Джинн и воины-дьяволы - Керр Филипп. Страница 15

— Я имею в виду, что они по-настоящему не понимают, что мертвы. Утратив свою земную оболочку, они все равно пытаются вести себя, как при жизни. И жутко сердятся, когда живые их не замечают, не обращают на них внимания, — объяснил Лео. — Древние египтяне хорошо это понимали. Вот почему они создавали храмы и приставляли к умершим Ка-слуг. Чтобы было кому мягко разъяснить душам усопших, что с ними случилось. Конечно, в наши дни люди понятия не имеют, куда идти, если ты умер. А отправляться в музей Метрополитен в Нью-Йорке и искать там храм Дендур точно никому в голову не придет. Но вы, два странных призрака, похоже, прекрасно знаете, кто вы такие и куда хотите попасть.

— Да уж, — хихикнул господин Ракшас. — Если ты промочил ноги, зонтик тебе уже ни к чему. Вы правы, Лео. Мы знаем, кто мы и где, и мы не из тех, кто сокрушается по столь ничтожному поводу. Крупный картофель всегда растет вперемешку с мелким.

Тем временем вся троица села в автобус, направлявшийся на Центральный вокзал, откуда уходили поезда на север штата, вдоль реки Гудзон. Джон заметил, что никто из пассажиров не обращает на них никакого внимания. Словно их тут вовсе нет. Словно они призраки. В этом Лео оказался совершенно прав. «В остальном же, — думал Джон, — мир духов в точности такой же, как реальный мир. Только нецветной. Черно-белый. Едва переступаешь порог храма, даже живые люди становятся черно-белыми». А еще Джон думал, что зря они с Ракшасом тратят тут время. Что, собственно, они выиграли, попав в эфирный мир — так, кажется, называл его Нимрод? — через этот храм посреди Нью-Йорка?

Джон наклонился к господину Ракшасу и прошептал:

— Автобусом и поездом мы бы и без Лео прекрасно добрались. Я знаю дорогу к острову Баннерманна. Зачем нам этот храм и этот Лео?

— Во-первых, — сказал господин Ракшас, — мы можем видеть самих себя, что уже неплохо и весьма полезно. И мы сможем видеть Фаустину, что также весьма полезно. Когда пытаешься завести с кем-то разговор, быть невидимым страшно неудобно.

— Да, об этом я как-то не подумал, — шепнул Джон в ответ.

— Во-вторых, — продолжал господин Ракшас, — Ка-слуга, как любой экскурсовод, наверняка знает пару-тройку деталей, о которых мы даже не подозреваем. Например, кто из сидящих рядом с нами в автобусе жив, а кто мертв. А среди тех, кто мертв, он наверняка знает тех, кому можно доверять, и тех, кому нельзя. Он различает, где тут просто призрак, а где какая-нибудь нечисть, которая призраком только прикидывается. Сам понимаешь, сколько волков стремятся выдать себя за бабушку Красной Шапочки. Иными словами, Лео — не просто наш проводник. Он имеет некоторую силу в этом мире, где мы — никто.

— Вы хотите сказать, что он наш телохранитель?

— Ну, это не совсем так, поскольку тел у нас с тобой сейчас нет, — улыбнулся господин Ракшас. — Он больше походит на ангела-хранителя. Только он, разумеется, не ангел. Я и сам не полностью понимаю механизм происходящего. Будем надеяться, что по-настоящему защищать нас будет не от кого.

Джон кивнул. Будучи почти призраком, он уже перестал бояться призраков и думал, что легко сможет иметь с ними дело. Но насчет остального населения мира духов он не был так уверен. Если уж господин Ракшас называет кого-то нечистью, наверно, это самый настоящий гад.

На Центральном вокзале они сели в поезд, шедший к Ньюбергу, в тот самый поезд, на котором Джон и Филиппа путешествовали совсем недавно, несколько недель назад, когда в первый раз ехали на остров Баннерманна. До Ньюбергского гребного клуба они добрались поздно вечером. Джон обещал Лео, что они смогут взять в клубе лодку, чтобы плыть до острова. Лео отправился за лодкой, а Джон с господином Ракшасом пошли к старому причалу с лодочным домиком. Все здесь было по-прежнему, только живший в домике лодочник показался Джону неожиданно моложе, чем ему помнилось. Моложе и как-то печальнее. Словно на него разом свалилось много бед. Что еще удивительнее, Джону почудилось, будто лодочник видит их с Ракшасом, хотя мальчик прекрасно знал, что это вряд ли возможно. Живые люди могут видеть призраков лишь в самых исключительных обстоятельствах.

