Гоша Каджи и Венец Гекаты (СИ) - Рябов Игорь Владимирович. Страница 94

— Но в шок и ступор вы ввели не только меня, — словно извиняясь за последующее, декан Даркхола слегка раскинул руки в стороны, издевательски поклонившись. — За то, что подвергли своих одноклассников страшной и вполне реальной опасности, призвав сюда шарка, вы наказываетесь тридцатью штрафными баллами.

В этот раз второкурсники не вздыхали. Они даже не шевелились, наблюдая за происходящим затаив дыхание, лишь только ресницы порхали вверх-вниз. А с Каджи мгновенно спала радостная пелена, застившая взор. Глупец! С чего это он решил вдруг, будто Батлер изменит своей привычке досаждать ему, придираясь к любой мелочи? Не было этого никогда раньше и не будет в будущем. Как бы учитель ни пытался корчить из себя справедливого мудреца, все равно сразу ясно, что он не может быть объективным из-за своей ненависти к Гоше, глубоко укоренившейся в сердце преподавателя. И понятно почему. Он же прихвостень Вомшулда, а Каджи самой судьбой суждено завалить его хозяина. Но парнишка все-таки попытался вяло возразить, собрав в кулак быстро тающие остатки сил:

— Но профессор, не было никакой опа…

— И еще десять штрафных баллов за наглую самоуверенность, от которой вы и по сию минуту не избавились, Каджи, — с нажимом произнес декан Даркхола, сцепив пальцы рук в замок перед грудью и немного подавшись вперед, нависая над школьником самой неотвратимостью наказания. — Она порой приносит гораздо больше вреда, чем сама опасность.

Класс замер в оцепенении. Гоша резко вскинул вверх голову, столкнувшись в упор с пронизывающим насквозь холодным и колючим взором Своча. Что он там такого прочитал в глазах ученика, мы не знаем. Но после секундного молчаливого и напряженного переглядывания, Батлер негромко, но вполне отчетливо вбил последний на сегодня гвоздь в крышку гроба, где покоились бренные останки скоропостижно скончавшейся Гошиной славы:

— А так же пять штрафных баллов за пререкательство с учителем. Марш на место!

Колокол, возвестивший о начале перемены, отозвался в Гошином сердце горестным похоронным гулом.

Глава 21. Три волоска на память

Каджи [87] стоял на перемене посреди разноголосого шума и гомона, щедро создаваемого учениками, одинокой, молчаливой и скорбной статуей из позаброшенного давным-давно храма. Вокруг все словно с ума сошли. Самые злостные пофигисты носились, как оглашенные, размахивая портфелями, будто дикари пращами, так и норовя заехать какому-нибудь незадачливому собрату по кумполу. Но большинство второкурсников разбилось на маленькие группки, жарко споря, правда, без драки, перешептываясь и высказывая различные версии произошедшего. Лишь только блэзкорка Юля Можаева, девочка до страсти любознательная, но умеющая соблюдать рамки приличия в своей неуемной жажде познания, ни к одной из групп окончательно не пристала. Со своей лучшей льноволосой подружкой Надей Беликовой, попавшей учиться в Эйсбриз, они курсировали от одной кучки учеников к другой, желая выяснить, кто чего интересненького успел нафантазировать. Единственной темой для обсуждения был (кто бы в этом сомневался?) Гоша. А точнее не столько сам парнишка, а то, как он провел урок. Приближаться к нему ближе, чем на пять шагов, никто не рискнул, опасливо косясь в его сторону.

Виновник бурных дискуссий стоял, отвернувшись ото всех и прижавшись полыхающим лбом к холодному стеклу окна, с наружной стороны которого одна за другой скользили вниз капли дождя, постепенно сливающиеся в миниатюрные ручейки. Небо по-прежнему было затянуто сплошной грязно-серой мутью туч. Точно такая же муть теперь раскинула широкие крылья в душе парнишки, заполнив своей склизкой тушей все свободное пространство.

