Мэдук - Вэнс Джек Холбрук. Страница 25
«Я научилась слишком поздно! — помрачнела Мэдук. — Бедняга Пимфид валяется, мертвый, в придорожной канаве, и все из-за того, что мне не терпелось побывать на флохаметской ярмарке».
Твиск беззаботно махнула рукой: «Ведь не ты убила Пимфида?»
«Конечно, нет!»
«Тогда тебе не о чем жалеть».
Но огорчение Мэдук нельзя было рассеять так легко: «Все это хорошо и замечательно, но Оссип и Саммикин, забившие его насмерть кольями, тоже не испытывают никаких сожалений. Они колотили его и колотили, пока не прыснула кровь, а потом погнались за мной и украли Тайфера! Я тебя встретила, и меня это очень радует, но я не могу забыть Пимфида и Тайфера».
Зокко усмехнулся: «Чисто женская черта — она уже умеет петь басом и сопрано одновременно!»
Твиск повернулась к гному, вопросительно приподняв бровь: «Кажется, ты что то сказал?»
Зокко облизнул губы: «Всего лишь праздное наблюдение, не более того».
«Так как тебе все равно нечего делать, может быть, ты мог бы разобраться с обстоятельствами, причиняющими моей дочери столько беспокойства».
«Не вижу, почему я должен оказывать одолжение тебе или твоей достаточно непривлекательной дочери», — капризно отозвался гном.
«Дело твое!» — великодушно пожала плечами Твиск. Доверительно наклонившись к Мэдук, она добавила: «Древесным гномам не хватает воображения. Зокко, например, представляет себе, что в ближайшем будущем его ждет блаженная праздность, лишенная забот и унижений. Как ты думаешь, его представления расходятся с действительностью?»
«Существенно».
Зокко суетливо вскочил на ноги: «У меня, кажется, есть пара свободных минут. Ничего страшного не случится, если я пойду взгляну, как обстоят дела и, может быть, внесу кое-какие поправки».
Твиск кивнула: «Возвращайся с отчетом безотлагательно!»
Зокко мигом удалился. Твиск смерила свою дочь взглядом с головы до ног: «Забавно, забавно! Как я уже упомянула, я почти забыла о твоем существовании».
«С твоей стороны было не очень красиво отдавать маленькую дочь чужим людям и подменять меня чужим младенцем!» — с обидой выпалила Мэдук.
«Все не так просто, — возразила Твиск. — Вопреки тому, что тебе хочется думать, ты не уродилась таким уж милым созданием — напротив, с тобой была одна морока. Типпит был тихий и послушный мальчик с золотистыми кудрями; он курлыкал и смеялся, а ты всегда пиналась и пищала. Мне не терпелось от тебя избавиться».
Мэдук придержала язык; в данном случае упреки были очевидно бесполезны. «Надеюсь, теперь тебе представилась возможность изменить свое мнение», — с достоинством сказала она.
«Из тебя могло бы получиться что-нибудь и похуже. Кажется, ты унаследовала от меня какое-то подобие умственных способностей и, пожалуй, некоторую долю моей привлекательности, хотя у тебя на голове не прическа, а ералаш».
«Это потому, что я в ужасе носилась по лесу и пряталась под трухлявым бревном. Ты могла бы подарить мне волшебный гребень, чтобы я не тратила столько времени на причесывание».
«Удачная мысль! — заметила Твиск. — Ты найдешь этот гребень у себя под подушкой, когда вернешься в Саррис».
Уголки губ Мэдук опустились: «Мне придется вернуться в Саррис?»
«Куда еще?» — с легкой издевкой спросила Твиск.
«Мы могли бы жить вместе в красивом маленьком собственном замке — может быть, на берегу моря».
«Это непрактично. Ты неплохо устроилась в Саррисе. Не забывай, однако, что никто не должен знать о нашей встрече — и в первую очередь король Казмир!»
«Почему? Хотя, конечно, я ничего не собиралась ему рассказывать…»
«Это долгая и сложная история. Казмир знает, что ты — подкидыш, но сколько он ни старался, он так и не смог узнать, кем стал настоящий ребенок Сульдрун. Если Казмир это узнает — а из тебя он мог бы добыть эти сведения пыткой — он подошлет убийц в Тройсинет, и Друн распрощается с жизнью».
Мэдук поморщилась: «Зачем ему устраивать такую подлость?»
