Хроники Тамула. Трилогия - Эддингс Дэвид. Страница 6

Как случалось всегда в непогоду, мысли Спархока вернулись к годам, которые он прожил в выжженном солнцем Джирохе, где женщины с закрытыми лицами, с головы до пят закутанные в черное, шли к источнику в сером сиянии рассвета и где женщина по имени Лильяс заполняла его ночи тем, что она именовала любовью. Спархок, однако, не вспоминал ту ночь в Кипприа, когда наемные убийцы Мартэла едва не выпустили из него всю кровь вместе с жизнью. Этот счет он уладил с Мартэлом в Земохе, в храме Азеша, так что не стоило вспоминать ни старый скотный двор в окрестностях Кипприа, ни звон монастырских колоколов, взывавший к нему из тьмы.

Минутное ощущение, что за ним следят, ощущение, испытанное им на узкой улочке по дороге ко дворцу, все еще беспокоило Спархока. Происходило что-то непонятное, и он от души жалел, что не может поговорить об этом с Сефренией.

ГЛАВА 2

– Но, ваше величество, – протестовал граф Лэнда, – нельзя в таком тоне обращаться к архипрелату! – Лэнда с досадой воззрился на лист бумаги, который только что передала ему королева. – Вы разве только не назвали его вором и негодяем!

– Как, неужели я это упустила? – отозвалась она. – Какая невнимательность!

Как обычно по утрам, они собрались в отделанной синим Зале Совета.

– Неужели ты не можешь повлиять на нее, Спархок? – взмолился Лэнда.

– О, Лэнда, – рассмеялась Элана, улыбаясь ветхому старичку, – это же всего лишь черновик. Я была слегка раздражена, когда писала его.

– Слегка?!

– Я знаю, мой лорд, что мы не можем отправить это письмо как есть. Я просто хотела дать тебе понять, каковы мои истинные чувства, прежде чем мы перефразируем их и уложим в рамки дипломатического языка. Все дело в том, что Долмант заходит слишком далеко. Он всего лишь архипрелат, а не император. Церковь и так уже забрала чересчур много власти над светскими делами, и если Долманта не окоротить, скоро все монархи Эозии станут его вассалами. Прошу прощения, господа. Я истинная дочь церкви, но мне вовсе не улыбается падать на колени перед Долмантом и принимать из его рук корону в какой-нибудь выдуманной церемонии, вся цель которой – как следует меня унизить.

Спархок был слегка удивлен политической зрелостью своей юной жены. Структура власти в Эозии всегда зависела от довольно хрупкого равновесия между властью церкви и властью королей. Стоило нарушить это равновесие, и дела шли наперекосяк.

– Ее величество права, Лэнда, – сказал он задумчиво. – Эозийские монархи за последние пару поколений не были особенно сильными. Алдреас был… – Он замялся, подыскивая слово.

– Болваном, – хладнокровно высказалась его жена о собственном отце.

– Я бы не стал выражаться так резко, – пробормотал он. – Воргун сумасброден, Сорос – религиозный фанатик, Облер стар, а Фридаль правит только с соизволения своих баронов. Дрегос позволяет своим родственникам решать все за него, Бризант Камморийский неумеренно сластолюбив, и я даже не знаю имени нынешнего короля Рендора.

– Оджарин, – вставил Келтэн. – Да только какое это имеет значение?

– Так или иначе, – продолжал Спархок, откинувшись в кресле и глубокомысленно потирая щеку, – в то же самое время у нас имеется изрядное количество весьма способных церковников. Долгое бессилие Кливониса некоторым образом поощряло патриархов действовать по своему разумению. Если б где-нибудь освободился трон, тот же Эмбан, Ортзел или Бергстен были бы не худшими на него кандидатами, и даже Энниас был весьма и весьма искушен в политике. Когда короли слабеют, церковь набирает силу – иногда даже чересчур.

– Валяй напрямик, Спархок! – проворчал Платим. – Ты что же, хочешь сказать, что мы должны объявить войну церкви?

– Не сегодня, Платим, хотя эту идею стоит приберечь про запас. Именно сейчас, я думаю, самая пора послать в Чиреллос кое-какие предостерегающие сигналы, и именно это может сделать наша королева. После того как она обвела всю курию вокруг пальца во время выборов Долманта, они, я думаю, не пропустят мимо ушей ни единого ее слова. Я даже не уверен, Лэнда, что это письмо так уж нуждается в смягчении. Посмотрим, удастся ли нам привлечь их внимание.

