Сокровища зазеркалья - "Kagami". Страница 89

Я чувствую, как заливается краской лицо. Это чудо природы может ТАК на меня действовать?! Ужас какой! Марта, возьми себя в руки немедленно!

— Вел? — хрипло переспрашиваю я почему-то вслух.

— Нет. Только его магия. Ты действительно готова, Марта?

— Готова к чему? — теряюсь я.

Ни фига себе! Кому это я дала понять, что к чему-то готова? Бред какой-то.

— Готова взять на себя груз ответственности и нести его, если понадобится, всю жизнь?

Ответственности? Какой на фиг ответственности?! За кого?! За что?! Да я же безответственна по определению! Я же даже в Энгиона влюбилась именно из-за своей безответственности!

— Ты готова освободить Гектора, Марта? Для мира, для жизни… для себя?

Гектора? А Гектор-то тут при чем? Освободить Гектора?.. Но это же… Кто бы ни говорил со мной сейчас, он что читал мои мысли?!

— Мне нужен друг, Марта. Не служитель. У меня было много служителей. Даже Гектор долгое время оставался лишь служителем, пока сам не понял, что хочет стать другом. И теперь я не соглашусь на меньшее. Но Гектор — человек, он слаб. Мне нужен наделенный силой эльф, но не обычный, погрязший в собственной спеси. Мне нужен эльф, умеющий быть человеком. Мне нужна ты, Марта, и поэтому ты здесь. А Гектор слишком устал, чтобы поверить в перемены и принять их. Ему пора на покой. И ты права, он не предаст меня, пока не будет уверен, что передал эстафету ответственности и дружбы. Ты готова стать мне другом, Марта? Таким же, как я тебе.

Догадки, мелькающие в голове, одна нелепей другой. Завораживающий голос Вела (будь она не ладна, эта его магия!) не дает сосредоточиться. Но почему-то я знаю, что не могу спросить собеседника, кто он. Это… это разочарует его. Я и не хочу спрашивать. В глубине души я знаю. Просто не могу поверить. Как всегда. Я никогда не умела верить в хорошее. Будьте осторожны в своих желаниях… Это ведь я сама всего несколько минут назад просила и об ответственности и о ноше. Они не нужны мне, но и Гектору они не нужны тоже. И он… она… оно… знает это. И еще я только что получила изначальную гарантию того, к чему Гектор шел всю жизнь. Так не уже ли я теперь струшу?!

— Я готова!

Я говорю это громко, и голос мой усиливается бьющимся под высокими сводами эхом.

— Спасибо, Марта. Теперь ты всегда услышишь меня.

Я облегченно вздыхаю, поскольку это снова лишь ощущение, а не проделки ушастой провокации.

Интерлюдия

Преодолев несколько ступеней, Епифания остановилась перед высокой стрельчатой дверью. Достаточно было толкнуть ее, чтобы оказаться в широком проходе, ведущем прямо к алтарю. Но руки вдруг потяжелели, словно не желая подчиняться приказам мозга.

Епифания оглянулась на площадь. Проведя в праздности утро с вдовой Перес, она не заметила, как наступило время сиесты. Поселок словно вымер. Никто не видел одинокую монашку, застывшую у входа в церковь. Ей захотелось немедленно убежать отсюда, вернуться под прохладную сень обители, или хотя бы спрятаться в душистой кухне вдовы. Но мать-настоятельница велела отнести книги и записку падре Эрнесто. Вздохнув, Епифания собралась с силами и толкнула дверь. Та тяжело поддалась, открываясь лишь на четверть, и монахиня скользнула внутрь, ожидая увидеть едва освещенный лампадами неф. Дверь, насмешливо скрипнув, предательски закрылась за ее спиной.

Епифания застыла. Алтарь пылал свечами, высоко вскидывающими ослепительные белые язычки пламени. Но не ярко освещенный алтарь, больше похожий на капище, где происходят огненные жертвоприношения, чем на место поклонения Христу, заставил Епифанию юркнуть за одну из скамей и спрятаться, затаившись.

Падре Эрнесто на счастье стоял к ней спиной, и Епифания не видела, куда был обращен его взор, но странные безумные слова явно не были адресованы Господу.

— Ты отродье сатаны! — кричал на кого-то падре, и вдруг голос его сорвался на визг, — Уйди с креста! Уйди со святого креста, демон! Нет! Нет! Я не желаю тебя слушать! Ты не от Бога! Ты не можешь быть от Бога!

