Охотники за Костями (ЛП) - Эриксон Стивен. Страница 151

— А ты рисуешь для слепых. Да-да, — вздохнул Гамбл (что привело к ужаснувшему даже его самого уменьшению размеров, и он вновь торопливо надулся). — Мы с тобой ведем бесконечную войну. Чем украсить стены гробницы великого человека? Ясно, что ты пойдешь по проторенному пути. Пропагандистская пышность, политически корректное подтверждение статус кво. Героические подвиги на службе империи, еще более героическая смерть. Да, в эту эпоху, как и во все другие, мы нуждаемся в героях. Мертвых героях. В живых мы не верим. Все благодаря тебе…

— Мне? МНЕ?

— Твоя сильная сторона — умение выгодно показать порок. О! Ормулоган, задумайся над моим заявлением! Его звучная ирония впечатлила даже меня самого. Показать пороки героического субъекта — все равно что метнуть в героизм отравленное копье. Твой алчный реализм портит все, что и…

— Нет, нет, дурак. Не все. Ормулоган Великий ничего не портит. Почему же? Все очень просто, хотя не настолько просто, чтобы ты сумел понять. Всё же говорю: великое искусство — не выгодный показ. Великое искусство есть ПРЕОБРАЖЕНИЕ. Великое искусство возвышает, а возвышение духовно в наивысшем духовном смысле…

— Я уже указывал, — прогнусил Гамбл, — что тебе не свойственны краткость и ясность слога. К тому же это определение "великого искусства" я слышу далеко не впервые. Оно звучало и в иных обстоятельствах, а именно: сопровождаемое стуком кулака по столу или по черепу, или даже ударом колена по почкам. Звучит — то оно здорово. Плохо, что ты никогда не умел доказать его практически…

— Гамбл, у меня есть молоток. Сейчас я докажу практически…

— Ты разобьешь чудесную чашу.

— Гм. Я пролил в нее слезинку. Но так даже лучше для смеси.

— Даджек Однорукий пред сломанными вратами Черного Коралла. Даджек Однорукий на переговорах с Каладаном Брудом и Аномандером Рейком. Даджек Однорукий и Тайскренн пред Крепью за день до штурма. Три главные стены, три панели, три картины.

— Ты подглядывал в мои наброски! Боги, как я тебя ненавижу!

— Нужды не было. Простое дело, глупое, да и приводящее к душевному унынию.

Ормулоган торопливо подхватил некоторые краски, кисти и смеси и пошел в гробницу. Гамбл остался снаружи. Он планировал половить мух.

* * *

Ганоэс Паран смотрел на уложенные доспехи. Доспехи Верховного Кулака. К кольчуге приделан новый рукав. Такое наследство рождало во рту горький привкус. Его избрали, вот как? Как будто в карьере его есть хоть что-то, достойное уважения. Любой кулак этой армии более достоин командовать. Что же Даджек исказил и прямо фальсифицировал в отчетах, если Паран предстал героическим капитаном, командиром Сжигателей? Он хотел было прочитать — но не решился. Он и так чувствует себя самозванцем. Разумеется, у Даджека были резоны. Наверное, он старался защитить и даже повысить репутацию Дома Паранов, тем самым негласно поддерживая его сестру Тавору, новую командующую Четырнадцатой Армии.

Отчеты и официальные дневники пишутся по политическим соображениям. "Я подозреваю, что той же политикой будут определяться мои действия. Или нет? Как я осмелюсь? Проклятие всему роду… Это моя армия? Да будет так. Императрица может снять меня с командования. Не сомневаюсь, так она и сделает, едва услышит о решении офицеров". А пока он может делать что заблагорассудится.

Стоявший сзади Харлочель прокашлялся. — Верховный Кулак, кулаки встали на ноги, но еще очень слабы.

— Вы имеете в виду, что они ждут меня?

— Так точно, сэр.

— Смехотворно! Ладно, на доспехи нет времени.

Они прошли к выходу. Харлочель откинул полог шатра. Паран заморгал от яркого света. Вся армия стояла навытяжку — знамена взметены, доспехи сверкают. Во главе кулаков находилась Руфа Бюд, бледная и слишком тощая для своих доспехов. Она отдала честь: — Верховный кулак Ганоэс Паран, Войско ожидает инспекции.

— Благодарю, Кулак. Как скоро оно будет готово к маршу?

