Мэдук - Вэнс Джек Холбрук. Страница 42

"Не могу точно сказать, — ответил служка. — Никогда его раньше не видел. Но когда он вошел, один из сидящих в зале торговцев тихо сказал другому: "Торкваль!" Если это тот самый Торкваль, знаменитый грабежами и убийствами, трудно поверить, что он осмелился по-казаться здесь, где король Эйлас воспользуется первой возможностью схватить его и вздернуть".

Шимрод вручил пареньку медный грош: "Твои замечания очень любопытны. Принеси мне бокал доброго золотистого вина!"

Применив магический трюк, Шимрод обострил слух таким образом, что теперь он прекрасно слышал шепот молодых влюбленных в углу трактира и бормотание трактирщика, советовавшего Фонзелю развести вино Шимрода водой. Тем не менее, беседа Загзига с Торквалем оставалась беззвучной благодаря чарам, не уступавшим волшебству Шимрода, и он не мог даже догадываться о ее содержании.

Фонзель с залихватским поклоном поставил перед Шимродом бокал вина: "Ваше вино, сударь! Благородное золотистое, из собственного погреба хозяина!"

"Рад слышать! — сказал Шимрод. — Между прочим, король Эйлас официально облек меня полномочиями инспектора трактиров, гостиниц и постоялых дворов. Тем не менее — поверишь ли? — мне нередко подают низкопробные напитки! Всего лишь три дня тому назад, в Минольте, хозяин трактира и служка сговорились разбавить мое вино водой, каковое злодеяние король Эйлас объявил преступлением против человечества".

"Неужели, сударь? — дрожащим голосом спросил Фонзель. — И что случилось?"

"Констебли схватили трактирщика и служку, отвели их на площадь и привязали к столбам, после чего мошенников крепко выпороли. Они нескоро осмелятся повторить свой проступок!"

Фонзель схватил бокал со стола: "Я заметил, что нечаянно налил вам вино не из той бутыли! Одну минуту, сударь, я исправлю оплошность".

Фонзель поспешно принес другой бокал вина, а через минуту хозяин заведения собственной персоной подошел к столу Шимрода, беспокойно вытирая руки передником: "Надеюсь, все в порядке, сударь?"

"В данный момент не могу ни на что пожаловаться".

"Прекрасно! Фонзель иногда проявляет забывчивость, что подрывает нашу высокую репутацию. Сегодня он заслужил хорошую взбучку".

Шимрод невесело рассмеялся: "Не наказывайте беднягу Фонзеля. Он вовремя заметил ошибку и заслуживает прощения".

Трактирщик поклонился: "Приму к сведению ваши пожелания, сударь". Он поспешил занять место за стойкой, а Шимрод возобновил наблюдение за шайбальтом Загзигом и разбойником Торквалем.

Их беседа заканчивалась. Зигзаг бросил на стол кошелек. Торкваль развязал шнурок кошелька и заглянул внутрь. Подняв глаза, он уставился на Загзига каменным взором, выражавшим явное недовольство. Загзиг ответил столь же непонимающим взглядом, поднялся на ноги и приготовился покинуть трактир.

Предвосхитив намерения Загзига, Шимрод уже вышел на крыльцо. Взошла полная луна, хорошо освещавшая площадь; гранитные плиты мостовой казались белыми, как кость. Шимрод притаился в глубокой тени туи, растущей у стены.

В дверном проеме появился силуэт Загзига. Шимрод приготовил кольцо из суэйля, полученное от Мургена.

Загзиг шел мимо: Шимрод выступил из тени и попытался накинуть кольцо на голову шайбальта. Этому помешала черная шляпа с высокой тульей. Загзиг отскочил в сторону, что-то потрясенно бормоча или причитая — проволока из суэйля оцарапала ему лицо. Тут же он повернулся лицом к Шимроду. "Подлец! — прошипел Загзиг. — Ты надеялся меня обуздать? Твое время пришло". Шайбальт широко открыл рот, чтобы выпустить ядовитый пар. Шимрод погрузил в это отверстие свой короткий меч. Застонав, Загзиг опустился на залитую лунным светом мостовую, превратившись в горстку розовых искр и вспышек; Шимрод брезгливо отступил на пару шагов. Вскоре от шайбальта не осталось ничего, кроме пушистых клочков серой пыли, улетевших при первом порыве прохладного морского ветра.

