Гномий Клинок - Морозов Дмитрий Витальевич. Страница 16

Элан внимательно оглядел зал. Здесь было полно оков и сложных металлических приспособлений, в полу были прорублены специальные канавки для стока крови, и судя по многочисленным бурым пятнам на полу и стенах — всё это регулярно использовалось. Инструменты же, тщательно вычищенные и аккуратно разложенные, явно были готовы к использованию. Да и камин, вделанный в стену, был разожжен не для разогрева помещения — в нём калились неприятного вида штыри, крючья и другие, более сложные приспособления.

— А что прощается невинно замученному?

Иерарх довольно кивнул. Похоже, узник проникся — и устрашился.

— Невинно замученные навсегда оставляют этот мир и приобщаются к творцу, ибо навсегда остаются праведниками. И сказано в священных книгах: «Лучше замучить десять невиновных, чем упустить одного злодея, ибо невинный мученик — это святой праведник, а упущенный злодей — это рука зла, запущенная в наш мир».

Элан прищурился:

— А вы, отче? Не желаете стать святым? Вот и палачи у стеночки без дела мучаются… — Он кивнул в сторону тёмных личностей, правильно истолковав причину их пребывания в пыточном зале. Те насторожились, привстали, однако, повинуясь знаку иерарха, вновь опустились на землю.

— Вы дерзки, юноша. Возможно, они ещё и потребуются в нашем дальнейшем разговоре. Вам самим придётся принять решение, определяющее дальнейшую судьбу. А пока — подкрепитесь, и посмотрите заодно, чего вы лишаетесь. — Иерарх кивнул в сторону сервированного стола, ухмыляясь в седые усы.

Элан с трудом, держась за стенку, встал. Усилия монахов, разминавших мышцы, не пропали даром; тело со скрипом, но слушалось. Кое-как подойдя к столику, хранитель с трудом уселся на ажурный стул и, заставляя себя не спешить, нашёл среди явств графин с водой, налил полный бокал, аккуратно, стараясь не разлить не капли, выпил. Подумал. Налил ещё. Вновь выпил и потом уже повернулся в сторону иерарха, наблюдавшего за ним с непроницаемым видом:

— Узника нужно кормить сытно, но не перекармливать, давать пищу лёгкую — фрукты, злаки, лишь иногда мясо. Это возбуждает чувствительность и остроту ума, не позволяя забыться во время пыток. Так, кажется, было сказано полчаса назад в вашем кабинете?

— Значит, вы не только смогли выйти из своего тела, но и сохранили память. Неплохо для начинающего мага. Да и вообще для мага. У нас на это способны единицы. Вы подаёте надежды, молодой человек, и будет очень обидно, если такие способности пропадут зря. А насчёт еды — подумайте об этом по другому: это силы, столь необходимые вашему организму, чтобы выжить и вновь начать нормально функционировать. К тому же, если мы сможем плодотворно поговорить, то пытки и не понадобятся. Так что ешьте, ешьте…

Элан и сам не заметил, как вновь оказался за столом и рот его оказался набит едой. «Всё-таки двух дневное голодание плохо сочетается со здравым смыслом» — мрачно думал хранитель, наблюдая за быстро исчезающей горой еды. Он повысил голос:

— Так о чём вы хотите поговорить? С учётом того, что я уже слышал?

— О многом, молодой человек, о многом. Вы не торопитесь, ешьте спокойно, а я порассуждаю пока… Когда-то много тысяч лет назад творец миров, создавший и этот, и другие миры, бросил свои творения ради возможности дальнейшего творчества. Не вскидывайтесь, молодой человек. Я помню, что обычно говорят в школах — он оставил нас, чтобы не смущать своим могуществом и дабы мы могли, уподобляясь ему, следовать вдоль божественного пути — и быть с ним. Однако от перемены слов сущность не меняется; даже если вы думаете иначе; и значит, мы предоставлены сами себе, не имея никого, кто мог бы нас опекать и учить, вести по предназначенному нам пути. Мы слабы и невежественны — нам нужна родительская помощь.

— И вы взяли на себя подобную функцию? — Элан, даже с набитым ртом, не мог унять сарказма.

— Что вы! Человеческая плоть слаба, однако и дух его не слишком крепок. Искушения, болезни, лишения, старость, наконец — всё это истощает, заставляя путаться мысли и забывать простые определения. С тех пор, как мои волосы поседели, я чувствую, что начинаю сдавать позиции. Конечно, я, как вы догадались, маг, и вполне могу рассчитывать ещё лет на пятьдесят… Но пора уже задуматься о выборе ученика и возможного приемника.