— К завтрашнему утру, Верховный Кулак.

Паран смотрел на строй. Ни звука, не слышно даже лязга оружия. Стоят как пыльные статуи. — И чем именно, — прошептал он, — я это заслужил?

— Верховный Кулак, — пробормотал Харлочель, — вы въехали в Г'данисбан вдвоем с целителем, а потом собственноручно сразили богиню. Изгнали из нашего мира. Затем вы заставили ее сестру наделить дюжину смертных даром исцеления…

— Сила скоро их покинет.

— Тем не менее. Верховный Кулак, вы уничтожили чуму. Даджеку это не удалось. Солдаты ваши, Ганоэс Паран, что бы там не решила Императрица.

"Но я не хочу командовать клятой армией!"

Руфа Бюд продолжила: — Учитывая потери, Верховный Кулак, нам хватит запасов на шесть — семь дней пути, если считать, что собрать продовольствие по дороге не удастся. Конечно, в Г'данисбане есть продовольственные склады, а населения почти что нет…

— Да, — бросил Паран. — Почти что нет. Это не кажется вам странным, Кулак?

— Сама богиня…

— Харлочель сообщает, что его вестовые видели выживших, идущих на север и восток. Паломничество.

— Да, Верховный Кулак…

Она видел, что она не поняла. — Кулак, мы пойдем за паломниками. Подождем еще два дня. За это время склады Г'данисбана нужно использовать для пополнения армейских запасов — оставив достаточно для обитателей города. Собрать фургоны и телеги. Пригласите горожан и местных солдат ехать с нами. По крайней мере, они найдут среди нас пищу, воду и защиту. Передайте капитанам: я обращусь к подразделениям в утро отбытия, когда будет освящен и закрыт курган. А сейчас можете разойтись.

Кулаки отдали честь. Команды офицеров привели солдат в движение, ряды начали рассыпаться.

"Нужно было сказать им что-то сейчас. Предостеречь от излишних надежд. Нет, не пойдет. Что говорят новые командующие? Особенно после смерти великого лидера, настоящего героя? Черт дери, Ганоэс! Лучше молчи. Сейчас не говори ни слова. А когда мы отпустим старика с миром, скажи кратко: "мы пойдем за паломниками. Почему? потому что я желаю знать, куда они бегут". Как-то так". Мысленно пожав плечами, Паран повернулся. За ним зашагали вестовой Харлочель и, в десяти шагах, юная гданийка Невель Д'нафа. Она, кажется, стала частью его "свиты".

— Верховный Кулак?

— Что такое, Харлочель?

— Куда мы?

— Навестить имперского художника.

— А, этого. Могу спросить, зачем.

— Зачем подставлять себя под пытку? Ну, у меня есть для него работа.

— Верховный Кулак?

"Нужна новая Колода Драконов". — Как вы думаете, он умелый живописец?

— Предмет постоянных споров.

— Неужели? Среди кого? Среди солдат? Сильно сомневаюсь.

— Ормулогана везде и всюду сопровождает критик.

"О, бедняга!"

* * *

Тело валялось на дороге: руки и ноги изгрызены, дубленая куртка черна от засохшей крови. Лодочник склонился над ним. — Находчик, — произнес он. — Ушел в застывшее время. Мы делили сказания.

— Кто-то отрубил ему пальцы, — заметил Карса Орлонг. — И остальные раны от пыток — кроме удара копьем под лопатку. Смотри на следы. Убийца вышел из засады и ударил в спину. Находчик не бежал, а еле шел. Они играли с ним.

Семар Дев положила руку на плечо Лодочника. Анибар дрожал от горя. — Как давно? — спросила она Карсу.

— Неважно, — пожал Теблор плечами. — Они близко.

Она испуганно оглянулась: — Насколько близко?

— Они устроили лагерь и не укрывают отбросы. — Он снял каменный меч. — У них есть еще пленники.

— Откуда ты узнал?

— Чувствую запах боли.

"Невозможно. Разве такое бывает?" Она поискала более достоверных признаков истинности сказанного Тоблакаем. Справа, неподалеку от каменистой тропы, начиналась торфяная низина. Там росли, клонясь на стороны, серокорые сосны с осыпавшимися ветвями. Словно полотнища прозрачного стекла, их связывали нити густой паутины. Слева — выходы скальных пород, спрятавшиеся в зарослях можжевельника.