Мэдук - Вэнс Джек Холбрук. Страница 10
К вящему огорчению Дездеи, в гостиной присутствовали еще три персоны. У окна занимались вышиванием леди Бортруда и леди Партенопа, а рядом с королевой, на табурете, заставлявшем свисать его жирные ягодицы, скромно восседал отец Умфред. Сегодня на священнослужителе была бурая фланелевая ряса с откинутым на спину капюшоном. Его тонзура обнажала бледный плоский череп, окаймленный порослью коричневато-мышиного оттенка; на курносом лице с пухлыми белыми щеками и маленьким розовым ртом выделялись влажные, выпуклые темные глаза. Отец Умфред официально занимал должность духовника королевы; сегодня он держал в холеной руке пачку эскизов, изображавших в различных аспектах новую базилику, строившуюся на оконечности мыса к северу от гавани.
Леди Дездея приблизилась на пару шагов и начала было говорить, но королева Соллас остановила ее движением пальцев: «Одну минуту! Как вы могли заметить, я занята».
Закусив губу, Дездея отступила и стала ждать, пока Умфред демонстрировал один за другим зарисовки, вызывавшие у королевы тихие возгласы энтузиазма. Соллас позволила себе только один упрек: «Если бы только мы могли воздвигнуть храм поистине величественных пропорций, заставляющий поблекнуть все архитектурные достижения мира!»
Отец Умфред с улыбкой покачал головой: «Будьте уверены, дражайшая королева! Базилика Святейшей Соллас, возлюбленной ангелами небесными, воссияет божественным озарением превыше большинства храмов Господних!»
«Смею ли я надеяться?»
«Без сомнения! Благочестие не измеряется величиной и тяжестью. Будь это так, крохотный младенец, освященный обрядом крещения, не занимал бы более почетное место в Царствии Небесном, чем дикая бестия, сотрясающая клетку топотом и бешеным ревом!»
«Как всегда, вы умеете взглянуть на суетные заботы в надлежащей перспективе!»
Леди Дездея больше не могла сдерживаться. Она решительно пересекла гостиную и, наклонившись, пробормотала королеве на ухо: «Ваше величество, мне необходимо срочно поговорить с вами наедине».
Поглощенная эскизами, Соллас рассеянно отмахнулась: «Будьте добры, потерпите! Мы обсуждаем серьезные вопросы». Королева прикоснулась пальцем к наброску: «Несмотря ни на что, мы могли бы добавить здесь внутренний дворик с подсобными помещениями с обеих сторон, вместо того, чтобы устраивать их вдоль трансепта, и тогда освободилось бы место для пары апсид поменьше, с отдельной часовней в каждой».
«Дражайшая королева, чтобы это сделать, пришлось бы укоротить неф на такое же расстояние».
Соллас капризно развела руками: «Но я не хочу укорачивать неф! Наоборот, я хотела бы удлинить его еще ярдов на пять, а также углубить алтарную нишу за апсидой. Тогда мы могли бы установить роскошную запрестольную перегородку!»
«В принципе это превосходная идея! — заявил отец Умфред. — Тем не менее, следует учитывать, что фундамент уже заложен. А фундаментом определяются размеры базилики».
«Неужели нельзя хотя бы немного увеличить фундамент?»
Умфред печально покачал головой: «К сожалению, наши возможности ограничены отсутствием средств! Если бы у нас было достаточно денег, все было бы возможно».
«Ну вот, опять! Каждый раз одно и то же! — помрачнела королева. — Неужели все эти каменщики, землекопы, каменотесы или как их еще называют — неужели все они настолько падки на золото, что не хотят ничего сделать от души, во славу церкви?»
«Увы, так оно всегда было, дражайшая государыня! Тем не менее, я ежедневно молюсь о том, чтобы его величество проявил свою щедрость во всей ее полноте и приказал удовлетворять наши нужды из государственной казны».
Королева Соллас удрученно хмыкнула: «К сожалению, его величество не рассматривает обустройство базилики как задачу первостепенного значения».