Шимрод вернулся в трактирный зал. Молодой человек, модно одетый в соответствии со вкусами, преобладавшими в Аквитании, устроился с лютней в руках на краю высокого табурета. Извлекая из лютни аккорды и мелодичные пассажи, он распевал баллады, восхваляющие деяния безнадежно влюбленных рыцарей и тоскующих прекрасных дев, заканчивая каждый куплет минорными каденциями. Торкваля след простыл — в трактире его больше не было.

Шимрод подозвал Фонзеля, мгновенно явившегося к столу: "Что вам угодно?"

"Человек по имени Торкваль остановился в вашей гостинице?"

"Нет, ваша честь! Всего лишь минуту тому назад он вышел через боковую дверь. Не могу ли я предложить вашему сиятельству еще вина?"

Шимрод выразил согласие величественным жестом: "Надеюсь, излишне упоминать о том, что в воде я не нуждаюсь".

"Разумеется, сударь, разумеется!"

Шимрод просидел в трактире еще час, прихлебывая вино и слушая аквитанские баллады. Наконец он встрепенулся и снова вышел на ночную площадь; луна уже успела заметно подняться по небосклону. Площадь пустовала, каменная мостовая белела, как прежде. Шимрод прошелся к гавани и по набережной — туда, где она переходила в прибрежную дорогу. Остановившись, он смотрел на пляж, но через несколько минут отвернулся. Посреди ночи Меланкте вряд ли приняла бы его у себя во дворце.

Шимрод вернулся в гостиницу. Аквитанский менестрель удалился, а с ним и большинство посетителей. Торкваля тоже нигде не было. Шимрод поднялся к себе в номер и приготовился ко сну.

Утром Шимрод завтракал перед входом в гостиницу, где он мог наблюдать за площадью. Он подкрепился грушей, миской каши со сливками, несколькими полосками жареного бекона и куском черного хлеба с сыром и маринованными сливами. Теплый солнечный свет приятно противоречил прохладному ветерку, налетавшему с моря. Шимрод ел не торопясь, не теряя бдительности, но без напряжения. Начинался базарный день — площадь оживилась суматохой, шумом, яркими цветами и фруктами. Повсюду торговцы устанавливали столы и киоски, громко расхваливая качество своих товаров. Рыботорговцы подвешивали на всеобщее обозрение самую крупную рыбу и заставляли звенеть чугунные треугольники, чтобы прохожие оборачивались и подходили ближе. Между киосками сновали покупательницы — главным образом домохозяйки и служанки — споря, торгуясь, взвешивая, оценивая, критикуя и даже, время от времени, расставаясь со звонкой монетой.

На площади появлялись и персонажи другого сорта: квартет меланхолических жрецов из храма Атланты, моряки и купцы со всех концов света, редкий посредник-иссей, направлявшийся инспектировать груз, барон и его супруга, совершившие вылазку в город из суровой горной цитадели, пастухи с альпийских лугов и мелкие фермеры из лесистых долин Тих-так-Тиха.

Покончив с завтраком, Шимрод оставался за столом и бросал в рот одну виноградину за другой, размышляя о дальнейшем направлении своего расследования.

Размышления не помешали Шимроду заметить молодую темноволосую женщину, бодро шагавшую по площади в оранжево-коричневой юбке и светло-розовой блузе, горевших в солнечных лучах. Шимрод сразу узнал служанку Меланкте, одновременно выполнявшую обязанности ее кухарки и горничной. Она несла пару пустых корзин и, несомненно, направлялась на рынок.

Вскочив на ноги, Шимрод последовал за ней. Остановившись у лавки торговца фруктами, служанка принялась выбирать апельсины из расставленных у прилавка лотков. Понаблюдав несколько секунд, Шимрод приблизился к ней и прикоснулся к ее локтю. Непонимающе оглянувшись, служанка не узнала волшебника в незнакомом обличье.

"Мне нужно с тобой поговорить, — тихо сказал Шимрод. — Давай отойдем в сторону".

Служанка с сомнением отступила. Шимрод сказал: "Мое дело связано с твоей госпожой. Я тебе ничего плохого не сделаю".

Встревоженная служанка неохотно отошла от лавки на несколько шагов: "Что вам нужно?"