Злые земли - Фокс Норман А.. Страница 14

Ассоциация скотоводов Монтаны это признала, но уж очень долго они раскачиваются. На годичном собрании в 1884 году многие члены ассоциации размахивали руками и орали, что надо собрать целую армию ковбоев и напасть на укрытия скотокрадов — то есть, чуть ли не на каждый заброшенный дровяной склад для пароходов, Теперь, когда железная дорога начинала вытеснять пароходы с реки, таких складов становилось все больше. Гранвилл Стьюарт, из окрестностей Джудита, высказался против открытой войны — очень это была приятная весть для Айдахо-Джека Айвза и ему подобных. Тут они враз осмелели. Так что прошлым летом тот же самый Гранвилл Стюарт, обуянный справедливым гневом, встал во главе вооруженного отряда и очистил свои места от скотоводов. Начисто. Правда, команду его стали называть «Стюартовы вешатели», но дело свое они сделали.

А теперь перед такой же необходимостью оказалась «Длинная Девятка». И, Бог свидетель, облава состоится! Она должна состояться, чтобы эти пустынные места, по которым он сейчас едет, когда-нибудь заселились. Ну, а до тех пор он будет осуществлять планы, которые уже наметил. На равнине подальше к югу стояла обшитая тесом хижина, которой теперь никто не пользовался. Он велел своим людям перевезти ее поближе к ранчо и приспособить под школу. Элизабет будет учительницей. У Синглтонов трое детей, у Коттрелов один ребенок, еще пара детей на ранчо «Письменное Л». И еще несколько найдется, если пошарить по оврагам: чумазые отпрыски охотников на волков, бродячих торговцев виски и прочих беззаботных, не задумывающихся о завтрашнем дне господ. Работы для Элизабет хватит под завязку…

Вспомнив об Элизабет, он нахмурился. Черт побери, это же Джонатан Бауэр в юбке! Сегодня утром на кухне он как будто вновь ощутил на себе осуждающий взгляд ее отца, как много лет назад, взгляд, который говорил больше, чем смог бы Джонатан Бауэр выказать тысячами слов. Это наследство… Что ж, по крайней мере, добро это существует и по сей день, и называется оно «Длинная Девятка». Когда-нибудь девочка станет хозяйкой всего этого. Ясное дело, не такая она простофиля, чтоб этого не сообразить и по-прежнему попрекать его прошлым.

«Предупреждаю, что буду наблюдать за вами», — сказала она. Пусть себе наблюдает! Давным-давно он уже научился демонстрировать окружающему миру одно лицо, а другое, подлинную свою сущность, надежно прятать. Глупцам не понять, что если хочешь быть большим человеком, то приходится быть смелым и дерзким. Ну, а когда ты уже стал большим человеком, так со всех сторон только и слышится «Да, сэр, мистер Фрум… Благодарю вас, мистер Фрум», и тогда уж никого не касается, как ты до этого дорос.

День кончается, скоро стемнеет… И вдруг его внимание привлекли слабые, отдаленные хлопки — как будто где-то вдали щелкали бичом. Он поглядел в одну сторону, в другую и, кажется, далеко на северо-востоке разглядел всадников. Трое их, что ли? Нет, четверо; один чуть впереди. Он прищурился, пытаясь разглядеть получше. Пожалуй, надо бы завести привычку возить в седельной сумке полевой бинокль. Эти всадники стреляли — вот откуда хлопающие звуки. Теперь он уже едва мог разглядеть их — они удалялись. Скорее всего, это ковбои с какого-нибудь ранчо, расположенного выше по течению… едут в Крэгги-Пойнт и палят для забавы. Дурни беспечные!

Он поехал дальше. День угасал, земля становилась такой же мглистой, как и небо… уже в сумерках он подъехал к береговому обрыву. Бревенчатый дом Латчеров был внизу. Глядя на него, Фрум думал только о женщине, но эта мысль лишь обострила в нем осторожность. И что, теперь спросил он себя? Быть смелым и дерзким?

Он припомнил свои прежние посещения. Было ли в них что-то обещающее? Он беседовал с женщиной — не очень долго, и выдерживая дистанцию. Да, она интересовала его, потому что подходила для кое-каких его планов: он как-то завел с ней разговор насчет работы учительницей в школе. Но было что-то в ней такое… что-то в манере смотреть на него, в тех уловках, которыми она поощряла его продолжать разговор, когда Латчера не было дома… что-то, заставлявшее снова и снова вспоминать о ней после.