Глаза Лэнды загорелись.

– Именно так и следует играть в эту игру, друзья мои! – воодушевленно воскликнул он. – Вы только учтите, – заметил Келтэн, – вполне возможно, Долмант и сам не понимает, что перешел границу. Может быть, он послал Спархока в Ламорканд как временного магистра Ордена Пандиона и совершенно не учел тот факт, что Спархок еще и принц-консорт. Сарати сейчас чересчур занят.

– С такой рассеянностью ему нечего делать на троне архипрелата! – напористо объявила Элана. Глаза ее сузились, что всегда было опасным признаком. – Дадим ему ясно и недвусмысленно понять, что он задел мои чувства. Он из кожи вон вылезет, чтобы загладить свою вину, и я, быть может, сумею этим воспользоваться, чтобы вернуть это герцогство к северу от Ворденаиса. Лэнда, есть ли у нас какой-нибудь способ удержать людей от того, чтобы завещать свои владения церкви?

– Это древний обычай, ваше величество.

– Знаю-знаю, но земля-то изначально принадлежит короне. Разве мы не имеем права хоть в какой-то степени решать, кто ее унаследует? Казалось бы, если дворянин умирает бездетным, следует ожидать, что его земли вернутся в казну, но всякий раз, когда в Элении объявляется бездетный нобиль, церковники кружат над ним, точно стая стервятников, уговаривая отдать земли им.

– Отбирай титулы, – посоветовал Платим. – Издай закон, что если у дворянина нет наследника, он не властен решать судьбу своих владений.

– Аристократия взбунтуется! – воскликнул Лэнда.

– А для чего тогда существует армия? – пожал плечами Платим. – Чтобы усмирять бунты. Вот что я скажу тебе, Элана: издай закон, а я устрою несколько шумных и кровавых случаев для тех, кто будет кричать громче всех. Аристократы соображают нешибко, но уж этот намек они поймут – рано или поздно.

– Как по-твоему, это выход из положения? – спросила Элана у графа Лэнды.

– Не может быть, чтобы ваше величество всерьез обсуждали такое!

– Но ведь что-то же надо делать, Лэнда. Церковь пожирает мое королевство акр за акром, и когда очередные владения попадают к ней в руки, они раз и навсегда изымаются из налоговых списков. – Она помолчала. – Пожалуй, это и есть возможность сделать то, о чем говорил Спархок, – привлечь внимание церкви. Почему бы нам не изготовить набросок какого-нибудь особенно жесткого закона и не позволить «случайно» оказаться этому наброску в руках какого-нибудь церковника средней руки? Можно наверняка сказать, что набросок окажется в руках Долманта прежде, чем успеют просохнуть чернила.

– Это же бесчестно, ваше величество! – вздохнул Лэнда.

– Я так рада, что ты одобряешь мою идею, мой лорд. – Она огляделась. – Что у нас еще на сегодня, господа?

– Незаконные разбойники в горах близ Кардоса, Элана, – прогудел Платим. Чернобородый толстяк восседал в кресле, забросив ноги на стол. Под рукой у него стояли бутыль с вином и кубок. Камзол на нем был измят, весь в следах еды, нечесаные волосы свисали на лоб, почти закрывая глаза. Платим был хронически неспособен пользоваться титулами, но королева предпочитала закрывать на это глаза.

– Незаконные? – удивленно хохотнул Келтэн.

– Ты знаешь, что я имею в виду, – проворчал Платим. – У них нет разрешения от совета воров действовать в тех местах, а кроме того, они нарушают все правила. Я не уверен до конца, но, по-моему, они из бывших приспешников первосвященника Симмура. Тут ты дала промашку, Элана. Тебе нужно было сначала заполучить их всех в свои руки, а уж потом объявлять вне закона.

– Да ладно, – пожала плечами королева. – Никто не совершенен.

Отношения Эланы с Платимом носили особенный характер. Она понимала, что толстяк неспособен к аристократической почтительности, а потому прощала ему грубоватость, которой не потерпела бы ни от кого другого. При всех своих недостатках Платим оказался одаренным, почти блестящим советником, и Элана высоко ценила его.