Тропик Козерога - Бекесов Георгий. Страница 4

Когда Кистенёв поднялся на крышу, начинало темнеть. Внизу на улице уже загорались цепочки фонарей, а по другую сторону от дома Курцевский овраг проваливался во мрак. Василий подошёл к краю, достал пачку сигарет и закурил. Он всегда приходил сюда, когда на душе становилось особенно паршиво. Открывающийся здесь вид города и ощущение простора, которое давало высота, если не успокаивали, то хотя бы отвлекали от дурных мыслей.

Вечерняя прохлада проникала насквозь, и в воздухе был заметен пар от дыхания. Ветер заставлял вздрагивать при каждом своём порыве. Вдруг знакомый голос со спины окликнул юношу:

– А отсюда и вправду открывается неплохой вид.

Василий резко обернулся. Перед ним стоял тот самый человек, встреченный вчера на улице. Он был одет во всё тот же чёрный плащ, но на этот раз Кистенёв смог разглядеть его внимательно. Под плащом на незнакомце был тёмный свитер и брюки, заправленные в сапоги, наподобие солдатских. Василий обомлел, сигарета выпала из рук и свалилась за край, медленно полетев вниз на землю. Незнакомец, тем временем с флегматичным выражением лица подошёл к ограждению и присел на него, заложив ногу за ногу так, что выстроил ими некое подобие четвёрки. Не меняя выражения лица, он взглянул вниз, чуть откинувшись назад, так что у Василия, глядя на это, перехватило дух. Тут незнакомец посмотрел на него, его лицо вдруг приняло серьёзное выражение.

– Кто вы такой? – сбивчивым голосом проговорил Кистенёв.

– Вы уже задавали этот вопрос. К сожалению, пока я не могу подробно ответить на него.

– Пока? – Василий медленно опустился на край ограждения, с внутренней стороны, продолжая вздрагивать при каждом порыве ветра.

– Здесь всё зависит от вас, друг мой. А пока считайте меня всего лишь одиноким странником, или… хотя нет, думаю, сейчас странник лучшее имя для меня, да, Странник.

Кистенёв тут же нахмурился, он никак не мог понять, кто такой этот человек. А его манера говорить? В любой другой ситуации Василий принял бы говорящего за придурка, но этот придурком не был, и его слова только придавали ему таинственности. А разве может что-то пугать больше?

– На кой чёрт я вам понадобился, я уже рассказал всё, о чём вы просили.

– Будем говорить так: вы мне интересны. Мой вопрос относительно положения дел в этом мире имел двоякую цель, ибо характеристика мира человеком характеризует не только мир, но и человека её дающего. Вы ведь его ненавидите…

– Кого?

– Как кого? Мир, особенно мне понравилась фраза про дешёвое изобилие.

Кистенёв и сам не понимал, почему вчера он произнёс фразу, которую постоянно повторял дурак Семелесов, но этому типу она, похоже, пришлась по душе.

– У вас всё-таки есть некий потенциал, и я намерен его использовать, если вы, конечно, согласитесь пойти со мной, – продолжал незнакомец.

– С чего мне идти с вами, о чём вы вообще говорите.

– Потому что я дам вам то, чего вы хотите больше всего, – произнёс незнакомец заговорщическим тоном, наклонившись чуть вперёд. – Весёлую жизнь, свободу.

– Свободу, я и так…

– О нет, – незнакомец довольно ухмыльнулся и, привстав немного, прошёлся перед Василием. О какой свободе вы говорите? Школа, дом, пьянки с друзьями, школа, дом, пьянки с друзьями, школа, дом… вы даже не можете сами решить, во сколько вставать поутру, когда ложиться спать, вы даже выйти в сортир не можете без разрешения, и ещё что-то говорите о свободе. О нет, друг мой, – тут он развернулся, посмотрел на Василия, разведя руки в стороны и хлопнув ими по бокам. Возможность раз в четыре года поставить галочку напротив имени одного из двух болтунов в дорогих пиджаках это не свобода, и уж тем более не власть. Что вы вообще знаете о мире, где вы были кроме своего дома, столицы и пары курортов в южных странах, что вы видели собственными глазами, и чему можете доверять из того, что рассказывают другие. Посмотрите на небо, что вы видите? Ничего, всё эти проклятые городские огни. Кстати, это достаточно символично в свете того, что я собираюсь сказать, но не буду останавливаться. Там вы видите не звёзды, разбросанные по космосу, не бесконечный простор, вы видите сферу, огромную небесную сферу, на которой рассыпано шесть тысяч мерцающих огней. Для вас они все лежат в одной плоскости, и вы не знаете, какая дальше, какая ближе и которая из них ярче. Так не задумывались ли вы о мире, смотря всё время из одной точки, что это была лишь иллюзия, оптический обман, и нужно было посмотреть под другим углом, чтобы понять, что всё это представляет собой на самом деле. Вот что я вам предлагаю, друг мой, посмотреть на звёздную сферу извне.