«Королю не следовало бы забывать об одном немаловажном обстоятельстве, — задумчиво произнес отец Умфред. — После того, как базилику построят, она будет приносить доход. Желающие утолить духовную жажду, поклониться Всевышнему и воспеть ему хвалу начнут стекаться в столицу Лионесса со всех концов Хайбраса и с других островов, принося дары и пожертвования, золото и серебро! Таким образом они надеются порадовать силы небесные и заслужить их благодарность».
«Их дары порадуют и меня, если они помогут подобающим образом украсить нашу церковь».
«С этой целью необходимо заручиться привлекательными мощами и реликвиями, — мудро заметил отец Умфред. — Ничто не открывает кошельки лучше чудотворной реликвии! Король должен это понимать! Паломники вносят вклад в общее благосостояние страны — и, следовательно, неизбежно пополняют государственную казну. Учитывая все последствия их приобретения, реликвии и мощи чрезвычайно полезны».
«Конечно, мы не можем обойтись без реликвий! — воскликнула Соллас. — Но где их приобрести?»
Умфред пожал плечами: «Это непросто; многие лучшие экземпляры уже разобраны. Тем не менее, усердные поиски все еще позволяют находить уникальные вещи — изредка их приносят в дар или предлагают в продажу. Освобождение святынь, захваченных неверными, способствует пополнению запаса реликвий. А иногда их удается обнаруживать в самых неожиданных местах. Чем раньше мы начнем такие поиски, тем лучше».
«Эту возможность нужно будет обсудить подробнее», — решительно сказала королева, после чего повернулась и резко спросила: «Оттилия, что с вами? Вы явно не находите себе места!»
«Вы правы, ваше величество, — сокрушенно призналась леди Дездея. — Я в полной растерянности; не знаю, что и думать».
«Тогда расскажите, что случилось, и мы вместе поможем найти выход из вашего затруднения».
«Боюсь, ваше величество, что такие сведения я могу сообщить вам только наедине».
Королева Соллас недовольно подняла брови: «Что ж, если вы настаиваете, мы примем меры предосторожности». Она повернулась к фрейлинам: «Возникает впечатление, что нам придется уступить капризу леди Дездеи. Я приму вас позже. Эрмельгарта, когда ты будешь нужна, я тебя вызову».
Надменно задрав носы, Бортруда и Партенопа удалились из гостиной вслед за горничной. Отец Умфред задержался, но никто не предложил ему остаться, и он тоже вышел.
Без лишних слов леди Дездея изложила последовательность событий, вызвавшую у нее такое смятение: «Принцессе Мэдук как раз пора было заняться дикцией, что совершенно необходимо — она то проглатывает, то распевает гласные, как портовая потаскушка. Когда я проходила по служебному двору, направляясь с этой целью в апартаменты принцессы, мне на шею шлепнулся кусок прогнившего фрукта, явно намеренно брошенный сверху. Должна признаться, что я сразу стала подозревать принцессу, время от времени позволяющую себе подобные проказы. Тем не менее, взглянув вверх, я обнаружила на галерее его величество, наблюдавшего за мной с исключительно странным выражением лица. Если бы у меня было необузданное воображение и если бы на галерее оказался кто-нибудь другой, а не его августейшее величество — а он, конечно же, руководствуется самыми разумными соображениями во всех своих действиях — я могла бы сказать, что заметила на его лице торжествующую усмешку или, точнее выражаясь, выражение мстительного злорадства!»
«Невероятно! — развела руками королева Соллас. — Как это может быть? Я изумлена не меньше вашего. Его величество, как известно, не расположен дурачиться и проказничать».
«Разумеется! Тем не менее…» — леди Дездея раздраженно обернулась, так как в гостиную — с лицом, искаженным гневом — ворвалась леди Триффин.
«Нарцисса! — сухо сказала ей леди Дездея. — Будьте добры, обратите внимание на то, что я обсуждаю с ее величеством самый серьезный вопрос. Если бы вы могли подождать…»
Леди Триффин, женщина не менее строгой и внушительной внешности, нежели леди Дездея, оборвала ее яростным взмахом руки: «Это ваши вопросы могут подождать! То, что я хочу сказать, нужно сказать сейчас же! Только что — с тех пор и пяти минут не прошло — когда я проходила по кухонному двору, мне на голову свалилась перезревшая айва, брошенная с верхней галереи!»