Ожившие пешки (СИ) - Бабкин Ярослав Анатольевич. Страница 33
— Конечно… — ответила Симахтаб.
Они огляделись. Участники переговоров были заняты обсуждением каких-то деталей, неприметный Лудольф дирижировал своим оркестром, прятавшиеся раньше охранники расслабились и либо разошлись по своим делам, либо, собравшись в кружок, играли в кости на выпавшем из стены плоском обломке кладки.
— Нас даже никто не заметит, — уточнила волшебница, — когда дело доходит до обсуждения войны, мужчины перестают обращать на нас внимание…
Пролом в стене выглядел самым обыкновенным. До такой степени обыкновенным, что начинал казаться подозрительным. Он уж как-то слишком явно демонстрировал свою обычность.
— Темно, — произнесла Смиона и принюхалась, — и грибами пахнет. Плесень…
— Я посвечу, — волшебница нырнула внутрь, запустив перед собой небольшой огненный шарик.
Проход шёл сквозь толщу стены, затем начинал резко уходить вниз.
— Осторожно, тут ступеньки…
Огненный шар был крошечный, с яблоко-дичку, и едва светил, бросая на осклизшие стены тусклые красноватые блики. За ним оставался слабый запах перекалённого воздуха и маленькие облачка дыма, расцветавшие там, где он пережигал очередной свисавший с потолка корень.
— Внизу что-то есть, — сказала волшебница — я это буквально носом чую…
— Да уж, воняет знатно, — проворчала Смиона.
— Нет. Не в этом смысле. Там что-то магическое. Только пока не понимаю, что именно.
Спуск оказался долгим. Коридор петлял и завивался спиралью. Хорошо ещё не ветвился.
А потом они вошли в небольшую комнату. Сначала они даже решили, что это тупик. И лишь приглядевшись обнаружили, что стены немного расширились, да и потолок ушёл вверх достаточно, чтобы довольно рослая Смиона оказалась в состоянии выпрямиться, не рискуя перепачкать шляпу глиной и плесенью.
— И что? — поинтересовалась алхимик, оглядывая тёмное помещение, — тут же ничего нет.
— Кажется я что-то вижу… — волшебница послала огненный шарик к боковой стене.
Из мрака проступила вырубленная в земляной стене ниша. Её нижняя сторона была облицована камнем, формируя полку. На ней стояло несколько зеленовато-белёсых от патины бронзовых скульптур.
Волшебница узнала изображения тех, кого большинство людей считало демонами, несколько меньше — божествами, а совсем небольшое количество интеллектуалов — воплощёнными магическим отражением мира человеческими эмоциями. Сим быстро определила Фомоса — воплощение страха, Акара — ярости, Царха — алчности и Аларкала — зависти. Пятая фигурка, изображавшая вооружённого луком молодого человека с длинными остроконечными ушами и подвеской из звериного черепа, была ей незнакома.
Позади раздался сдавленный писк. Девушка резко повернулась. Смиона пятилась назад, указывая пальцем на последнюю фигуру, и в ужасе шевелила губами.
— Что случилось?
Алхимик запнулась и взяла себя в руки.
— Пойдём отсюда, — севшим голосом попросила она, — пожалуйста…
— Кто это? — Волшебница покосилась на последнюю фигурку, — там, где я училась, такого не было. Хотя человеческая фантазия воистину поразительна, когда дело доходит до придумывания всяческих чудовищ…
— Это… это… нет… не надо здесь его называть, — пробормотала Смиона.
— Это Охотник, — сообщил неизвестный голос позади.
Теперь волшебница сообразила. Это было одно из самых древних магических существ, порождённое человеческим сознанием ещё в те времена, когда это сознание теснилось под низкой черепной коробкой с тяжёлыми надбровными дугами. Маги боялись столь древних порождений. В них было слишком много звериного, не понимаемого и не управляемого, поднимавшегося откуда-то из тёмной и непрозрачной глубины подсознания, и переплетавшего эмоции человека и животного. Ведь у животных тоже есть эмоции, и они тоже могут отражаться в магическом зеркале…
Тут её размышления остановились на осознании того факта, что голос был мужской. И следовавшего из него вывода — кто-то спустился за ними вниз.