Наконец он тронул коня и поехал вниз по склону. Если Латчер дома, он скажет, что приехал потолковать о событиях прошлой ночи и о Джо Максуине. Или насчет того, что Ассоциация скотопромышленников была настолько добра, что пообещала поддерживать своим авторитетом любой шаг, который совершит «Длинная Девятка». Но теперь он уже видел, что лошади Латчера в корале нет, и сердце у него забилось быстрее.

Из трубы поднималась струйка дыма; это означало, что Адди дома. Он подъехал к воротам и остановил лошадь, бросив поводья на землю 11. Подошел к двери — открыто. Было уже время зажигать лампу, но внутри дома царила темнота. Он произнес, не заходя внутрь, с чуть вопросительной интонацией:

— Здравствуйте…

— Да?.. — донесся в ответ приглушенный голос Адди.

Он шагнул внутрь. Разглядел в темноте печку, стол, кровать. Адди, лицом книзу, лежала поперек кровати. Она повернулась, опершись на правый локоть, при этом движении платье соскользнуло с одного плеча. Он сообразил, что голос у нее хриплый, как будто она плакала.

— Вы не заболели? — спросил он.

— А-а, это вы, мистер Фрум… — Она сдвинулась к краю кровати; при этом платье слегка задралось, она быстро села и поправила юбку. — Простите, — сказала она. — Я, видно, задремала…

Встала, чиркнула спичкой и приподняла ламповое стекло.

— Вы чего-то хотели, мистер Фрум?

— А где Клем?

Она убрала волосы со лба. Лицо у нее было на вид разгоряченным, а глаза блестели ярче обычного.

— Он уехал верхом около часа назад. Мы… мы повздорили.

В этих ее словах, в ненужном объяснении был намек на поощрение, и он его распознал. Но теперь он уже знал, откуда взялась его настороженность. Он встревожился еще больше. Все в этом подлунном мире имеет на себе этикетку с ценой. Почему-то вдруг припомнил, что она не проявила интереса к его предложению заняться учительством. Чего же она захочет?

А она спокойно проговорила:

— Я знаю привычки Клема. До утра он не вернется.

— Скажите ему, что я заглядывал, -сказал он. — Я найду его позже.

Она подошла к нему и задержалась на расстоянии вытянутой руки.

— Вам обязательно надо уезжать?

— Да, — твердо сказал он. — Обязательно.

Потому что подумал, что на ее этикетке может стоять в качестве цены имя, и это имя — Питер Фрум.

Придет день, когда он найдет себе жену, но она будет подобрана так же тщательно, как земля, которую он выбрал для своего дома, и племенной скот, который он выпустил на эти пастбища. И это будет женщина, соответствующая куда более высокому месту в жизни, чем спутница жизни хозяина «Длинной Девятки»; когда-нибудь она станет губернаторшей. И Адди Латчер — не эта женщина… Но огонь желания все еще пылал в нем, вместе с уверенностью, что он может шагнуть к ней, и ее объятия раскроются ему навстречу. Он с трудом подавил в себе желание; ни одно желание не должно стать настолько большим, чтобы заглушить голос благоразумия…

Он направился к дверям, и она торопливо сказала:

— Вам так долго ехать обратно! Позвольте приготовить вам кофе…

— Нет, — сказал он. И вышел.

Он испытывал оцепенение, как человек, который слишком близко подошел к краю обрыва и лишь в последний миг осознал опасность. Взобрался на лошадь и рванул ее с места, не оглядываясь. Он твердил себе, что не должен больше появляться здесь, если будет знать, что она одна. Это была его победа — вовремя осознанная опасность и твердая решимость обойти ее стороной. И в то же время, помимо своей воли, он подумал, сможет ли и в самом деле держаться в стороне от нее…

8. ДЛИННАЯ ДЕВЯТКА

Утро было хорошее. Дымная пелена немного поднялась над землей, и на востоке, над бедлендами, показалось яркое солнце. С неба лилась музыка луговых жаворонков, легкий ветер блуждал среди зарослей шалфея. Впрочем, Лаудон, едущий рядом с Элизабет, лишь частью разума реагировал на окружающий мир. Временами они оставляли идущий на юг фургонный тракт и срезали дорогу напрямик через степь, широко расстелившуюся перед ними, сверкающую от росы, которая увлажняла коням щетки… Но мысли Лаудона оставались угрюмыми — их омрачали воспоминания о прошедшей ночи.