Прости меня - Дружков Юрий. Страница 55
- Кем он был, этот проныра?
- Владелец лахомского ночного клуба "Карусель". Полуджентльмен, полугангстер, человек с очень темными связями... Шерифу он сказал: ему стало жаль бедного Президента и его сироток... Хотя стоило пожалеть скорее своего близкого друга, а не Президента. Знаете кого?.. Патрульного полицейского, застреленного там, на углу Норт-Бекли-авеню!.. Чувствуете, какая деталь? Дом хозяина "Карусели" тоже рядом с домами всех действующих лиц... Конечно, кроме Белого дома.
- А потом?
- Потом в уголовном суде был процесс. Полуджентльмена, полупатриота присяжные приговорили к смертной казни.
- Он казнен?
- Что вы, мистер Магнитолог. Он сидит в уголовной тюрьме, из окна которой, может быть, увидит нас, если мы подъедем к ней.
- Когда будет казнь?
- Ее пока не будет. Его не могут казнить. Скоро должен состояться новый суд над ним. Но доживет ли он до второго суда, не знаю.
- Ваши предположения?
- Да, мои предположения. Последний участник драмы долго не протянет.
- Почему так?
- Он главный свидетель! Понимаете, главный свидетель, хотя и одновременно подсудимый. Так сложились обстоятельства, так идет ход событий, что я не дам цента на миллион долларов за то, что через год он будет живым и здоровым. Он главный свидетель, а свидетели в этом деле гибнут как мухи. Он к тому же, говорят, серьезно болен. Я видел его на первом суде... Взгляд исподлобья, сам худой, облезлый, речь невнятная... Скверно выглядит. На семьдесят процентов покойник...
Американец вдруг заулыбался, повернулся ко мне.
- Хотите, я повезу вас обедать в "Карусель"? - он подмигнул. - "Карусель" вертится на всю катушку! Денег невпроворот. Много туристов, очень много... Кстати, впереди слева здание суда, где, наверное, будет через некоторое время продолжение казуса. Правда, если наш обвиняемый ноги не протянет...
Я видел буквы на черном фоне. Я видел американский флаг на металлической палке. Мы проехали мимо.
- Юстиции не приходилось разбирать более запутанное, более опасное дело, - рассказывал Американец. - Кажется, просто: убил - садись на электрический стул. Но Фемида не смеет казнить его, боясь втайне, потому что, казнив, она как бы исполняет волю темных сил, нетерпеливо ждущих смерти главного свидетеля.
- Но позвольте, вы говорите о неясности, о сложностях, а сами делаете выводы, как будто вам все понятно. Главный свидетель чего?
- Заговора. Даже не свидетель, а соучастник.
- Вы утверждаете, значит, заговор был?
- Да!
- Какая же роль у владельца "Карусели" в этом заговоре?
- Пока мы знаем одну: заставить замолчать самого главного свидетеля, того, кто будто бы стрелял в Президента. Роль сыграна великолепно. Зрителей было много. Сделав дело, мавр автоматически попадает в патриоты. Но мавр такой же свидетель, как и первый, ничуть не лучше. Он должен подохнуть. Как он умрет - неважно. Лучше будет, если Фемида сама пошлет его на смерть. А старушка не торопится. Не был опрошен ни один из пятнадцати свидетелей, которых назвал адвокат. Но зато, с тех пор как был убит Президент, уже девять из них погибли. В самых разных местах и при самых разных обстоятельствах. Их, наверное, будет пятнадцать, если не больше. И одним из них станет владелец ночного клуба.
Американец жестикулировал одной рукой.
- Парадокс! Финал суда смотрела вся Америка. Три компанип сыграли в орла ы решку. Жребий на установку аппаратов в зале суда выпал Си-Би-Эс. Кажется, никакой тайны, все на виду... Виновен? Казнить!.. И ничего не ясно, и перевернута нелепая страница в истории правосудия. Кто-то хотел как можно меньше логики... Не названы причины. Если их нет, значит, тот псих, но тогда невозможен такой приговор...
В темноватом зале пахло почему-то лаком и сухой травой. Мы сели в углу, наискосок от сверкающей стеклом и никелем стойки бармена. Девушка в бирюзовой, почти невидимой блузке подошла к нам, улыбаясь, как старым добрым знакомым, и ждала.
- Хотите по-нашему, наскоро, пиво и гамбургер? Или посолидней? - спросил Американец.
- И то и другое, - сказал я.
- Дайте, как просит он, - мигнул Американец девушке, а та, больше ничего не спросив, ушла к стойке, по-прежнему улыбаясь, прозрачная, гибкая, сильная, в нежной помаде на губах.