Острый взгляд иерарха как бросок ножа, метнулся к лицу хранителя — и разбился о ехидную ухмылку.

— Проклятая старость. Сочувствую.

Кради`о`Лост отвернулся, кипя негодованием. Впрочем, он довольно быстро взял себя в руки и продолжил:

— Ни один человек не в состоянии заменить творца. Он для этого слишком слаб и жизнь его слишком коротка. Любая организация, сколь могущественной она бы не была, так же не может этого — просто потому, что она состоит из людей, имеющих свои слабости и свои интересы. Лишь бог может заменить бога.

Элан подавился непрожёванным куском. Закашлявшись, он посмотрел на иерарха. Тот явно не шутил. Глаза его горели яростным огнём, руки нервно сжимали изящный столовый ножик.

— И где вы возьмёте другого Всевышнего? Насколько я знаю, вся божественная энергия ушла из этого мира — потому и был создан предел, чтобы ограничить природное и сверхъестественное. И нет никакой возможности разрушить его.

— Да, да, конечно, вы правы, молодой человек. — Иерарх закивал головой, став ещё больше похожим на добродушного дедушку — однако глаза его смотрели тяжело, оценивающе. Вы правы почти во всём — кроме одной крохотной малости: вы забыли о людях. Творец слишком любил людей — и вложил в них частичку себя. В каждом человеке горит божественная искра творца; именно она — прекрасный материал для будущего бога.

Элан вскочил, забыв о недоеденном куске.

— Значит, эти струи энергии… вот зачем вы обворовываете молящихся! Вы пытаетесь создать бога!

Иерарх поморщился.

— Обворовываете… Обман в таких делах не окупается. Люди искренне открывают себя божеству — и чья вина, что их жертва принимается? К тому же — кто вам сказал, что мы пытаемся создать господа? Мы его уже создали! И не вам, осколкам прошлого величия, тягаться с его мощью!

Кради`о`Лост подлетел к хранителю, забыв о возрасте, и встал напротив — сжав изящный столовый нож словно грозное оружие, готовый умереть — или убить во имя своих идеалов.

— Ах, если бы вас не было! Как было бы просто, если бы не появлялись в наших мирах эти дерзкие и наивные юноши, пылающие мощью и не желающие слушать старших! Век, другой — и людям подсказали, кто сотрясает землю, кто пускает молнии. Ещё пару веков молений — и сущность господа — пусть слабого, пусть в чём-то ограниченного, однако вполне пригодного для целей Церкви, появляется на свет. Затем пару веков интенсивных пыток — нужно же новорождённому богу чем-то питаться — и уже пусть слабый, зато вполне самостоятельный Всевышний изучает свои новые владения. Как это просто и удобно! Но нет, вы появляетесь — и сразу в мире начинается бардак! Рушатся все устои, революция следует за революцией, боги умирают от невнимания и голода. А мы — мы бессильны что либо сделать! Слишком многое вложили в вас создатели, слишком хитёр меч, слишком силён дракон! И наступает хаос — церкви пустеют, люди начинают жить своим умом, забывая о тех, кто все эти века неустанной рукой вел их по жизни, подсказывая, оберегая…

— Люди не овцы, их не нужно вести… В каждом из них горит огонь творца, и их высшее предназначение — идти своими ногами, думать своей головой! А ваши пути неизменно приводят на бойню!

Иерарх возмущённо заорал, брызгая слюной:

— Люди — это быдло, всегда готовое идти туда, куда прикажут! Так предопределено — у стада всегда должен быть пастырь! Предоставь их самим себе — и они погрязнут в грехе и пороке! Пьянство, наркотики, бандитизм и разврат!

Теперь уже не выдержал Элан.

— Кто вытягивает из их душ всё самое светлое? Кто с детства отучает их мыслить, под чьим патронажем работают винно-водочные заводы, кто режиссирует теракты и сквозь пальцы смотрит на продажу наркотиков? Вы, пастыри! Для вас опасны думающие люди, вам нужно стадо — и вы превращаете людей в безвольных и покорных овец, готовых по звуку хлыста идти куда угодно — даже на бойню! Вы лишаете их души — а потом смеётесь над ними, довольные, что у вас всё получилось!