Прости меня - Дружков Юрий. Страница 39

Машина вздрогнула и подалась вперед. Кто-то упал на снег, кто-то засмеялся, кто-то крикнул: "Давай!" Полозья вжикнули, вихрь ударил, и в небе скоро был один белый след. В ярко-синем белая дуга. Словно это небо горячее, летнее, как .дома в июле, потому и след на нем прозрачно-легкий, высокий. Но рукавицы сбросить нельзя, пальцы надо беречь.

Мы проводили самолет, и опять настала несдвигаемая лютая тишина. Слоино боясь ее, мы устроили шу-лшый обед по случаю прилета первой "ласточки". Доктор-повар призвал под ружье добровольцев и сумел устроить настоящий пир. Когда мы вошли в кают-компанию, на длинном столе среди запотевших накрепко бутылок, оранжевых, как полярные самолеты, апельсинов и ароматных цыплят, мы увидели чудо. Свежий, зеленый один-единственный огурчик.

Нам прислали его радисты с побережья в подарок. Этот огурчик вырос у них в ящике. Первый овощ Антарктиды.

Хозяин погоды - великий тамада произнес цветистую по-восточному речь, помянув огурчик и тех, кто его растил, и объявил открытым праздник огурца. Доктор-повар скальпелем разрезал огурчик на шестнадцать кружков и подал каждому на тарелке. Мы подняли стаканы. Кто-то вдруг негромко сказал:

- У метро "Новослободская" почему-то всегда пахнет борщом...

Зазвенело стекло, смешались голоса и громкий смех. Лишь один Американец был рассеян и вял. Он много пил, но это не оживляло его. Я спросил, почему он так мрачен. Американец махнул рукой, не ответив. А Начальник станции сказал:

- Ты его не трогай. Письмо получил, и, наверное, плохое...

В тот веселый день мне одному среди шестнадцати полярников не было писем, ни хороших, ни плохих.

А это я.

Это физик из ящика.

Захотелось нарисовать - и нарисовал.

Метель потянулась кручеными змейками. Спнее небо стало вдруг низким и серым. Южный, самый холодный ветер больше не уставал ни на миг. Он взбаламутил весь, какой только был на свете, снег, он вьюжил, кидал, носил, перемешивал его, и домики наши постепенно вязли в снегу по самые фонарики.

Я пошел на свидание с Москвой на неделю раньше назначенного срока.

Почему я так волнуюсь? Почему по-дружески ясен, близок мне голубой квадрат экрана, живое видение, теплый взгляд приемника?

Я послал вызов на главный пульт, а потом через этот воющий снег полетел от моих антенн луч-ясновидец над водами, над землями, сквозь путаницу радиоволн, сквозь день и ночь.

...На меня с экрана глядел, подняв руки, Шеф. Он сложил их над головой, как на параде, он махал ими, он улыбался, далекий, далекий человек. Я тоже махал ему и улыбался.

- Ну как, родной? - сказал он.

- Да ничего, а ты?

- Москву, наверное, посмотрел? Погулял по ней?

- Хотел. Но как же я буду в одиночку. Здесь никто ничего не видит, кроме фотографий... Что мама?

- Не волнуйся, поправляется мама. Как-нибудь я тебе устрою с ней свидание.

- Спасибо. Ты умница!

- А что ты кричишь? Я тебя хорошо слышу.

- Далеко ведь.

Он засмеялся.

- Где нее далеко? Вот я сейчас тебя потрогаю. Вот я тебе усы намалюю. Давно хотел тебя щелкнуть по носу... Как работа?

- В двух словах: нужна вторая точка. Нужен этот проклятый Лахома. Я теперь убежден. Склонение падает на него. Правда, есть v меня кой-какие успехи. Магнитные записи отличные. Попробую сделать один маленький фокус. Вот примерно так...

Я показал ему приготовленную схему и подождал, пока он спишет ее с экрана.

- Да, - сказал он, - я потом погляжу... Мексиканские передачи помнишь?

- Помню.

- Так мы навели справки. Ни одна крупная станция мира, начиная с "Коламбия бродкастинг систем" и кончая последней мексиканской, зарегистрированной до первого декабря, в те часы не передавала бегущих оленей. Все станции на земле не проверишь. Но пока ничего похожего.

- Тем хуже для них, - сказал я.

- Почему?

- Значит, они к нашему открытию не имеют никакого отношения.