Кроме нас, там было несколько молоденьких моряков, белых от головы до пят... Они сложили на стульях белые вещевые мешки, протянули ноги далеко от столиков и дымили сигаретами, разглядывая девушку. Морячки улыбались девушке. Все кругом улыбались. И румяный человек за хромированной стойкой, и девушка. Потом один из моряков встал, бросил монету в автомат, и началась музыка.
Нам принесли жареное мясо в чугунных тарелках, стаканы, салат, пиво "Шлитц" и две булки, разрезанные надвое бугристой котлетой.
- Так у нас едят на скорую руку: гамбургер, - Американец показал на котлету, - и пиво.
Гамбургер... До войны продавали у нас в Москве на улицах булки с котлетами. Я выпрашивал у мамы семьдесят копеек п бежал к мальчишкам, ожидавшим на улице, таким же любителям этих булок. Еда на улице была почему-то желаннее всех домашних обедов... А потом они, те самые булки, снились мне всю голодную войну.
- Здесь обычно днем было закрыто, но с тех пор как это случилось...
Я кивнул.
- Вы устали? - спросил он. - Этот город, эти рекламы, вечное волнение, вечный шум... Я вас укатал?
- Да, много реклам...
- У вас этого нет. А для меня как свое, близкое что-то.
Моряки надымили. В расплывчатом воздухе блюкала музыка. Белые, как призраки, покачивались моряки.
Там, у стойки, рядом с нашей девушкой, стояли две другие, такие же насмешливые, прозрачные, видимые, казалось, до самой кожи, горячей, упругой, нежной...
- Сколько стоят эти девушки? - спросил я.
Стакан с пивом задрожал в его руке. Он засмеялся раскатисто и кончил тем, что хлопнул меня по спине.
- Вы становитесь американцем!
- Я никем не становлюсь. Пришла в голову такая блажь спросить, вот и... Денег у меня все равно же нет...
- Вы мой гость. Я за все буду платить...
- В долг?
Он засмеялся.
- Когда-нибудь вернете.
- Чтобы вернуть вам доллары, мне придется просить у вас работу.
- Вы ученый. Найдете моментально свою работу, - он подмигнул. - А то, в самом деле, оставайтесь в Америке, мистер Магнитолог. Не так уж плохо жить у нас. Попробуйте! Не каждому на земле дано иметь все. Для себя!.. Такой шанс! Подумайте... Выполнение любых желаний... Были бы только доллары, которые, конечно, будут у вас.
- Неужели всем так хорошо на вашей обетованной?
- Ну вам-то будет неплохо, ручаюсь.
- Вы уверены?
- О да... К нам переходят сотни ученых. Французы, немцы, англичане... Сливки науки, цветы академий...
- Так, наверное, легче: не воспитывать, не обучать, а покупать готовенькие мозги.
- Вы обижены?
- Почему? Разве кто-нибудь хочет меня купить?
- Ну что вы! - тут он просто назвал меня по имени. - Вас не купишь, и не мне заниматься такой сделкой... Давайте выпьем!.. А неплохой мог получиться репортаж. А?.. Заголовок: "Он случайно попал в Америку и решил остаться навеки..." Вы не обижайтесь.
- Мне обижаться на вас никак нельзя. Вы единственный человек, от которого я завишу, на которого я так или иначе могу полагаться. Вы обещали мне.
- Да! Да! Мы в любую минуту вернемся к нашему лайнеру. Вы сможете поступить как угодно: вернуться назад в Антарктиду, позвонить в консульство, как хотите.
- Может быть, сразу позвонить куда-нибудь... в посольство или...
- О нет, рядом с лайнером вы потерпевший крушение, в Лахоме вы человек, юридически не оформленный. Могут быть серьезные неприятности у нас обоих.
- А если самолет улетит?
- Не думаю, не может быть... А мы узнаем это сию минуту.
Он взял на соседнем столе газету и раскрыл ее:
- Ну вот смотрите: "Южнополярный супераэро... Флорида... Прыжок отчаяния... Вынужденная посадка за тысячи миль... На крыльях урагана... Они думают вернуться... Вырубка рощи для взлета... Джони Харнер не уступает. Семь тысяч долларов за десяток орешин! Бизнес падает с неба..." Правда, у них здесь ошибка. Пишут, будто мы летели с антарктической базы в Новой Зеландии... Вот, и ни слова про нас. Молодцы пилоты. От нашего брата не так легко утаить что-либо... Хотите, едем сразу, но я вам советую завтра вечером. Я договорюсь о частном аэро.