Они наблюдали за лодочником снаружи, через открытую дверь кухни. Он заваривал себе чай. Потом, пробормотав что-то себе под нос, прошел в гостиную и громко хлопнул дверью. Джону хотелось посмотреть, живет ли еще у старика Хендрикс, любимый кот Дыббакса, поэтому он, недолго думая, последовал за хозяином — прямо сквозь закрытую дверь.

В доме было как-то чересчур тихо и не так уютно, как в прошлый раз. Никаких признаков присутствия кота Хендрикса Джон и господин Ракшас не обнаружили. Высокие напольные часы в прихожей не тикали — их давно никто не заводил. На окнах вместо занавесок была паутина. Мебель кто-то закрыл чехлами. Вечер выдался прохладный, но хозяин даже не думал разводить в камине огонь. Странно, очень странно. А уж как странно выглядели двое мужчин, сидевших у стола в гостиной!

В черных блестящих костюмах, в черных рубашках, с черными бородами и черными глазами, а в руках у них были черные книжки и черные чётки. Даже носки у них были черные. У ног одного из них стоял маленький черный саквояж, наподобие докторского чемоданчика, а у другого из нагрудного кармана торчало железнодорожное расписание, словно они прибыли сюда на предыдущем поезде. Что-то в этой парочке Джону не нравилось, причем не только из-за сильного запаха ладана, исходившего от их одежды.

Старый лодочник был тут же, но с гостями не разговаривал. Он просто уселся в кресло-качалку и стал раскачиваться и мурлыкать себе под нос какую-то песенку. Услышав эти звуки, его гости вскочили и принялись удивленно озираться. Потом они переглянулись, и один из них, нахмурившись, утвердительно кивнул. Они тут же открыли свои книги и принялись поочередно читать вслух, а сидевший в кресле-качалке лодочник тихонько застонал, словно у него заболел живот.

— Что с ним такое? — прошептал Джон.

Услышав стон, читавший начал читать еще громче, а другой мужчина стал опрыскивать комнату водой из бутылочки. Стоны лодочника усилились, он уже не стонал, а непрерывно и отчаянно, по-собачьи, скулил.

Читавший снова возвысил голос. Впрочем, Джон все равно не понимал ни единого слова. Язык, на котором были написаны эти книги, казался Джону смутно знакомым и в то же время абсолютно непонятным. Мужчины, уже стоя, продолжали читать, и тут Джон заметил, что им страшно. Да-да, поначалу он просто не обратил на это внимания, но теперь понял: людям в черном страшно. Но кого или чего они боятся?

— Вы понимаете, что они говорят? — спросил мальчик господина Ракшаса.

— Это латынь! — крикнул господин Ракшас, поскольку к этому моменту люди читали уже так громко, что они с Джоном друг друга почти не слышали.

На шум в лодочный домик прибежал Лео и замер в дверях. На его жирном лице отражался все возрастающий ужас.

— Скорее! — воскликнул он. — Нам надо скорее отсюда убираться! Сейчас же! Вы что, не поняли? Это экзорцисты, они пришли изгонять бесов.

— Каких именно? — поинтересовался любознательный Джон.

— Какая разница? — завопил крайне взволнованный Лео. — Если мы не сбежим, случится что-то ужасное. Эти люди произносят заклинания, которые действуют на призраков. Бесами они называют нас с вами.

Не успел он произнести последнее слово, как лодочник в кресле-качалке громко вскрикнул — и выскочил в окно, которое осталось при этом совершенно целым, а не разбилось вдребезги. И тут до Джона наконец дошло — лодочник мертв. Он призрак.

— Значит, он умер, — печально сказал Джон.

— Безусловно, — подтвердил господин Ракшас. — Только сам он, по-моему, с этим пока не смирился. Ему не по себе. Помнишь, как Лео описывал, что чувствуют люди после смерти?

Как оказалось, лодочник был далеко не единственным призраком в домике. Как только Джон и господин Ракшас вышли в коридор в поисках черного хода, из других комнат и с других этажей точно из щелей, повылезали призраки. Старые на вид. Некоторые — даже древние. Эти призраки уже, верно, много сотен лет наводят страх на окрестных жителей. Они вопили, стенали и явно стремились поскорее покинуть дом, пока экзорцисты не причинили им новых мук.