Упрямая девчонка - Фокс Элайна. Страница 33

— Уж не надеетесь ли вы сделаться моим покровителем, мистер Патрик? Ну скажи, что ты пошутил! Тебе можно дать двадцать пять лет, не больше!

— Нет, я не шучу и ни за какие деньги не соглашусь снова стать двадцатипятилетним!

— Это правда? — Мелисанда посерьезнела и всмотрелась в его лицо. — Тебе целых тридцать три года?

— Это еще не значит, что я постарел! — почему-то принялся оправдываться он.

— Но я готова поклясться чем угодно — ты не выглядишь на столько! — Она явно сомневалась в том, что Флинн не пытается ее одурачить. — У тебя нет ни единого седого волоска. А твое тело…

Тут она почему-то смутилась, и на нежных щечках появился очаровательный яркий румянец. Господи, до чего же она хороша! Флинн так задумался, что не сразу обратил внимание на ее слова, и удивленно воскликнул:

— А при чем тут мое тело?

— Ну, у тебя слишком хорошая фигура! — отважно выпалила она. — Я заметила это нынче утром. У мужчин не бывает такой фигуры в тридцать три года.

— Это все я накачал.

— Тебе часто приходилось качать насос? — Она была несказанно рада сменить тему.

— Нет, — рассмеялся он, — мне приходилось качать мышцы, ходить в спортзал, делать там специальные упражнения.

— Спортзал?

— Ну, понимаешь, это такое место для физических упражнений. Гимназиум.

— Ах да. — Она кивнула. — И ты там работал? Наверное, это была физическая работа? Ты не похож на разнеженного джентльмена…

— Хотя был бы не прочь им стать. Я писатель.

— Писатель! — Кажется, это ее обрадовало. — Значит, ты обучен грамоте?

— Конечно, обучен. Я что, по-твоему, полный идиот?

— Нет-нет, ты не идиот, я просто… Ведь у нас очень немногие владеют грамотой. И что же вы пишете, мистер Патрик?

— Ну, когда-то я был журналистом, но в последнее время пишу речи. В основном для наших сенаторов.

— А разве они сами не могут их написать? — недоуменно нахмурилась Мелисанда.

— Нет — если хотят показаться достаточно умными.

— Держу пари, что среди господ из палаты лордов найдется немало таких, которым пригодятся твои услуги! — рассмеялась она. — Хотя мне не верится, что такой странный обычай приживется по эту сторону Атлантики! Разве кто-то захочет признаться в том, что ему не хватает ума самому сочинить приличную речь?

— Но и у нас никто в этом не признается. Они твердят о том, что им не хватает времени.

— Понятно. Ловко придумали! Значит, ты все же должен иметь какое-то образование, иначе тебе не разрешили бы писать речи для сенаторов! Где же ты учился? А твои родители? Они тоже образованные люди?

— Конечно. Я окончил колледж, как и мои родители. Полагаю, ты без опаски могла бы включить нас в разряд самых образованных людей в стране!

— Но тогда ты должен владеть языками! К примеру, французским?

— Нет, — покачал головой Флинн. — В колледже я прошел начальный курс испанского языка, но сейчас все забыл. Пожалуй, теперь моих знаний хватит лишь на то, чтобы заказать в ресторане котлеты.

— Так, значит, ты вовсе не обучен языкам? Может, ты хотя бы читаешь по-латыни или по-гречески?

— Ну, ты и скажешь! — рассмеялся Флинн. — Да скорее свиньи научатся летать, чем я начну читать по-латыни!

— Ты не знаешь латынь! Значит, ты невежда! — Она едва скрывала свое разочарование.

— Невежда? — Флинн снова рассмеялся. — Ты говоришь это так, будто я человек, лишенный права голоса! Впрочем, не важно. Я каждый день читаю газеты.

— Газеты! — Она презрительно фыркнула. — Они никогда не пишут ни о чем серьезном. Разве что тебя интересует последняя мода. — Мелисанда окинула его наряд многозначительным взглядом и добавила: — Хотя по тебе и не скажешь. Или ты вращаешься в свете? В этом случае тебе действительно необходимо быть в курсе последних сплетен.

— Да плевать я хотел… — Флинн покосился на нее и продолжил: — Сплетни меня не интересуют.

— Ну, это уже что-то. И верхом ты тоже не ездишь?