Василий пристально посмотрел на незнакомца, а потом произнёс, поднимаясь.

– Вот сейчас прямо разбежался.

И лишь пройдя мимо него, обернулся, спросив:

– Сколько тебе всё-таки лет?

– Вам это действительно интересно? – он вновь присел на край, его лицо погрустнело, и он опустил голову и сказал тяжело вздохнув. – Будем говорить так: я не столь молод, чтобы не видеть впереди смерти, и не настолько стар, чтобы видеть там только её.

Василий молча развернулся и уже направился к двери, но, как только он подошёл к ней, странник опять окликнул его. Он встал и медленно шёл навстречу:

– Я понимаю, сейчас вы не приняли мои слова всерьёз, – его голос вдруг сделался необычайно жёстким, и в нём даже появилась хрипотца. – Но прежде попробуйте ответить себе на вопрос: ради чего вы живёте и ради чего готовы умереть? Если что, завтра в три я буду обедать в кафе «За углом». Это недалеко отсюда, там вы меня и найдёте.

Василий быстро спустился по лестнице, вошёл в квартиру и проскочил в свою комнату, благо отец уже задремал, сидя на диване в гостиной. Перед тем как лечь спать поставил на телефоне будильник. В кровати в его мыслях вдруг стали отчётливо повторяться слова того типа: почему вы живёте и ради чего готовы пойти на смерть? Если бы он знал, что вскоре будет спрашивать себя о том, зачем повторил этот вопрос, а не выкинул просто из головы. Но нет же, ему вдруг самому стало интересно и непременно захотелось найти ответ.

Глава 3. Охотник выходит на след

Следователь присел за стол и бросил презрительный взгляд на сидящего напротив юнца, который разве что не трясся от страха. Он достал лист белой бумаги, ручку и щёлкнул кнопкой, выдвигающей наружу стержень.

– Пиши всё, что знаешь, и даже не думай ничего скрыть, – произнёс он, не глядя на парнишку.

– Я ведь ничего не делал, я… я пытался их остановить, я ничего…

– Мы разберёмся, – произнёс следователь, поднимаясь из-за стола. – А пока просто пиши, и не вздумай брехать. Про дачу ложных, надеюсь, тебе не надо напоминать.

Он подошёл к окну, ещё раз бросив презрительный взгляд на юношу, нерешительно смотревшего на листок перед ним, перевёл взгляд на улицу, залитую светом весеннего солнца. По правде говоря, он немало удивился, когда к ним в отделение заявился вот этот парень и сказал, что может кое-что рассказать о нападении на патрульных в центре города позапрошлым вечером. От такого как он скорее всего можно было ожидать только сидения дома в панике и надежде «авось пронесёт», но нет же пришёл. Хотя, конечно, следователю надлежало быть благодарным пареньку за то, что тот лишил его большей части работы по прочёсыванию городского дна. Если что он испытывал, так только презрение к этому сопляку, полезшему в компанию, от которой ему надо держаться как можно дальше.

Вдруг он услышал голос из-за спины. Голос этот был похож на голос мальчишки, но при этом звучал слишком твёрдо и уверенно, так что казался совершенно незнакомым:

– На данный момент, друг мой, вы совершили как минимум три крупные ошибки, – когда следователь обернулся, он увидел что «стукач» уже вальяжно сидит, откинувшись на спинку стула, теребя в руках ручку, которой должен был в этот самый момент строчить признание. – Первой вашей ошибкой было то, что вы остались со мной один на один, но это в силу некоторых обстоятельств объяснимо и, я бы даже сказал, простительно. Но вот вторая ошибка: вы взяли с собой табельный пистолет, тем самым значительно облегчив мою задачу. Ну и третья ошибка…