Увечный бог (ЛП) - Эриксон Стивен. Страница 113

  - Я прятался за гребаной стеной, да? Я был начальником гарнизона! Что я еще должен был делать?

  - Адъюнкт приказала сохранить лошадей, и мы так сделаем, кулак, потому что она ожидает именно этого. Если возражаешь, неси жалобы Адъюнкту. А раз ты как кулак не отвечаешь за хундрилов, говорю прямо: тебе здесь не рады.

  - Отлично. Иди и давись кровью. Я говорил из сочувствия, а в ответ услышал одни оскорбления.

  - Я понимаю, зачем ты говорил такие слова, кулак Блистиг, - спокойно ответила Хенават.

  Он встретил ее взгляд, не дрогнув. Пожал плечами. - Болтай, болтай, потаскуха. - Отвернулся и ушел.

  Едва кулак оказался далеко, Шельмеза прерывисто вздохнула и подола к Хенават. - Мать?

  Та покачала головой: - Я в порядке, Шельмеза. Кулака Блистига терзает жажда. Вот и всё.

  - Он сказал "с нами покончено". Не хочу, чтобы меня жалели! Никто! Хундрилы...

  - Адъюнкт верит, что мы еще имеем ценность, и так же думаю я. Что ж, прильнем к сосцам. У нас есть корм?

  Шельмеза заставили себя успокоиться. Кивнула. - Даже больше чем нужно.

   - Хорошо. А вода?

  Женщина поморщилась.

  Хенават вздохнула, со стоном выгнула спину. - Я слишком стара, чтобы думать о ней как о матери, но почему-то думаю. Мы еще дышим, Шельмеза. Еще можем ходить. Пока что этого должно быть достаточно.

  Шельмеза подошла так близко, как только посмела. - Ты рожала детей. Ты любила мужчину...

  - Честно говоря, многих мужчин.

  - Я думала, что однажды смогу сказать то же и про себя. Думала, что буду глядеть в прошлое с удовлетворением.

  - Ты не заслуживаешь смерти, Шельмеза. Не могу не согласиться. И ты не умрешь. Мы делаем все, что следует. Мы переживем... - Она резко замолчала; Шельмеза подняла голову и заметила, что жена вождя смотрит на лагерь хундрилов. Она тоже вгляделась...

  Желчь вышел в сопровождении Жастеры, вдовы старшего сына. Шельмеза попыталась загородить их от Хенават, но потом пошла навстречу. - Вождь Войны, - прошипела она, - сколько раз ты будешь ее ранить?

  Воин, казалось, постарел на десять лет со дня последней встречи. Он ничем не попытался умерить ее ярость; в нежелании встретиться взорами Шельмеза увидела явную трусость.

  - Этой ночью мы отойдем к сыновьям, - сказал он. - Передай ей. Я не хотел ранить. Этой ночью или следующей. Скоро.

  - Скоро, - сурово сказала Жастера. - Я снова увижу супруга. Пойду с ним...

  Шельмеза ощутила, как кривится ее лицо. - После того, как переспала с отцом? Да неужто, Жастера? Его дух здесь? Видит тебя? Знает, что ты наделала? Но ты твердишь, будто пойдешь с ним... безумная! - Рука легла ей на плечо. Она повернулась. - Хенават... не...

  - Ты так спешишь меня защитить, Шельмеза, и я благодарна. Но я сама поговорю с мужем.

  Жастера смутилась словам Шельмезы и уже убежала, расталкивая собравшихся. Иные из старух били ее, когда она оказывалась рядом. Дюжина сбившихся в кучку юнцов гоготала, одна девица потянулась за камнем...

  - Положи, разведчица!

  От лающего приказа девица замерла.

  Капитан Скрипач пришел в лагерь хундрилов, чтобы забрать свою разведку. Он коротко глянул в сторону Желча, Хенават и Шельмезы и, казалось, решил продолжить свое дело. Но потом он изменил намерение и подошел ближе.

  - Не обижайтесь, Мать Хенават, но у нас нет времени на такое дерьмо. У вас все истории такие - тащите за собой груду сказок. Вождь Войны Желч, не тратьте дыхание на вздор насчет судьбы. Мы не слепы. Никто из нас. Главный вопрос, как именно вы встретите конец. Как воин? Или на коленях, Худ вас побери? - Не глядя на толпу, Скрипач пошел к своим разведчикам. - Ночью нам идти впереди. Берите копья, вперед. Колонна скоро двинется.

  Шельмеза смотрела, как малазанин уводит молодых хундрилов.

