Сокровища зазеркалья - "Kagami". Страница 3

— Надеюсь, к полуночи все освободятся? — отрывает она меня от тревожно-радостных мыслей.

— Кроме дежурных.

— В таком случае, обед будет подан в полночь. Кухня считает, что может обеспечить банкет подобающими напитками, но если вы предпочитаете…

— Ни в коем случае! Я полностью доверяю кухне, раз ей доверяете вы. Я попрошу всех оставшихся собраться в обеденном зале в полночь.

— Спасибо, Гектор!

— Вам спасибо, Марта. Вы не только в одиночку сняли осаду, но и устраиваете банкет по этому поводу. Воистину, неисчерпаемы ваши таланты. Пойду, сообщу остальным о планах на вечер.

Надеюсь, мои слова прозвучали достаточно убедительно, и она не поняла, что я попросту сбежал. Позорно сбежал от переполняющих меня удивления и восторга. Что-то теперь будет?

Марк

— Марк, на кого вы поставили? — Джесси запыхалась, глаза горели, щеки раскраснелись.

Я хитро улыбнулся.

— Ну, Ма-а-арк! — жалобно протянула моя лучшая наездница.

— У тебя проблемы с деньгами, Джесси? — усмехнулся я.

— Ну, Марк, ну, пожалуйста! Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! Всего пять минут осталось! Марк!

— Я поставил на Уинд Стар.

— На Уинд Стар, ага! Спасибо! — Джесси сорвалась с места, пробежала несколько шагов, но остановилась, обернулась и недоуменно на меня уставилась, — На Уинд Стар?!

— Угу.

— Марк… Марк, а зачем вы на него поставили?

— Чтобы выиграть, разумеется.

— И какая ставка?

— На победу.

— На победу?!

— На победу.

— На Уинд Стар?!

— Да, Джесси, и у тебя осталось три минуты.

Еще пару секунд она растеряно сверлила меня взглядом, а потом все же побежала делать свою ставку. Глупышка! Не уже ли думала, что я обману ее после того, как она набралась смелости спросить? Думаю, она даже не подозревает, какое умиление вызывает у меня только потому, что совершенно меня не боится. Не знаю, почему. Может, это бесшабашность юности, а может она просто чувствует, что мы одинаково относимся к лошадям. Но Джесси совершенно все равно, как я выгляжу, как ору на подчиненных, как самоуправствую с людьми. Она всегда беспрекословно выполняет все мои указания. Однажды, ради эксперимента, я отдам какое-нибудь нелепое распоряжение в отношении лошади и посмотрю, что будет. И почему мне кажется, что тогда ее возмущение снесет даже мои полтора центнера веса?

Джесси вернулась и подсела к нашим конюхам и наездникам. Мои лошади не участвуют сегодня в заезде, так что мы вольны делать ставки. Собственно, затем я и здесь. Мне нужны деньги на племенного жеребца. В прошлом году из-за растяпы ветеринара я потерял Ориона. Если бы не это, у меня был бы один сильный производитель и, в скором времени, деньги от продажи двухлеток на покупку второго. Я не хотел стоять на месте, я хотел развиваться. И хотя я понимал, что покупка второго производителя выведет меня сразу на новый уровень и привлечет внимание к моему заводу, жажда обладания хорошими лошадьми перевешивала здравый смысл. Но Ориона я потерял, и мечтам не суждено было сбыться в скором времени. Что есть, то есть. Я не люблю играть на скачках. Нет никакого интереса делать ставки, когда все время выигрываешь.

Упоение собственным могуществом прошло еще в юности. Может, сказалось воспитание — мой приемный отец был викарием, а может, я просто не игрок по натуре. К спорту я тоже был довольно равнодушен. Единственное, что меня привлекало всегда — лошади, но поскольку уже к пятнадцати годам я вымахал до шести футов, карьера наездника мне не грозила.

Я понимал, что есть вещи, которых нельзя достичь просто потому, что нельзя. Поэтому я закончил колледж, получил непыльную менеджерскую должность в небольшой компании и не очень беспокоился о будущем.

