Пыль Снов (ЛП) - Эриксон Стивен. Страница 103

— Да, сэр. Личный заказ, сэр.

— Отлично. Я сам их отнесу.

— Ну, э…

— Я не только его непосредственный подчиненный, солдат, но и личный цирюльник.

— А, ладно. Вот она, сэр — только поставьте знак. Да, на той восковой пластине.

Прыщ с улыбкой извлек отличную копию печати Добряка и сильно придавил к восковому кругляшу. — Смышленый ты парень, делаешь все точно. То, что нужно армии.

— Так точно, сэр!

Радость Ежа, узнавшего, что алхимик уже собрал по его приказу новых рекрутов, быстро угасла, едва он бросил взгляд на сорок горе-солдат, усевшихся в пятнадцати шагах от выгребной траншеи. Когда он подходил — подумал, что они ему машут. Оказалось, просто отмахиваются от мух. — Баведикт! — позвал он алхимика. — Поднять их на ноги!

Алхимик взялся за длинную косу и привычным движением замотал ее вокруг головы (густая мазь не давала косе упасть), вскочил с необычного складного табурета, на котором сидел в тени палатки. — Капитан Еж, последняя смесь готова. Специальные плащи доставлены моим братом ползвона назад. У меня есть все, чтобы начать покраску.

— Великолепно. Это все? — сказал Еж, кивнув на рекрутов.

Губы Баведикта искривила гримаса. — Да, сэр.

— И давно они сидят у вонючей ямы?

— Давно. Пока не готовы думать самостоятельно — но чего еще ожидать от летерийцев? Солдаты делают что приказано и больше ничего.

Еж вздохнул.

— Есть двое сержантов. — Баведикт указал. — Те, что сидят спинами к нам.

— Имена?

— Восход — тот, что с усами. И Соплюк.

— Ого, — сказал Еж. — И кто их так назвал?

— Какой-то старший сержант Прыщ.

— Полагаю, когда вы их забирали, его поблизости не оказалось.

— Он придал их разным взводам, но там были вовсе не рады. Забрать их оказалось не трудно.

— Хорошо. — Еж оглянулся на повозку Баведикта — громадную, прочную на вид карету из лакированного дерева и бронзы; сощурил глаза, видя четырех черных лошадей в упряжи. — Вы неплохо живете, Баведикт. Приходится удивляться, что вы здесь делаете.

— Я уже говорил, что слишком близко видел действие одной из ваших долбашек. На чертова дракона, не меньше. Моя лавка стала грудой углей. — Он помедлил, подняв одну ногу и уперев ступню в колено. — Но в основном из-за профессионального любопытства, капитан. Это и дар и проклятие. Так что вы рассказываете все, что знаете, о характеристиках морантской алхимии, а я буду изобретать новые припасы для ваших саперов.

— Моих саперов. Да. Теперь пора пойти и…

— Сами к вам идут, капитан.

Еж обернулся и чуть не отскочил. Две огромные потные бабы устремили на него взоры и подходили все ближе.

Подойдя, они отдали честь. Блондинистая сказала: Капрал Шпигачка, сэр. А это капрал Ромовая Баба. У нас вопрос, сэр.

— Давайте.

— Мы хотим передвинуться с места, на которое нас определили. Слишком много мух, сэр.

— Армия никогда не двигается и не ночует одна, — сказал Еж. — С нами идут крысы, мыши, плащовки и вороны, чайки и ризаны. И еще мухи.

— Это верно, сэр, — сказала черноволосая Ромовая Баба, — но даже вон там их меньше. Десять шагов от выгребной траншеи, сэр, вот все чего мы просим.

— Вот вам первый урок. Если есть выбор между удобством и неудобством, выбирайте удобство — и не ждите приказа, чтоб вас. Раздражение отвлекает и утомляет. Утомление сделает вас мертвыми. Если жара, ищите тень. Если мороз — скучивайтесь, когда не на постах стоите. А теперь у меня вопрос к вам. Почему вы меня просите, а не сержанты?

— Они сами хотели идти, — сказала Ромовая Баба — но потом я и Шпига, мы сказали, что вы мужчина, а мы шлюхи — или бывшие шлюхи — и наверное, вы будете снисходительнее к нам, чем к ним. Надеемся, вы не предпочитаете мальчиков, сэр?

— Хорошая надежда и ловкий ход. Ну, идите назад. Пусть все встают и передвигаются.

— Да, сэр.

Он отдал честь в ответ на их козыряние. Баведикт встал рядом. — Возможно, для всех них есть еще надежда.

