Увечный бог (ЛП) - Эриксон Стивен. Страница 136

  Перед ним словно стоял ребенок. Заблудившийся, испуганный. Ее вид разрывал сердце. - Им не интересен Увечный Бог. Понимаешь? Те, что это сделали... им плевать, что с ним будет. Они замахнулись на нечто большее - думают, что сметут в сторону всех. Вас, Падшего, Форкрул Ассейлов - всех!

  Но они глупы. Понимаешь? Аномандер Рейк ушел, но по миру идет Драконус. Видишь? На всё будет ответ. "Вот и самая суть безумия. Отатараловую драконицу нельзя оставлять без цепей. Драконусу придется ее убить - или Элайнтам - и тем самым положить конец магии. Они отбросят нас в мир, лишенный волшебства".

  Тавора отвернулась и смотрела на восток. - Вот на что он намекал, - пробормотала она.

  - Адъюнкт?

  - Сказал, моего меча будет недостаточно - мы спорили снова и снова. Сказал... он сказал... - Она обернулась, глаза вдруг засияли - Рутана поразила внезапная красота ее лица, взявшаяся совсем ниоткуда. - Он сказал... "будет ответ". Те же слова, как у вас.

  - О ком вы? - спросил капитан."Кто тут планировал весь этот кошмар? Какой безумный идиот-лунатик..."

  - Бен Адэфон Делат.

  Он вытаращил глаза, пораженный собственной глупостью. - Это имя...

  - Верховный Маг Быстрый Бен. Поклялся, что спасет Бёрн, что никогда не откажется от клятвы. Сказал, что рак нужно вырезать... Рутан? Что с вами?

  Но он отвернулся, силясь удержать всё внутри. Однако хотел, да не сумел. Смех вырвался, словно взрыв. Смех неверия и удивления. - Делат? Адэфон Делат? Быстрый Бен... ох, Бездна! Крепкие у него нервы! Что это, чары, если я был таким тупым? Не удивляюсь, что он держался от меня подальше...

  - Капитан.

  Он смотрел на нее и чувствовал, как рот растягивается в маниакально-беспомощной улыбке. - Он пал в битве с Короткохвостыми? Худа всем он пал!

  Губы Таворы вытянулись в прямую линию. - Капитан Рутан Гудд, даже вы не можете быть таким бестолковым. Конечно, он не умер. - Она указала на фигуру, сидевшую неподалеку на выступе камня. - Спросите местного Септарха Д'рек. Он расскажет, потому что и сам все понял, наконец.

  Словно услышав приказ, Банашар встал и заковылял к ним. Потряс перед Рутаном пальцем и сказал потрескавшимися губами: - Это игра Быстрого Бена, о Старший. Кости в его потных руках, причем давно. И если за его столом вы найдете Осеннюю Змею, былого Владыку Смерти, Темного Трона и Котиллиона, не говоря уже о ушедших Аномандере и Дессембрэ, и кто знает кого еще... ну, вы точно думаете, что несколько тысяч жалких На'рхук могли его сразить? Что самое главное в играх Адэфона Делата? Он жульничает.

  Жрец повернулся к Адъюнкту и неловко поклонился. - Леди Тавора, стоит ли говорить, что я запомню свет в ваших глазах - что за привилегия видеть его! - до конца моих дней. Я говорил о героизме? Кажется, да, хотя вы впали в уныние и не слушали.

  - В ваших словах, Верховный Жрец, я находила силы для следующего шага. Простите, если мне нечего дать взамен.

  Он склонил голову набок и поглядел на нее. Потом сказал тихо: - Миледи, разве вы дали недостаточно?

  Рутан Гудд вцепился в бороду. Восторг быстро угасал; он боялся, что пороется в пепле и не найдет даже одинокой искры надежды. - Мы все же перед дилеммой и о, как хотелось бы, чтобы Делат был здесь. Хотя даже у него может не найтись ответа на нынешнее бедствие. Пустыня нас сожрет.

  Тавора отозвалась: - Капитан, если я погибну - возьмете мой меч.

  - Если возьму, Адъюнкт - если придет нужда вытащить его из ножен - это меня убьет.

  - Тогда вы не Старший Бог, как и говорили.

  - Как говорил, - сухо согласился он. - Но дело еще проще. Я прожил очень длинную жизнь лишь благодаря магии. Без колдовства я стану меньше чем пылью. - Он метнул взгляд на Банашара: - Не один Делат играл за столом богов.