Огненный шарик сделал быстрый рывок от ниши в направлении входа.
— Осторожнее, вы подожжёте мне шляпу!
Это был человек-мухомор.
— С кем имею честь? — как можно внушительнее поинтересовалась волшебница, попутно бросив взгляд на Смиону.
Та пребывала где-то на тончайшей грани, отделявшей сознание от обморока, и с трудом удерживала вертикальное положение, цепляясь за стену.
— Меня зовут Роб, — сообщил гость.
— Роб?
— Да. Это моё имя.
— А-а-а… понятно. А я Мал… Симахтаб. Волшебница.
— Очень приятно.
— А это Смиона. Она алхимик.
Та издала слабый звук, попробовав что-то ответить и даже смогла отцепиться от стены и не упасть.
— Вы решили осмотреть святилище? — спросил Роб.
— Нас просто заин… Да. Оно показалось нам любопыт… интересным.
Волшебница мигнула подруге, с лица которой всё ещё не до конца сползло выражение ужаса и омерзения.
— Мы пока не до конца привели его в порядок, — сухо заметил Роб, — но основную часть грязи уже смогли удалить. Помещением более столетия не пользовались.
Сим попыталась вообразить, что здесь творилось раньше, если текущий вид этой норы предполагает, что "основная часть грязи уже удалена" и поняла, что её фантазии на это не хватит.
— Вы служитель? — рискнула угадать она.
Роб кивнул.
— И это тоже. Временно. Моё дело распространять истину, а не исполнять ритуалы. Но пока больше некому, это приходится делать мне…
Лицо Смионы, находившейся чуть в сторонке, выглядело так, будто она, отправляясь ко сну, вдруг обнаружила в своей кровати жабу.
— Кстати, я слышал, что вы проходили обучение в одном из запретных городов? — вопросительно заметил Роб.
— Нет-нет, — поспешно ответила волшебница, — я всего-лишь изучала магию и не совершила необходимых посвятительных обрядов…
Взглянув в его глаза, она на всякий случай добавила.
— …пока не совершила…
На самом деле она не особо-то и планировала их совершать, но сумасшедшие жрецы в определённых ситуациях могут быть даже более катастрофичны, чем сумасшедшие маги.
— Очень жаль, — вздохнул Роб, — а я-то надеялся на помощь…
— Увы, вряд ли я смогу быть чем-нибудь полезной, — с несколько избыточной горячностью заверила его волшебница, на всякий случай перемещая огненный шарик в сторону от подруги-алхимика.
Обычно выдержанная и оптимистичная Смиона на этот раз из рук вон плохо контролировала выражение своего лица, которое читалось словно открытая книга. Причём написаны были в этой книге, похоже, исключительно нецензурные выражения. Оставалось надеяться, что в темноте остроты периферийного зрения Роба не хватит, чтобы разглядеть все детали.
— На самом деле, — произнёс тот, сощурившись, когда шарик проследовал мимо, — Охотника я бы тоже полагал излишним. Но ряд наших… м-м-м… друзей, настоял на продолжении обрядов. Они также выступили против включения ещё нескольких повелителей, но тут я всё ещё не оставляю надежды…
Волшебница решила не уточнять, кого именно он хотел включить в состав объектов поклонения. Хотя наиболее мрачные и сомнительные фигуры здесь уже присутствовали, девушке было известно от жрецов-наставников о существовании довольно значительного количества иных весьма малоприятных эмоциональных воплощений…
— Честно говоря, — сказала она, — здесь жутко сыро и душно. Да и там, вверху, наверное, уже закончили…
Она постаралась изобразить самую очаровательную и бездумную улыбку, на которую только была способна. Хоть она и полагала себя опытной и могущественной чародейкой, в этом подземелье, стоя перед человеком с каменным лицом и пылающим взглядом, она чувствовала себя очень неуверенно. Какими бы эфемерными ни казались, на первый взгляд, воплощения эмоций, они могли дать своему прислужнику чудовищную силу. Кто-то из её преподавателей сравнивал их с линзами. Только концентрировали они не свет, а порождённые эмоциями и желаниями возмущения магического зеркала. И ей очень не хотелось оказаться соломинкой в фокусе увеличительного стекла в ясный полдень.