«Затем, что Казмира тревожит предсказание о судьбе сына Сульдрун. Только жрецу Умфреду известна истина, но он ее бережет, как зеницу ока — по меньшей мере до поры до времени. А теперь, Мэдук, хотя мне было любопытно с тобой поболтать…»
«Не уходи! Нам еще о многом нужно поговорить! Мы сможем скоро встретиться снова?»
Твиск безразлично пожала плечами: «Обстоятельства моей жизни постоянно меняются — я не могу строить определенные планы».
«В моей жизни обстоятельства меняются скорее внезапно, нежели постоянно, — сказала Мэдук, — и я не совсем уверена, что хорошо их понимаю. Девонета и Хлодис, например, обзывают меня „бастардом“ и не упускают случая указать на то, что у меня нет родословной».
«Формально они правы, хотя выражают свое мнение довольно бесцеремонно».
«Я так и думала, — огорчилась Мэдук. — И все же я хотела бы знать, как зовут моего отца, какие у него характер и внешность, какое положение он занимает…»
Твиск рассмеялась: «Это головоломка, которую даже я не пытаюсь разгадать».
Мэдук изумленно раскрыла глаза: «Ты не помнишь, как его зовут?»
«Нет».
«А его положение? Происхождение? Как он выглядел?»
«Все это было слишком давно. Почему я обязана помнить мельчайшие подробности всей своей жизни?»
«И все же, раз он был моим отцом, несомненно он занимал высокое положение, у него была древняя и славная родословная?»
«Не помню, чтобы я встречалась с таким высокопоставленным аристократом».
«Значит, я не могу даже утверждать, что я — внебрачная дочь знатного вельможи?»
Твиск проявляла нетерпение — ей явно наскучила эта тема: «Утверждай, что хочешь! Никто не сможет опровергнуть твои заявления, даже я! В любом случае, по каким бы законам ты ни родилась, тебя все еще считают принцессой Лионесской. А это завидное, высокое положение!»
Уголком глаза Мэдук заметила, как рядом мелькнуло что-то зеленое и синее: «Зокко вернулся».
Гном отчитался перед феей: «Никакого трупа или мертвого тела мне найти не удалось, и я сделал вывод, что в данном случае можно говорить о попытке убийства, но не об убийстве как таковом. Продолжив розыски на восток вдоль Старой дороги, я заметил бродяг непотребной внешности, ехавших верхом. Толстяк Саммикин взгромоздился на высокой гнедой кобыле, покачиваясь, как верблюжий горб. Долговязый Оссип оседлал серого в яблоках пони, волоча ноги по земле».
«Ох, мой бедный Тайфер!» — всплеснула руками Мэдук.
«И чем завершилось твое рассмотрение этого дела?» — поинтересовалась Твиск.
«Лошади привязаны к ограде загона. Бродяги бегут со всех ног в Голые холмы — за ними гонятся два бурых медведя».
«Пожалуй, Саммикина следовало превратить в жабу, а Оссипа — в саламандру. Кроме того, на твоем месте я уделила бы больше внимания подтверждению кончины Пимфида — хотя бы потому, что не хотела бы упустить случай полюбоваться на ходячий труп».
«Значит, наверное, он еще жив!» — предположила Мэдук.
«Такая возможность, конечно, существует», — кивнула Твиск.
«Если он хотел, чтобы его считали мертвым, ему следовало оставаться на месте», — проворчал Зокко.
«Именно так, — сказала Твиск. — Зокко, можешь идти. И впредь не пытайся водить за нос мою невинную маленькую дочь!»
«Возраст ее очевиден, хотя невинность вызывает сомнения, — пробормотал себе под нос древесный гном. — Так или иначе, всего хорошего». Словно опрокинувшись спиной вниз с гладкого валуна, Зокко исчез.
«С ним еще можно иметь дело, другие гномы не так покладисты, — заметила фея. — Но время не ждет. Мне было очень приятно с тобой встретиться после многолетней разлуки, но…»
«Подожди! — воскликнула Мэдук. — Я все еще ничего не знаю ни о своем отце, ни о моей родословной!»
«Я об этом подумаю. Тем временем…»
«Пожалуйста, не уходи! Мне нужна твоя помощь — я сама не справлюсь!»
«Как тяжко бремя родительского долга! — вздохнула Твиск. — Что еще тебе нужно?»
«Даже если Пимфид не умер, он, наверное, еле жив, его жестоко избили. Дай мне что-нибудь, от чего он выздоровеет».