Сады Луны (др. перевод) - Эриксон Стивен. Страница 25

Дырявый Парус смотрела на исступленное лицо Беллурдана и вдруг вспомнила изуродованное тело Хохолка. Внутри нее, точно далекое эхо, звучали какие-то слова, но их смысл колдунья разобрать не могла.

– Я помню, как все начиналось, – тихо сказала она, больше обращаясь к себе, чем к Беллурдану.

Воспоминания о тех временах не потускнели. Но что, какая нить связывала их с недавней битвой магов? Колдунье очень хотелось поговорить с Быстрым Беном, однако после взятия города она не видела никого из «сжигателей мостов». Кукла-Хохолок, которую они ей оставили, с каждым днем все сильнее пугала колдунью. Ее тогдашнее нежелание читать расклад колоды Драконов вызвало у него затаенную злобу. Хохолок изводил ее своими угрозами и брюзжанием.

– Император умел собирать вокруг себя нужных людей, – продолжала Дырявый Парус. – Но он не был наивным. Он знал, что кто-то из этого круга его предаст. Сила – это она сделала нас нужными людьми. Я все помню, Беллурдан. Императора нет, а сила осталась.

У нее вдруг перехватило дыхание.

– Вот оно что, – пробормотала колдунья, пораженная внезапной догадкой. – Тайскренн как раз и является связующей нитью.

– Император был безумцем, – вновь повторил Беллурдан. – Да, Парус. Иначе он сумел бы себя защитить.

Дырявый Парус поморщилась. В словах теломенского великана была доля правды. Только напрасно он называет императора безумцем. Старик вовсе не был ни безумцем, ни глупцом. Тогда что же явилось причиной его гибели?

– Прости, Беллурдан, я должна идти. Меня позвал Тайскренн. У тебя потом найдется время поговорить со мной?

Великан кивнул.

– Иди. Я не знаю, когда уйду отсюда. Но скоро. Я унесу Ночную Стужу далеко. На Ривийскую равнину.

Колдунья оглянулась. Парнишка по-прежнему стоял у начала прохода, беспокойно переминаясь с ноги на ногу.

– Беллурдан, ты не возражаешь, если я окружу ее останки охранительным заклинанием?

Великан посмотрел на мешок.

– Пожалуй. А то караульные пугаются. Да, Парус, сделай это.

– Зловоние тянется отсюда до самого трона, – сказал Калам, хмуря изборожденное шрамами лицо.

Он сидел на корточках и рассеянно водил по земле острием кинжала, оставляя паутину тонких линий.

Бурдюк обвел глазами обрушенные стены покоренного города и стиснул зубы.

– Когда я в последний раз стоял на этом холме, он был завален доспехами. Тогда, как помнишь, мы находились в обществе полутора боевых магов.

Он умолк, затем вздохнул.

– Я прервал тебя, капрал. Давай дальше.

Калам кивнул.

– Я потянул за кое-какие старые нити, – сказал он, щурясь от яркого утреннего солнца. – Кому-то на самом верху мы до сих пор мозолим глаза, и от нас решили избавиться. Может, решение исходит от придворных. Возможно, тут замешана родовая знать. Ходят слухи, что они мастаки играть в закулисные игры.

Калам поморщился.

– А теперь еще нам присылают из Анты нового капитана, которому тоже не терпится увидеть нас с перерезанными глотками. Пятый капитан за последние три года, и ни один из прежних не годился в командиры.

Неподалеку от них, на вершине холма, стоял Быстрый Бен.

– Замысел тебе известен, Бурдюк, – обратился он к сержанту. – Надо действовать. Этого капитана вынесло прямо из дворца и несет к нам потоком…

– Тише, ты, – прервал его сержант. – Дай мне подумать.

Калам и Быстрый Бен переглянулись.

Потянулось время. Внизу по дороге гремели армейские телеги, направлявшиеся в город. Остатки Пятой и Шестой армий, уже достаточно потрепанные Каладаном Брудом и Малиновой гвардией. Глядя на них, Бурдюк качал головой. Единственной боевой силой, сохранившей свои ряды, были моранты. Но те, похоже, решили ограничиться легионами черных, оставив зеленых для курьерского сообщения. Клобук их накрой, а где же хваленые золотистые моранты, о которых ходило столько слухов и россказней? Проклятые ублюдки, у которых нет ничего человеческого! Сточные канавы Крепких Стен до сих пор полны крови после их «часа отмщения». Когда похоронные команды закончат свой скорбный труд, вокруг города появится еще несколько холмов. Высоких холмов.