К двадцати пяти годам я похоронил чету своих приемных родителей, а в двадцать семь женился на милой девушке, с которой познакомился на скачках. Она тоже любила лошадей, и нам было о чем поболтать. Через два года родился Питер, а когда мне исполнилось тридцать, начался этот кошмар. Я всегда был крупным, не склонным к худобе парнем, но держался в форме, а тут меньше чем за год прибавил почти сто пятьдесят фунтов. Врачи только разводили руками и ссылались на уникальное сочетание генов, а я психовал, вместо того, чтобы учиться жить в новой для себя реальности. Еще через год Меган подала на развод, а я даже не попытался ее удержать. Я бросил работу и не запил только потому, что еще не хотел умирать, а врачи твердо пообещали мне стремительное развитие диабета, если сорвусь. Впрочем, не смотря на удвоившийся вес, здоровье мое не пошатнулось.

Пару лет я жил исключительно на деньги, выигранные на скачках. Потом депрессия начала отступать. Разменяв до последнего пенни все, что было у меня в жизни, я вдруг особенно отчетливо увидел свою мечту. Тогда я начал колесить по стране в поисках места, где хочу осесть.

Тэда я встретил в Манчестере, и он поначалу не узнал меня, что не удивительно. Он помнил меня угловатым подвижным подростком и никак не ожидал увидеть такую гору плоти. Тем не менее, как мне показалось, он обрадовался встрече. Мы посидели в пабе, вспоминая юность и, сам не знаю как, я рассказал ему о своих планах. Это стало поворотным пунктом в моих странствиях. Уже на следующее утро мы ехали на юг, посмотреть выставленную на продажу ферму с конюшнями. Так чуть больше трех лет назад я стал коннозаводчиком. Конечно, никто не продал мне лошадей вместе с фермой, и пришлось еще поездить по ипподромам страны, чтобы сделать ставки и вложить деньги в будущих кобыл-производительниц.

У меня хватило ума не афишировать свое везение. В дальнейшем я стал играть только тогда, когда мне действительно были нужны финансовые вливания. Как сейчас, например. Но теперь я, может и не самый богатый и известный коннозаводчик, но, тем не менее, меня знают, поэтому я рискую, делая ставки. Слухи о моем везении уже начали расползаться, а мне совсем не хочется, чтобы кому-то пришло в голову обвинить меня в нечестной игре. И все же без этого выигрыша мне не выкрутиться.

Уинд Стар, разумеется, пришел первым. Я следил не за заездом, а за Джесси, но это было даже интересней. Девчонка просто взлетела над трибуной, когда кони пересекли финиш. А дальше началось самое любопытное: реакция остальных. Да, победа Уинд Стар была неожиданной, но еще большей неожиданностью стало то, что на него ставила Джесси. Мои бойцы накинулись на нее. Только Тэд стоял в стороне, посмеиваясь, а потом посмотрел прямо на меня и показал большой палец. Следом обернулась Джесси, помахала рукой и, вырвавшись, наконец, из крепких объятий конюхов, побежала вверх по лестнице.

Я тоже поднялся. Ставить сегодня больше было нельзя, а просто так сидеть и жариться на трибуне нет никакого смысла. Я принялся медленно карабкаться по ступенькам. Пот градом катился по спине и груди, впитываясь в дорогую ткань летнего костюма, заливал глаза. Ненавижу жару! Ненавижу лестницы! Ненавижу свое жирное неповоротливое тело!

Высоко впереди мелькнула хрупкая фигурка Джесси.

Артефактер Рен-Атар

Все еще хуже, чем предполагал Гектор. Вчера, когда он сказал, что Серебряная леди не из тех, кем можно управлять, и попросил спрогнозировать варианты ее дальнейшего поведения, я над ним посмеялась.

Мне нравится Марта. Может, потому, что она, как и я, родилась и жила в том мире. Наверное, именно этот факт объясняет отсутствие в ней эльфийской надменности. До сих пор только Зантар и Кант не вызывали у меня неприятия, но даже у них, пусть и изредка, проскальзывает на лицах гримаса расового превосходства. Марта же начисто лишена спеси. Она счастлива и удивлена, и открыта настолько, что готова делиться своей радостью со всем миром. Но никому она не позволит отнять у нее эту радость.

На меня всегда было легко надавить. Матери, Иринке, потом — Гектору или конунгу. Я предпочитаю уходить от конфликтов, идти на компромиссы. Если я получаю разумное объяснение, почему что-то надо или не надо делать, со мной никогда не бывает трудно договориться. Марта не такая. Она принимает решения сама. Не импульсивно, а разумно оценивая степень риска. И она твердо уверена, что никто, кроме нее самой, не имеет права эту степень определять.