нее.

"Позволишь чудовищу забрать у тебя сестру? — спросил голос Апокрифезиса. — Что же — весьма разумно. В твоем положении Мы бы тоже ее оставили. Тем более что она сама виновата. Надо же было так рисковать!"

— Мой господин, это ваш дар изменил ее! Я знаю Рыжика, и она бы не стала так глупо себя вести! Что же теперь делать?

"Мы дали вам дар по своей великой милости, но вы сами должны управлять им! Мы сделали твою сестру храброй, для того чтобы она смогла стать ведьмой — Мы так решили, никто не смеет осуждать наши великие решения!" — терпеливо высказался владыка. Его голос не был наполнен гневом или обидой. Он был похож на голос учителя.

— Простите меня мой господин, — Веда хоть и была на него сердита, но разве смела она проявлять непочтение?

"Ты так и будешь стоять тут с открытым ртом?"

— Нет! Я спасу ее от Лиходея! Это я во всем виновата. Он приходил за мной.

"Так поспеши..."

На этом Апокрифезис замолчал. Веда в последний раз посмотрела в сторону Ворожбы которая надрывая горло звала ее обратно в дом, и со всех ног побежала в запретную чащу на восток спасать свою возлюбленную сестрицу.

* * *

Бежать пришлось долго — очень долго. Бегунья сжимала в руке свой медальон, пробираясь по зарослям леса не обращая внимание на подступающий леденящий страх, прислушиваясь ко всем недружелюбным звукам таящимся в нем — шорохам, будто призраками блуждающими в тени деревьев.

На пути Веду сопровождали любопытные вороны — они летели следом за ней перепрыгивая с ветки на ветку и громко каркая, словно подсказывая дорогу. Ведьмачье чутье помогало ей идти по следу Лиходея. Ей даже повстречался труп раздавленного оленя, впечатанный в землю по самые ребра. Похоже, что леший был так рад поимке маленькой девочки, что совершенно не смотрел под ноги, когда убегал.

Долго ли коротко ли пришлось ей бежать по холодному неприветливому лесу, но вскоре среди зарослей непроходимой чащи, послышался девичий плачь сестры. Веточка стала осторожно пробираться туда, перебегая от одной кочечки к другой, от одного пенечка к другому, от одного деревца к третьему.

— Отпусти!!! Отпусти меня злодей! Не то задам тебе трепку! — кричала храбрая Зеленоглазка. А в ответ ей только, слышался злобный смех Лиходея.

"Будь осторожна моя маленькая охотница на леших, он будет ждать тебя".

— Знаю мой господин, — Веда остановилась перевести дыхание. — Что же мне делать?

Было сыро, холодно и грязно. Апокрифезис выдержал паузу, а потом сказал:

"Как и всегда: если твой враг сильней тебя — используй хитрость. Хитри Веда! Мы уверены, что Марька тебе поможет. Ей в хитростях не занимать".

Веда дождалась, пока Лиходей спрятал Проклятие в громадной земляной пещере с потолка которой свисали корни и растворился в лесу — должно быть злодей решил поискать припасов для пленницы. Проклятие была прочно опутана теми самыми корневищами и не могла выбраться из западни, как ни старалась.

Тогда по мокрой запорошенной мелким снегом листве Веда приблизилась к логову чудовища, где вокруг всюду валялись кости опрометчивых грибников, высохшие раздавленные корзинки, луки, ржавые клинки и даже детские черепа. Она попыталась освободить сестру, но лишь оцарапала пальцы о корневища. Руки измазались свежей грязью. Под ногти забилась гниль. Веда всхлипнула, отерла пальцы о шубку.

— Бесполезно сестра, мы пропали! — рыдала Проклятие. — Прости, что вела себя так глупо. Не знаю, что на меня нашло.

— Не волнуйся Зеленоглазка. Ты ни в чем не виновата. Я освобожу нас!

Вскоре крупинки падающие с неба превратились в капли — стал моросить мелкий дождик. Веда все время смотрела по сторонам — она пыталась помочь сестре, пока Лиходея не было, но ничего не могла сделать.

Да и как оказалось никуда Лиходей не ушел.

Веда почувствовала характерный гнилостный запах, откуда-то сзади — горячее дыхание и уже знакомый хрип. Она обернулась и увидела его прямо перед собой. Леший громко зарычал, завопил по-медвежьи, схватить ее тут же испробовал, да не тут-то было — защитное поле медальона ему этого не позволило.

— Порази тебя плесень, запамятовал я, что у тебя есть маленькая мерзкая штуковинка! Только не надейся на нее ведьма.... потому что вскоре его заряд закончиться и тогда я тебя настигну. Из чащи тебе уже — не выбраться. (загрудный смех Лиходея).

После слов лешего Веда почувствовала липкую безысходность — ей захотелось расплакаться, потерять сознание или просто исчезнуть. Ей было стыдно и страшно за то, что она не послушалась старой Греты, и теперь навлекла беду не только на себя, но и на сестру. И тут ей на помощь пришла Марька: глаза Веточки озарились желтым фосфором. Вместо нее теперь говорила мертвая ведьма писклявым железным голосом:

— Ах ты плешивый чурбан! Как смел ты похитить невесту Апокрифезиса?!

— Что с тобой деточка? — удивился Лиходей. — Ты лжешь! Какая еще невеста. Нет мне дела до того чья ты невеста, мы лешие сами по себе! Нас не запугать!

— Какая я тебе деточка коряга ты плесневелая?! Знаю я вас леших коварных! И Сталедуба короля вашего знала, что в Варии живет. И Чудилома знаю! Он жизнью обязанный мне, за меня тебе быстро хребет поломает! Чуть силу свою почуете, так и на слабых наводите страху, а как под зад метлой выхватите, так и бежите в свой лес, злобу на зверях вымещать. Немедленно отпусти детей, иначе худо тебе будет! Наши они ведьминские! Я Марька — знатная ведьма. Тебе ли со мной тягаться?

—Знатная аль не знатная, только в тельце своем ты свои чары применить не способна! — Лиходей все посмеивался. Он ждал, пока защитное поле спадет. Ему было все равно до угроз Марьки. Лютым он был не в меру. — А Чудилом в моем лесе не числится — высоко в горах на отшибах живет, страху мне от него, что от ежа лисице!