Как бы ни была напугана Епифания, но любопытство взяло верх. Уж слишком невероятными и богохульными были слова, звучавшие в доме господнем. Затаив дыхание, стараясь не издать ни звука, она немного приподняла голову.

Размахивая стихарем, как кухарка полотенцем, падре Эрнесто гонялся за чем-то, что, судя по всему, летало в воздухе. Епифания ничего не видела, но, судя по репликам падре, у него был оппонент, не только прекрасно различимый, но и ведущий некую полемику.

Если бы в недалеком уме Епифании могло храниться длинное слово "галлюцинация", если бы она хотя бы догадывалась, что так обеспокоивший матушку телефонный звонок был от доктора, который лечит мозги, она бросилась бы прочь, неся горестную весть о безумии падре Эрнесто. Но уловив лишь отдельные слова из нелепого монолога священника, Епифания решила, что стала свидетелем видения ангела господня, которому злой падре Эрнесто совершенно не рад. Приподнявшись, вытянув шею, она старалась рассмотреть то, что рассмотреть было в принципе невозможно.

— Это не твое дело! — кричал между тем святой отец, — Я их прогнал! Их больше нет! И волка… И эту мерзкую девку-лошадь! Ее больше нет! Она вообще не рождалась! Я стер саму память о ней! Они лезли в мои мозги! Эта девка! Ненавижу! Я ненавижу ее! Она не создание Господа! Демоница! Демоница! Шлюха! Шлюха, как и ты! Убирайся! Все зло от вас, блудниц! Если бы не эта девка, волк бы меня не нашел! Я убил его! Он тоже демон! Я убил демона! Ты тоже демон! Я убью тебя! Я уничтожу тебя! Я всех вас уничтожу!

Тут взгляд падре Эрнесто скользнул вслед за невидимой целью и опустился ниже. Глаза его встретились с глазами Епифании. От страха монахиня забыла не только как двигаться, но и как дышать.

— Еще одна! — прошипел падре, — Еще одна демоница! Шлюха!

Медленно он начал приближаться к застывшей женщине.

Целительница Елена

— Успокойся, пожалуйста! — Грэм обнял меня за плечи и прижал к себе, — Не убьют же они тебя, в самом деле. Или меня, — добавил, хихикнув.

— Тебе легко говорить! — пробурчала я, — Ты не видел отца тогда, когда он в первый раз понял, что я перекинулась.

Мы стояли в толпе встречающих, прижавшись друг к другу, готовые к самому худшему. От этой первой встречи с драгоценными предками я не ждала ничего хорошего. Я слишком хорошо помнила, как отреагировал отец на мое первое превращение и появление Грэма в нашем мире. И хотя сейчас все было по-другому, никто о Грэме не беспокоился и не искал, но я предполагала, что известие о том, что я собираюсь жить в другом мире, их не порадует.

— Может, отойдешь в сторонку, чтобы они тебя не сразу заметили? — с тоской спросила я.

— Нет, — решительно пресек мою паническую попытку Грэм и, помолчав, добавил, — Мы вместе, Елена.

Мы вместе. Для него это стало чем-то вроде кредо и молитвы одновременно.

Еще вчера я бы гордо вскинула голову от этих слов. Но сегодня у меня было такое чувство, что я за сутки постарела на пару десятков лет. Я могла его потерять. Если бы это случилось, я бы не выжила. Вчера, при мысли о встрече с родителями, меня охватывал веселый азарт самоутверждения, желание доказать свое право на собственную жизнь. Сегодня мне уже не хотелось никому ничего доказывать. Зачем, если все уже доказано самой себе. Для меня не могло существовать иной жизни, кроме как с ним и со своим народом. Ну, еще с этой разношерстной компанией фейри, как называл их кентавр Марк, которая сейчас обреталась в Библиотеке. Предстоящий нелегкий разговор с предками нужно было пережить. Он ничего не изменит. Я уже приняла решение. Но я знала, что причиню им боль, и от этого было неуютно.

Наконец, начали выходить пассажиры их рейса, и меня невольно охватило это глупое возбуждение и желание поскорее высмотреть своих в толпе. Я даже начала тянуться вверх и подпрыгивать, чтобы видеть поверх голов, и ненароком скинула с плеча руку Грэма. Его немного оттеснили от меня, но я не придала этому значения.