Джинн и воины-дьяволы - Керр Филипп. Страница 33

Тут из толпы к ней вытолкнули другого китайца — с сияющей белозубой улыбкой и блестящими очками. О радость! Он немного говорил по-английски.

— Ма Кэ? — переспросил он. — Это по-китайски «Марк».

Филиппа церемонно поблагодарила его несколько раз — китайцы такие вежливые, пусть не думают, что она какая-нибудь грубиянка. Раскланявшись, она побежала искать Нимрода.

Она нашла его там, где оставила. Дядя сидел с закрытыми глазами. Его горбатый нос, а вместе с ним и все умное, одухотворенное лицо были повернуты к солнцу, подобно спутниковой антенне. На столе было блюдо с остатками бутербродов, булочек и торта, остальное место занимали несколько заварных чайников. Придвинув себе стул и отогнав теребившего салфетку голубя, Филиппа съела кусочек торта. Она не сводила глаз с дяди, нетерпеливо ожидая, когда же он обратит на нее внимание. Она так радовалась, так ликовала! То-то он удивится ее новостям!

— Ну, как твои размышления? — наконец не выдержала Филиппа. Он медленно открыл глаза, точно очнулся ото сна.

— Я думал о бедном господине Ракшасе, — сказал он. — Надо же! Попасть в чужое нутро! в его то возрасте. Меня очень, очень волнует его судьба. — Нимрод вздохнул и отпил немного чая. — А почему ты так сияешь? У тебя такой вид, словно ты нашла жемчужину в раковине.

— Так и есть! — воскликнула Филиппа. — Я выяснила про Ма Кэ. Я знаю, кто это. Ты сейчас на него смотришь.

Нимрод на миг задумался. А потом с размаху хлопнул себя ладонью по лбу. Звук получился такой громкий, что пара влюбленных, сидевшая с шампанским за соседним столом, с подозрением посмотрела на Филиппу: уж не она ли ударила этого огромного мужчину?

— Ну конечно! — простонал Нимрод. — Святой Марк! Как же я сразу не сообразил? Я же Великий магистр ордена Святого Марка. Запали мою лампу! Но как ты догадалась?

Филиппа рассказала ему о китайцах, стоявших с ней вместе в очереди в собор, и о подслушанном ею разговоре о Ма Кэ. Нимроз, по-прежнему сердясь на себя, громко прицокивал языком.

— Боюсь, эта история с господином Ракшасом совсем лишила меня умственных способностей, — сказал он.

— У меня в путеводителе написано, что в соборе хранятся кости святого Марка, — сообщила Филиппа.

— Да, так считается, — сказал Нимрод.

— Тогда это и есть те кости, которые упомянуты императором в Нефритовой книге. — Она указала на фотографию в путеводителе. — Посмотри. Это — саркофаг, где захоронен святой Марк.

Нимрод с сомнением вздернул брови.

— Не веришь? — возмутилась Филиппа. — Разве в книге написана неправда?

— В книге написана правда — в том смысле, что здесь отражена общепринятая версия, — сказал Нимрод. — Но многие, и я в том числе, полагают, что тело святого было утрачено во время большого пожара 976 года. Когда в 1094 году венецианские власти пытались его разыскать, тела тут определенно не было. А несколько месяцев спустя в Венеции случилось небольшое землетрясение, и после него тело святого снова чудесным образом нашлось.

— Чудесным образом?

— Просто это было кому-то удобно. — Нимрод пожал плечами. — Ты не согласна?

— То есть там на самом деле костей нет? Ты это хочешь сказать?

— Нет, останки, разумеется, есть, — сказал Нимрод. — Где-то. Только не в саркофаге под верхним алтарем. Я полагаю, что они, по всей вероятности, лежат неопознанные в одной из гробниц. В соборе хранятся мощи многих святых. Кости, зубы, волосы, старые деревяшки ткань с пятнами крови, да что угодно. Людям свойственно веками сохранять разные вещицы, считая, что они когда-то принадлежали святым и великомученикам. В Средние века такие реликвии очень ценились. Сокровищница собора Святого Марка — одна из самых больших и старых в мире. Я предполагаю, что если нам суждено найти кости Ма Кэ, то именно там. Если император Чэнцзун и его Нефритовая книга не лгут, то во время путешествия в Китай нам без них не обойтись.

— Мы едем в Китай? — оживилась Филиппа.