А почти полторы тысячи погибших «сжигателей мостов» не нужно даже хоронить. Они уже погребены в засыпанных туннелях, и червям удобно добираться до их тел. У сержанта и сейчас все внутри холодело, когда он вспоминал, что никто даже не попытался спасти этих солдат. Только горстка своих же, которым посчастливилось уцелеть. Тайскренн запретил «отвлекаться» на спасательные работы. Как же, все силы нужно было сосредоточить на штурме города. Интересно, что он называл «штурмом»?.. Потом Тайскренн послал кого-то из младших офицеров держать речь перед оставшимися в живых. Тридцать девять солдат с каменными лицами слушали высокопарный бред. «Империя скорбит… они погибли на боевом посту… память о славных героях навсегда останется в наших сердцах»… Через пару часов этого офицера нашли мертвым. Его удушили, причем со знанием дела. А дело-то дрянь. Пять лет назад такое было просто невозможно представить. Теперь никто даже не поморщился, услышав про удушение.

Калам предположил, что сработали молодцы из «Когтя». Расчет был прост – запятнать и то, что осталось от «сжигателей мостов». Посмотрите, какие они варвары.

При всей логичности рассуждений Калама сержант не торопился с ним соглашаться. Он попытался собраться с мыслями. Мешала многодневная усталость. Если кто-то из «когтей» и просочился в город, у них хватало дел. Младший офицер – слишком мелкая сошка… А если такая же мелкая сошка его и удушила?

Сержант втянул в себя утренний воздух.

– Не наша ли красавица угробила офицера?

Калам шумно поднялся. Он сощурился, будто что-то вспоминая.

– Возможно, хотя… слишком уж мала для «когтя».

– Пока у нас не объявилась эта Печаль, я не верил в воплощенное зло, – сказал Быстрый Бен. – Но ты прав, Калам: девчонка слишком мала для таких дел. Сколько лет «когти» обучают своих выкормышей?

– Не менее пятнадцати. Учти, что те попадают к ним совсем маленькими – пяти-, шестилетними.

– Возможно, тут примешана магия, и девчонка выглядит моложе, чем есть на самом деле, – сказал Быстрый Бен. – Такое требует изрядных знаний, но Тайскренну они вполне доступны.

– Все вполне укладывается, – пробормотал Бурдюк.

– Только не говори мне, что Тайскренн причастен и к этому, – усмехнулся Быстрый Бен.

Сержант нахмурился.

– Довольно о девчонке.

Он обернулся к Каламу.

– Значит, ты считаешь, что империи мало убивать врагов и она занялась истреблением своих? Может, Ласэна решила подмести полы в своем доме? Или кто-то из ее ближайшего окружения? Допустим, им нужно кое от кого избавиться. Хорошо. Но зачем?

– Старая гвардия, – ответил Калам. – Ей надо убрать всех, кто еще верен памяти об императоре.

– К чему тратить на нас столько сил? – удивился Бурдюк. – Мы и так скоро вымрем, без помощи Ласэны. Кроме Дуджека, в этой армии нет никого, кто знает имя императора. Не знают и не хотят знать. Достаточно того, что император мертв. Да здравствует императрица!

– У нее не хватает терпения ждать, пока мы вымрем, – вставил Быстрый Бен.

Калам кивнул.

– Да, терпения ей никогда не хватало. Ей нужно истребить память о том, что когда-то дела в империи обстояли куда лучше.

– Хохолок – это наша змея, которую мы запустили в щель, – сказал Быстрый Бен. – Он не подведет, Бурдюк. Я знаю, с кем имею дело.

– Мы поступим так, как всегда поступал император, – добавил Калам. – Обратим игру в свою пользу и сами займемся подметанием полов.

Бурдюк махнул рукой.

– Ладно. А теперь помолчите. Мне трудно сосредоточиться, когда вы оба начинаете говорить разом.

Он помолчал.

– В игре, в которую мы вступаем, много неясного и запутанного. Кто что знает и в какой мере – этим пусть занимается Хохолок. Но что будет, когда мы нос к носу столкнемся с сильным, хитрым и безжалостным противником?

– Таким, как Тайскренн? – подмигнул маг.