  Хенават тихо засмеялась. - Не обижайтесь, сказал он. А потом дал нам пощечину.

  - Мать...

  - Нет, он прав. Мы стоим голые, но не лишившиеся гордости. Видишь, как тяжко она давит? Что ж, ночью я постараюсь ходить легко. Чего мне терять?

  "Ребенка".

  Хенават словно прочитала ее мысли, ибо протянула руку и погладила щеку Шельмезы. - Умру первой, - прошептала она. - А тот, что во мне, последует. Если так суждено, принимаю. И все мы должны. - Она поглядела на мужа. - Но не на коленях. Мы хундрилы. Мы Горячие Слезы.

  Желч отозвался: - Если бы я не повел племя к Арену, наши дети были бы еще живы. Я убил детей, Хенават. Я... я хочу, чтобы ты меня ненавидела.

  - Знаю, муж.

  Шельмеза тоже увидела молящую нужду в красных глазах Желча. Но жена не дала ему желаемого.

  Он попытался снова: - Жена, Горячие Слезы погибли при Атаке.

  Хенават только покачала головой. Взяла Шельмезу за руку и увела а лагерь. Было пора осматривать лошадей. Шельмеза украдкой оглянулась: Желч одиноко стоял, закрыв лицо руками.

  - В горе, - пробормотала Хенават, - люди пытаются любым путем сбежать от того, от чего нельзя сбежать. Ты должна идти к Жастере. Взять обратно свои слова.

  - Вот еще.

  - Не тебе решать. Как часто не имеющие никакого права судить судят первыми, источая пламенную злобу? Поговори с ней, Шельмеза. Помоги найти покой.

  - Но как я могу, если одна мысль наполняет душу отвращением?

  - Не говорила я, что это легко, дочка.

  - Я подумаю.

  - Отлично. Но не слишком долго.

  Армия поднялась завязшим в болоте зверем: последний отчаянный рывок вперед, но собственная тяжесть влечет вниз. Фургоны заскрипели, когда тягловые команды надели на плечи ремни и налегли на канаты. Позади остались десятки палаток, кухни; россыпи грязных тряпок лежали затоптанными флагами.

  Мухи клубились тучами, облепляя сгорбленных молчаливых солдат; сияние Нефритовых Чужаков стало ярче былого лунного света, так что Лостара Ииль могла видеть каждую деталь разноцветных щитов пехотинцев, которыми они пытались загораживаться от мух. Тусклый свет вырисовывал тощие, запавшие лица, придавая им призрачный оттенок, делал какой-то нездешней пустыню вокруг. Облака бабочек вились над головами неутихающим штормом.

  Лостара стояла с Хенаром Вигальфом, смотрела, как Адъюнкт надевает плащ, поднимает капюшон. Она решила вести авангард, встав в пяти-шести шагах перед отрядами. Только Скрипач и тридцать молодых хундрилов рассыпалась в сотне шагов впереди, хотя разведывать им было нечего. Лостара не сводила глаз с Адъюнкта.

  - В Синей Розе, - подал голос Хенар, - есть праздник Чернокрылого Лорда, проходящий раз в десять лет в длиннейшую ночь зимы. Верховная Жрица закутывается и ведет процессию через город.

  - Этот Чернокрылый Лорд - ваш бог?

  - Неофициально, под подозрительным надзором летерийцев. Фактически культ настрого запрещен, но эта процессия - из немногих элементов, ими не осуждаемых.

  - Что же празднуете вы? Самую долгую ночь?

  - Не совсем. Не так как пахари, славящие приход весеннего сезона. Кстати, ферм в Синей Розе мало - мы по большей части живем морем. Ритуал должен призывать бога. Лично я не силен в понимании таких дел. Но я говорил, что праздник случается раз в десять лет.

  Лостара ждала. Хенар не особо красноречив - "Слава Худу!" - но если он говорит, то всегда что-то полезное. Ну, почти всегда.

  - Закрывшись капюшоном, она идет по тихим улицам, а позади - тысячи, тоже немые. Идут к линии воды. Она встает там, куда не достает прибой. Служка подносит фонарь, и она берет его в руку. В миг пробуждения первой улыбки зари она бросит фонарь в воду, потушив свет.

  Лостара хмыкнула: - Забавный ритуал. Значит, вместо фонаря солнце. Похоже, вы поклоняетесь прежде всего приходу дня.

  - Потом она берет ритуальный кинжал и перерезает себе горло.

  Потрясенная Лостара поглядела на него и поняла, что сказать нечего. Какой ответ тут возможен? Потом ее ударила мысль: - И такой праздник позволяли летерийцы?