— Сразу, как только Фаустина очнется, — ответил Нимрод. — Я не сомневаюсь, что она права и в мире духов действительно творится что-то странное. Нам обязательно надо узнать об этом как можно больше.

— Хитрость в том, чтобы пчела, укусив, не умерла, — сказал синьор Медичи.

— Это возможно? — спросил Нимрод.

— Умеючи все возможно, — ответил пчеловод.

— Ты уж нас прости, Фаустина, — произнес Нимрод. — Но это делается для твоего же блага.

— Если честно, я никогда прежде не пробовал никого оживлять с помощью пчелиных укусов. Это мой первый подобный опыт, — признался синьор Медичи и, ухватив одну из своих маленьких подружек пинцетом, присел на край шезлонга возле неподвижного тела Фаустины. — В какое место следует произвести укус? В спину? В плечо? Вы уж, пожалуйста, сами решите.

— В ухо, — сказал Нимрод. — В мочку уха. Так учил меня господин Ракшас.

— О господи! — ахнул Джалобин и зажмурился. — Я не могу на это смотреть.

— В мочку уха? — переспросил синьор Медичи.

Нимрод кивнул.

Синьор Медичи улыбнулся и произнес что-то по-итальянски. Филиппа предположила, что он перевел на родной язык слово «мочка» и слово «ухо». По-прежнему удерживая пчелу за голову пинцетом, хозяин ткнул ее несколько раз в брюшко, чтобы разозлить. И как только ее поднесли к уху Фаустины, пчела тут же исполнила свою работу. На мочке появилась красноватая отметина.

— Ой! — Филиппа непроизвольно дернулась и закусила губу.

Фаустина тоже дернулась, вполне отчетливо. И снова замерла.

— Один укус иль два? Вот в чем вопрос, — произнес Нимрод. — Пожалуй, повторим, синьор Медичи. Давайте вторую пчелу. Пусть куснет в другое ухо.

Итальянец кивнул и вынул из кармана пиджака картонную коробочку, в каких рыбаки обычно держат мух для приманки. Из коробочки он извлек еще одну пчелу. Пока шли все эти приготовления, Филиппа успела заглянуть в коробочку. Каждая пчела жила там в собственном небольшом отсеке, и у каждой была пища — несколько капель меда. Прямо как у арестантов в тюремных камерах.

Второй укус произвел куда более сильный эффект. Голова Фаустины задергалась, будто через тело девочки пропустили сильный разряд электрического тока. Так поступают с лягушками на уроках биологии в школе, с отвращением вспомнила Филиппа.

— Ой! — вырвалось у нее. Еще громче, чем в первый раз.

— По-моему, мы почти у цели, — сказал Нимрод. — Еще один укусик, и дело сделано. На сей раз попробуем в попку. Или нет, давайте в запястье, синьор Медичи. Укусик-ик.

Нимрод принялся хохотать над своей шуткой.

— Не понимаю, как ты можешь веселиться в такую минуту, — возмутилась Филиппа. — Ей же, наверно, больно.

— Что ж, третий так третий, — сказал синьор Медичи. — На этот раз используем мою специальную пчелу. Эта пчела очень жестокая. Очень злая. У нее серьезные проблемы с общением. Совсем не такая милая и дружелюбная, как остальные мои пчелки. Она даже мед не любит. Ничего не любит, и никого. Поэтому я держу ее в отдельной коробке. Ее зовут Сильвия.

Пчела, которую он вынул из другой коробочки, оказалась намного крупнее остальных и гудела свирепо, точно бензопила.

Филиппу аж передернуло, когда Чезаре Медичи поднес пчелу к запястью Фаустины и небрежно щелкнул насекомое по носу. Пчела злобно зажужжала и, перебирая лапками, изогнула животик, поудобнее обхватывая руку девочки. Затем точным уверенным ударом она вонзила жало в запястье Фаустины и впрыснула туда огромное количество пчелиного яда.

— Уааау!

Фаустина издала громкий вопль и схватила себя за запястье, а потом обеими руками за уши. Этим резким движением она выбила пинцет из пальцев синьора Медичи, и пчела Сильвия, освободившись из-под хозяйского надзора, уселась на локоть Фаустины и ужалила ее снова. А потом еще раз.

— Уааау-у-у-у-у!

Фаустина вскочила с шезлонга и, спасаясь от пчелы, одним махом взобралась на высокий парапет гостиничной террасы. Но пчела настигла ее и здесь. И Фаустина, недолго думая, изящно, ласточкой нырнула вниз — прямиком в воды Гранд-канала.