  - Хотелось бы однажды выслушать вашу историю, Рутан Гудд, - грустно улыбнулся Банашар.

  Рутан пожал плечами: - Ох, честно: слишком горькая, чтобы рассказывать.

  Они замолчали, словно так усердно спрятали в душах сказанное и пережитое, что не осталось ничего.

  Вернулась Лостара, рядом шла девочка Баделле и мальчик с мешком.

  Ном Кала шла по молчаливому лагерю; повсюду лежали неподвижные тела, лишь полузакрытые глаза провожали ее. Она видела страдания таких масштабов, что в душе затрепетали давно мертвые эмоции. Она вспоминала участь собственного рода, когда сомкнулись ледяные стены, когда звери погибли или убежали, когда нечего было есть, когда люди начали охотиться на них.

  Ответом стал Ритуал, бегство, оказавшееся темницей. Но этим смертным такое не доступно. "Еще день. Солги, чтобы дать им день. Если они протянут. Смотри, какие слабые. Смотри, как они сдаются. Еще день... дар ли это? Поход, шаг за шагом, волочите ноги - вот кто-то падает на обочину, капитулируя. Будут ли они мне благодарны за лишние мгновения?"

  Может быть, желание помочь - на деле обычная жестокость...

  - Ну, каково это?

  Услышав слабый голос, она встала, заозиралась. Неподалеку солдат, смотрит на нее. - Каково что? - спросила она.

  - Быть... пылью.

  Она не знала, как ответить, и потому молчала.

  - Подозреваю, вскоре мы будем такими же.

  - Нет, не будете. Не останется памяти, способной притянуть вас обратно.

  - Но у меня есть струны, Т'лан Имасса. Личное проклятие. Меня притянут - или, по меньшей мере, попытаются. Снова и снова.

  Ном Кала смотрела на мужчину. Покачала головой: - Не вижу струн, смертный. Если они и были, то перерезаны. Ничего тебя не держит. Ни воля богов, ни ложь о судьбе или предназначении. Ты отделен от всего, кроме того, что живо в душе.

  - Правда? Удивляться ли, что я так чувствую такое одиночество.

  - Да. Именно.

  - Но... ты не одинока. Все вы, Т'лан Имассы.

  - Да. Но это не спасает. Вместе мы лишь разделяем одиночество.

  Он фыркнул: - Не уверен, что всё это имеет смысл... но, кажется, понимаю тебя. Слушай, окажи милость. Когда падет последний, не рассыпайся пылью, не сдавайся. Выйди из пустыни. Выйди. Прошу тебя.

  - Ибо сказано, что пустыню эту нельзя пересечь. Да, понимаю тебя, смертный.

  - Сделаешь?

  - Мы все сделаем.

  Он опустился на скатку, тяжело вздохнул. - Хорошо. Пусть окажутся неправыми. Хотя бы так.

  Ном Кала помедлила. - Не сдавайся и ты, солдат. Еще один переход.

  Он закрыл глаза. - Зачем, к чему?

  - Повлияй на товарищей. Еще одна ночь, прошу. Сделайте это. Я же согласилась помочь, так что и ты...

  Он открыл глаза, прищурился: - Это так важно?

  - Страдание - пропасть. Но есть другая сторона, и там ждет Падший Бог. Ныне я одна из Семерых. Я среди Несвязанных. Падший понимает страдание. Смертный, ты не одинок, как и мы, Т'лан Имассы.

  - Да, готов поручиться, что он знает кое-что насчет страдания. Как и вы. Но не вижу, с какой радости мне разделять ваше знание.

  - Если не радость, то сила.

  - Сила переносить страдания? РАДИ ЧЕГО?

  "Да, Ном Кала, ради чего? Есть ответ? У кого есть?" - Когда ты наконец пересечешь пропасть, смертный, и пожмешь руку Падшему - спроси у него.

  Он выдавил кислую улыбку: - Подходяще, - и снова сомкнул глаза.

  Кала продолжила путь, отягощенная мрачными думами. "Т'лан Имассы видели, как восстают и рушатся цивилизации. Видели, как гибнут страны, только чтобы возродиться. Видели появление морей, шагали по былому морскому дну. Стали свидетелями борьбы за жизнь бесчисленного множества существ. Вот умирает одинокий зверь, вот тысячи гибнут от дурной погоды.

  И чему мы научились?

  Лишь тому, что у жизни свои цели. Там, где жизнь, там и страдание. Есть ли смысл, или существование - благо само по себе?

  Я Несвязанная. Мое зрение свободно, но что же я вижу?