— По собственной воле никогда. — Его передернуло при одном воспоминании о ночной скачке на обезумевшем старине Боне.

— Ты фехтуешь?

— Господи, да, конечно, нет! — Он с усмешкой добавил: — Такой ерундой балуются только сосунки!

— Но ты по крайней мере должен уметь танцевать, не так ли?

— Терпеть не могу танцы.

— Но ты с ними знаком?

— Пожалуй, знаком, но не с теми, которые танцуешь ты. — Флинн посмотрел ей в лицо, не в силах отделаться от знакомого тоскливого ощущения собственной неполноценности.

Она вздохнула, явно утомившись от расспросов.

— Эй, Мел, только не вздумай снова задирать передо мной нос, хорошо? — попросил он. — Потому что, да будет тебе известно, в тех местах, где я жил, со мной считались. У меня были деньги, престижная работа, дорогая машина, большой дом. И вообще я молодец и умница!

— Да-да, этого у тебя не отнимешь, — ехидно согласилась она.

— Впрочем, кому какое дело, — с досадой продолжал он, чувствуя, что отношение к нему в очередной раз изменилось, — все равно, если мне повезет, утром я уже буду дома.

— Но ты ведь должен знать, что до Америки к утру тебе не добраться, — озадаченно возразила его спутница.

— А ты не бойся! — воскликнул он с напускной наглостью. — Я не такой болван, каким ты меня считаешь! Я просто угодил в ситуацию, осмыслить которую ты не в состоянии. Черт побери, я и сам мало что понимаю! Насколько мне известно, все должно кончиться тем, что утром я проснусь и снова окажусь дома. Не просто дома, в Америке, но в Америке 1998 года. Ты можешь считать меня полоумным, но там и есть мой дом, Мелисанда. Я понятия не имею, как меня занесло в ваше время, но я действительно попал сюда из такого далекого будущего, какое тебе и не снилось.

Глава 8

— Ты уже рассказывал об этом, но впредь я советую тебе помалкивать, если, конечно, у тебя нет желания очутиться в сумасшедшем доме.

Мелисанду охватило отчаяние. Она и сама толком не знала, чего надеялась добиться своими расспросами, однако его простодушное признание в том, что он не имеет образования и не обладает ни одним из тех навыков, которые полагается иметь настоящему джентльмену, чрезвычайно разочаровало ее. Как ни крути, выходило, что он ей не ровня.

Наверное, ей просто стыдно признаться самой себе, что она привязалась к этому низшему существу. Конечно, проще всего объяснить это его обаянием и привлекательностью. До сих пор Мелисанда даже в мыслях не позволяла себе подобных вольностей, но уж если это случилось, никто не заставлял ее каяться и посыпать голову пеплом. Многие женщины попадали под власть внешней красоты, не задумываясь о последствиях до тех пор, пока не становилось слишком поздно. В отличие от них Мелисанда лишь чуть оступилась, и этот шаг не стал роковым. А о том, что она его совершила, не знает ни одна живая душа.

Эта мысль принесла ей некоторое утешение и помогла преодолеть изрядный отрезок пути. По сравнению с предыдущим днем было не так холодно, а неяркое солнце, пробившееся сквозь покров туч, ласково пригревало спину. Мелисанда посмотрела на небо и решила, что к вечеру установится хорошая погода.

Она упорно старалась убедить себя в том, что ей гораздо лучше. Теперь она знает, с кем имеет дело: он был и остается простолюдином. Да, Флинн забавный, обаятельный, но ей не ровня, он не принадлежит и не может принадлежать к ее кругу, к ее классу. Они помогают друг другу. Возможно, Мелисанда смилостивится настолько, что даже наградит его за помощь на пути в Лондон. После чего они расстанутся навсегда, чтобы никогда больше не встречаться. С глаз долой — из сердца вон. Как только дьявол-искуситель исчезнет из ее жизни, она снова освободится от его чар.

Уголком глаза она заметила, что ее спутник заметно помрачнел, а его походка стала неуклюжей и вялой. Он нахмурился так, что на лбу появились морщины. Да, у него очень красивый высокий лоб. Теперь Мелисанда могла признаться в этом, не впадая в любовный угар, и оттого была чрезвычайно довольна собой. Не укрылось от нее и то, что его чудесные синие глаза утратили свою выразительность и взгляд их стал рассеянным, обращенным куда-то внутрь себя. Судя по всему, Флинна не обрадовало увиденное там.