Мэдук - Вэнс Джек Холбрук. Страница 127

В вестибюле было пусто. Хайдион казался опустевшей оболочкой прежнего замка, хотя дворцовый персонал, не получив никаких противоречащих этому указаний, ненавязчиво продолжал выполнять свои обязанности.

От проходившего мимо слуги Мэдук узнала, что Эйласа и Друна в Хайдионе не было — куда они уехали и как долго собирались там пробыть, он не имел представления.

Так как ей никто не предложил ничего лучшего, Мэдук поднялась в свои прежние апартаменты, где уже установился затхлый запах плесени — ими никто не пользовался. Мэдук широко распахнула ставни, чтобы впустить свет и воздух, и огляделась. Все здесь казалось ей воспоминанием давнего сна.

Мэдук не взяла с собой из Миральдры никакого багажа. В гардеробе она нашла старую одежду, но она уже была ей слишком мала. Мэдук печально рассмеялась, почувствовав какую-то горечь в горле. "Я стала другой! — сказала она себе. — О, как я изменилась!" Она вернулась в гостиную, озираясь по сторонам: "Что стало с длинноногой маленькой хулиганкой, которая здесь жила, смотрела в это окно, носила эти платья?"

Мэдук спустилась в вестибюль и позвала горничную — та ее узнала и сразу принялась жаловаться на трагические события, из-за которых во дворце все пошло кувырком. Мэдук скоро надоело выслушивать причитания: "Все это только к лучшему! Тебе повезло, что ты жива, что у тебя есть крыша над головой — тысячи людей погибли, по дорогам бродят тысячи бездомных! Иди, позови портних — мне нечего надеть. И еще я хочу выкупаться, так что приготовь мне теплой воды и принеси мыло!"

От портних Мэдук узнала, почему в Хайдионе не было ни Эйласа, ни Друна: они уехали в Тройсинет, в Родниковую Сень, где у Глинет начинались роды.

Дни проходили довольно приятно. Мэдук сшили дюжину красивых новых платьев. Она возобновила знакомство с библиотекарем Керсе, продолжавшим работать в Хайдионе, а также с теми немногими придворными и дамами, кому, по той или иной причине, разрешили жить во дворце; теперь им больше некуда было деться. Среди нынешних обитателей замка были три девицы, некогда назначенных фрейлинами Мэдук: Девонета с длинными золотистыми волосами, хорошенькая Идрента и Фелиция. Сперва все три с опаской держались поодаль от бывшей принцессы, но ходили слухи, что она стала фавориткой наследника всемогущего короля Старейших островов, в связи с чем возобновление знакомства с ней могло сулить какие-нибудь выгоды. Постепенно они стали вести себя все дружелюбнее — несмотря на отсутствие ответного сочувствия со стороны Мэдук.

Девонета была особенно настойчива и постоянно пыталась напомнить Мэдук о добрых старых временах: "Как чудесно мы проводили дни! Теперь всего этого уже нет".

"И что было такого "чудесного" в нашем времяпровождении?" — полюбопытствовала Мэдук.

"Разве вы не помните? Мы так веселились вместе!"

"Вы здорово веселились за мой счет, обзывая меня "бастардом", это я хорошо помню. Меня это нисколько не забавляло".

Девонета хихикнула и отвела глаза: "Это была всего лишь глупая игра, никто не принимал ее всерьез".

"Конечно, нет, потому что "бастардом" называли только меня, а я на вас, по большей части, не обращала внимания".

Девонета облегченно вздохнула: "Рада, что вы так говорите, потому что я надеюсь получить место при новом дворе".

"Думаю, твои надежды необоснованны, — сухо сказала Мэдук. — Но ты можешь продолжать обзывать меня "бастардом" столько, сколько тебе заблагорассудится".

Девонета зажала рот руками и широко раскрыла глаза: "Теперь я никогда не позволю себе ничего подобного — теперь я понимаю, как это было глупо!"

"Почему нет? — пожала плечами Мэдук. — Я — бастард, это сущая правда".

Девонета часто моргала, пытаясь уловить смысл не только слов Мэдук, но и тона, каким они были сказаны. Она осторожно спросила: "Вы так и не узнали, как зовут вашего отца?"