- Кто же имеет?

- Не знаю.

- Давай с тобой сделаем так: в определенное время ты будешь ловить помехи, а мы установим прямое наблюдение за крупнейшими станциями, за телеспутниками. Будем контролировать волны, которые могут к тебе добраться. Думаю, таким путем поймаем хоть одно совпадение в программах и в твоих помехах.

- Послушай, ты когда перестанешь называть помехами?..

- Когда подаришь мне другое название... Тебе удобно каждую пятницу в девятнадцать?

- Мне все равно.

- Тогда решено. Помни, пятница в девятнадцать.

- Помню.

- Что-нибудь передать кому?

- Скажи маме, я здоров и весел.

- А Москву ты все же погляди.

- Я хочу погулять по Лахоме.

- Проку не вижу. Сам понимаешь, послать в этот город аппараты не могу.

- Понимаю.

- Давай прощаться.

- До свидания.

- Обнимаю тебя...

...Очень трудно запускать в пургу шары-зонды. Снег колотит по ним, как по шкуре барабана. Ветер вытягивает из рук, бьет нас этими шарами, валит с ног, волочит, и приходится держать их вчетвером. И бежать сломя голову за этим упругим шаром, спотыкаясь и чертыхаясь. Он скользит по снегу, летит вместе с поземкой над самой поверхностью, никак не желая взлетать. Если отпустить его, шар так и побежит с пургой до берега, пока не утихнет вьюга. Надо ловить мгновение, когда меняется порыв стужи, броском кидаться вперед, стараясь догнать ветер, и он подхватит, возьмет у тебя шар, унесет в белый вихрь, закрученный спиралью над нами, падающими на снег.

Выглядит наша работа нелепо - все равно что выбрасывать на ветер оболочку и прицепленные к ней датчики. Мы бросаем их на ветер. Они больше к нам не вернутся. Но так нужно мне.

...По вторникам у нас в кают-компании вроде клуба интересных встреч. Мы рассказываем о своих профессиях кто как может.

Начальник станции придумал это не ради забавы. Нас очень мало, каждый помогает каждому: радист магнитологу, механик биологу, доктор синоптику. Надо знать хоть немного профессию того, кому помогаешь. Вторник - это повышение квалификации по смежным профессиям, как говорит Начальник станции.

Но ребята увлекаются и рассказывают самое-самое. Как будто хотят перещеголять один другого. Смотрите, мол, какая моя профессия. Начинают вспоминать быль и небыль. Накурят, надышат, но сидят и слушают внимательно, кивают, ахают, пока не наступает очередь самим рассказывать и удивлять.

Сегодня мой вторник.

Я рассказывал о чудесах магнетизма. Нарочно подобрал фактики для "вечерней беседы". Клюнуло. Не отпускали до часу ночи.

...Магия магнетизма. Волшебник Маг.

Надо вот как сегодня собрать его чудеса и тайны в одну беседу, и поневоле начнешь понимать, как он велик и таинствен, этот Маг.

Четыреста лет назад медики лечили магнитом печень, а теперь, когда в глубинах вселенной бушуют магнитные бури, у гипертоников начинаются приступы. И ни один современный профессор медицины толком не сумеет объяснить, как это происходит.

Водой, настоянной на магните, наивные медики омывали раны, а теперь магнитом пытаются лечить рак и облысение.

Водой, настоянной на магните, вернее сказать, пропущенной через магнитные силовые линии, мои современники замешивают бетон, который делается чуть ли не в два раза крепче. Никто не знает почему.

Той же водой смывают накипь в промышленных котлах, и никто...

Я записал много таких магнитных загадок. По их вине попал я в Искатели чудес.

Вот, например, эффект вращения волшебной палочки - таинственная чертовщинка, выдумка средневековых алхимиков... Идет по чистому полю человек и несет на ладонях простую рогатку, срезанную с дерева. Но если под ним окажется клад, рогулька наклонится, повернется, радуя хозяина: копай здесь... Ходили с такими палочками кладоискатели, нагоняли мистику на темных.

И я рассказал о том, как был у французского короля, не помню какого Людовика, вельможа, вроде нашего министра геологии. Нашел этот вельможа своему королю ценные металлы при помощи такой рогульки. Но король очень боялся дьявола и немедля издал королевский указ, в котором обозвал вельможу колдуном и его супругу тоже...