— Их нужно подбадривать, вот и всё. А теперь найдите восковую табличку или еще что — мне нужен список. Память стала слабой, особенно когда я умер и вернулся.

Алхимик заморгал, но быстро опомнился. — Спешу, капитан.

«Отличное начало», заключил Еж. «По любому».

Лостара вогнала нож в ножны, прошлась, изучая собрание трофеев, украшавшее стену приемной. — Кулак Кенеб не в лучшей форме, — сказала она. Стоявшая сзади, в центре комнаты, Адъюнкт ничего не ответила. — Пропажа Гриба сильно его ранила. Одна мысль, что мальчишку мог проглотить Азат, заставит кости в творог превращаться. Кулак Блистиг решил, что Гриба можно причислить к мертвым, и Кенебу это совсем не помогает.

Она обернулась и увидела, что Адъюнкт медленно стягивает перчатки. Лицо Таворы было бледным, глаза окружила сеть морщин. Она похудела, став еще менее женственной. За горем поджидает пустота, место, в котором одиночество высмеивает себя и довольствуется этим подобием общения, в котором воспоминания становятся холодным могильным камнем. Адъюнкт — женщина решила, что никто не займет место Т’амбер. Последняя связь Таворы с миром теплого человеческого общения обрезана. Ничего не осталось. Ничего кроме армии, да и та движется как бы сама по себе — а Таворе, кажется, все равно.

— Не похоже, что Король решил заставить нас ждать, — пробормотала Лостара, снова потянувшись за ножом.

— Не трогайте, — бросила Адъюнкт.

— Да, да. Извините, Адъюнкт. — Она отдернула руку и продолжила осмотр стены, совершенно не интересуясь реликвиями местных племен. — Летерийцы сожрали множество народов.

— Воля империй, лейтенант.

— Полагаю, Колансе делало то же самое. Это ведь империя?

— Не знаю, — сказала Адъюнкт. И добавила: — Не имеет значения.

— Почему?

Адъюнкт сказала, очевидно, не желая продолжать тему: — Моя предшественница, Лорн, была убита на улицах Даруджистана. Она успела выполнить задание, насколько можно судить. Ее смерть кажется всего лишь невезением. Было нападение грабителей или что-то подобное. Тело бросили в могилу для бедняков.

— Извините, Адъюнкт, но к чему этот рассказ?

— Человек получает вовсе не то, на что надеялся, не так ли, капитан? В самом конце становится не важно, чего ты достиг. Судьба не учитывает прошлых заслуг, смелых дел, мгновений глубокого единения с самим собой.

— Думаю, это так, Адъюнкт.

— Но нет и мрачного списка неудач, мгновений слабости и подлости. Воск гладок, прошлое растаяло — как будто его и не было вовсе. — Глаза загнанного зверя скользнули по Лостаре, но взгляд тут же ушел в сторону. — Она умерла на какой-то улице. Еще одна жертва невезения. Смерть без магического ореола…

Взор Лостары невольно коснулся меча у пояса Таворы. — Как почти любая смерть, Адъюнкт.

— Воск тает. — Тавора кивнула. — Думаю, в этом можно найти некое утешение. Малую меру… прощения.

«Вам больше не на что надеяться, Тавора? Боги подлые». — Лорн не пришлось оценивать результаты своих действий, Адъюнкт. Вы об этом? Наверное, это милосердие.

— Иногда я думаю, что судьба и милосердие — одно и то же.

Эта мысль заставила Лостару вздрогнуть.

— Армия, — продолжала Адъюнкт, — сама отсортирует слабых на марше. Я даю им касание хаоса, близости анархии. Как дала кулакам Кенебу и Блистигу. Есть причины.

— Да Адъюнкт.

— В присутствии короля, капитан, я надеюсь, вы не станете привлекать ненужного внимания к ножу на вашем поясе.

— Как прикажете, Адъюнкт.

Почти тут же двери распахнулись и король Теол вышел к ним, сопровождаемый канцлером. — Мои глубочайшие извинения, Адъюнкт. Во всем виноват мой Цеда. Не то чтобы вам это было нужно знать, но… — тут король улыбнулся и воссел на высокий стул, — теперь вы знаете. Не нужно вам говорить, какое это облегчение.

— Вы вызвали нас, Ваше Величество.

— Я? О да, вызвал. Расслабьтесь, ничего критического — то есть ничего, что может напрямую вас затронуть. К тому же не в Летерасе. И не сейчас, я имею в виду… Цеда, выйдите вперед! Адъюнкт Тавора, у нас есть подарок. Выражение глубочайшей нашей благодарности.