"Я узнала, как его зовут. Он представился моей матери как "сэр Пеллинор", но если свадебный обряд не был совершен сразу после того, как они встретились — а моя матушка не помнит такой церемонии — получается, что я все еще бастард".

"Какая жалость! Особенно учитывая то, как вы хотели приобрести родословную и достойное уважения происхождение!"

Мэдук вздохнула: "Я перестала беспокоиться о таких вещах. Зачем хотеть невозможного? "Сэр Пеллинор", может быть, еще жив, но я сомневаюсь, что когда-нибудь с ним встречусь".

"Не горюйте! — успокоила ее Девонета. — Я буду вашей лучшей подругой!"

"Прошу меня извинить, — сказала Мэдук. — Я вспомнила об одном неотложном деле".

Мэдук направилась в конюшню в поисках сэра Пом-Пома, но узнала, что молодой помощник конюшего, будучи завербован в армию, погиб в битве на Брикнокской Пустоши.

Мэдук медленно вернулась в замок, плачевно размышляя по пути: "В мире больше нет сэра Пом-Пома, со всеми его забавными иллюзиями! Хотела бы я знать, где он теперь? Или, может быть, его вообще нигде нет? Не быть нигде можно, но быть нигде, надо полагать, нельзя?" Она больше часа думала над этой проблемой, но не смогла придти к окончательному выводу.

Ближе к вечеру Мэдук узнала к своей радости, что в Хайдион прибыл Шимрод. Волшебник сопровождал Эйласа и Друна в Родниковую Сень и сообщил, что королева Глинет родила дочь, принцессу Серле. Он сообщил также, что Эйлас и Друн вернутся на корабле через пару дней, тогда как Глинет останется в Родниковой Сени еще на месяц.

"В последнее время мне не хватает терпения путешествовать на лошади или на корабле, — признался Шимрод. — Когда я узнал, что ты уехала в Хайдион, я тут же решил тебя навестить — и оказался здесь".

"Хорошо, что ты здесь, — сказала Мэдук. — Хотя, если признаться откровенно, мне уже почти понравилось проводить время в одиночестве".

"Чем ты здесь развлекаешься?"

"О, время проходит незаметно! Я хожу в библиотеку, там можно беседовать со старым Керсе и читать книги. Однажды я прогулялась по сводчатой галерее, спустилась в туннель под стеной Зольтры Лучезарного и вышла на Урквиал. Я подошла к самому Пеньядору и, глядя на землю, представила себе, что король Казмир сидит в темнице где-то у меня под ногами. Это странное ощущение! Я вернулась на другую сторону Урквиала и протиснулась через приоткрытую старую дверь в стене, чтобы взглянуть на сад принцессы Сульдрун, но не стала спускаться по тропе — в этом саду слишком тихо! А сегодня я ходила в конюшню и узнала, что бедного сэра Пом-Пома убили на войне в Дао-те, и теперь его больше не будет. Никак не могу в это поверить, потому что его жизнь только начиналась, у него в голове было столько глупостей, он даже не успел понять, что к чему!"

"Когда-то я жаловался на нечто подобное Мургену, — задумчиво сказал Шимрод. — Его ответ показался мне уклончивым, и я до сих пор — по меньшей мере, время от времени — пытаюсь понять, что он имел в виду".

"Что он ответил?"

"Сперва Мурген откинулся на спинку кресла и стал смотреть в огонь, горевший в камине. Потом он сказал: "Жизнь — своеобразная ценность, ее параметры не поддаются измерению общим аршином. Тем не менее, даже если бы человек жил миллион лет, непрерывно доставляя удовольствия уму, духу и телу, ежедневно открывая для себя новый источник наслаждения, решая древнюю проблему или преодолевая то или иное препятствие, один-единственный час, проведенный им в бездействии, в сонной прострации или в бесплодной подавленности, был бы настолько же достоин презрения и осуждения, как тот же проступок, допущенный обычным человеком, которому отмерена скупая горстка быстротечных лет"".

"Гм! — отозвалась Мэдук. — Насколько я понимаю, Мурген решил не обсуждать вопрос о справедливости или несправедливости преждевременной кончины".