Да уж, показал Гоша себя во всей красе! Слов нет, ругательства забылись. И ведь вроде как сам-то он ни при чем. Это ж напрочь тупому кочевому волколаку и то понятно. Просто гад Вомшулд каким-то неведомым образом сумел взять парнишку под свой полный контроль на время урока, решив блеснуть познаниями в темной магии. Другого правдивого объяснения не существует, ведь Каджи отродясь не слышал ни про каких таких шарков, разгрызи их орки пополам! Но о своей догадке Гоша никогда никому не проболтается, даже если его станут очень медленно нарезать на ленточки для пиратских бескозырок али еще как измываться учнут, жестоко пытая. Слишком уж чревато нехорошими последствиями подобное признание, смерть краше и милей покажется. Им, видишь ли, запросто управляет самый гнусный на данный момент темный колдун, ловко манипулируя мальчиком как послушной марионеткой.

А все ж таки любопытно, с какой целью Нотби выкинул таковский фортель? Хотел помочь ему слегка приструнить придирчивого Своча, показав тому зубы, а по правде, — самые натуральные клыки? Если так, то, спасибушки тебе, Вомшулдик, дурилка ты фанерная с картонной головой! Вот уж воистину помог, прям матерных букв в лексиконе для благодарности не хватает! На целых пятнадцать штрафных баллов удружил. Таня Сантас, как староста факультета, от счастья будет до потолка в гостиной весь вечер прыгать, когда узнает радостную новость. Ну и пускай себе прыгает в удовольствие, лишь бы макушкой побелку не стерла к черту лысому.

Или Серый Лорд как раз и хочет, чтобы Каджи всыпали по первое число? А потом и добавили по второе, третье и так далее по списку, пока розги не закончатся, а вожжи не истреплются в мочало? Но зачем? Нет, вряд ли столь жестокое развлечение входило в планы Князя Сумрака. Нелогично сперва предлагать союз и тут же следом исподтишка вредить по-черному. А может быть это в его понятии и есть «почувствовать силу»? Если так, то Вомшулд своего добился. Да, Гоша ее почувствовал. До сих пор ноги словно ватные и подгибаются в коленках. Но, забодай его капыр, Каджи ведь и действительно понравилось ощущать внутри такую невероятно мощную силищу и настолько обширные знания, что запросто можно управиться с любым, самым страшным монстром, с непривычным трепетом в груди чувствуя себя вершителем чужих судеб. Странное это было чувство: и страх, и восторг одновременно, вперемешку. Вкусил он его сполна. И послевкусие необычное. Словно втихушку слопал запретный приторно-сладкий плод, но когда дожевал последний кусочек, смакуя, понял, что во рту осталась только вяжущая горечь, противная до перцовой жгучести. Да еще вдобавок изжогой с икотой на пару обзавелся для полного и безоговорочного счастья…

— Гошик, а где ты таких фокусов успел нахвататься? — на его плечи мягко приземлились Анины ладошки, настойчиво заставляя парнишку повернуться к ней лицом. — Колись, как на духу, боец, иначе штрафбат тебе обеспечен. Вначале с цепохвостом дружески пообщался. Теперь шарка в гости пригласил. А на завтра что ты приготовил, солнышко неутомимое? Чем порадуешь, погреешь? Танго с минотаврихой сбацаешь посреди Большого зала? Или у тебя запланировано хоровое исполнение с ижорами их народных частушек, типа: «На болоте я пеньком с миленьким стояло, чудище косматое, сам себя боюся…»?

Хочешь или нет, а повернуться пришлось. Из Ани тоже неплохая актриса получилась бы после краткого курса спецподготовки, не хуже, чем из ее сестренки, у которой имелся природный талант, не нуждающийся в дополнительной огранке. Он из нее и так плещет через край непосредственной натуры. Но все же сестренка проигрывала Янке в экспансивности. Та близняшка поистине жила чувствами нараспашку, а у Ани больше рассудочность и продуманность присутствовали в каждом действии, как бы она не пыталась их скрыть или даже прогнать прочь. Характер такой достался от природы.

Вот и сейчас на ее симпатичной мордашке блуждает ласковая дружеская улыбочка, пушистые реснички наивно порхают в терпеливом ожидании ответа и даже хитрющие серые глазки лучатся заботливым вниманием. Короче, роль лучшей подруги парнишки, влипнувшего в мелкую с ее точки зрения неприятность, сыграна блестяще. Статуэтка Оскара за лучшую женскую роль второго плана сама просится в руки. Но одно единственное, быстрое и для невнимательного глаза незаметное движение язычка, вскользь облизнувшего сухие губы, все испортило. И уже никаким Оскаром не пахнет. В лучшем случае зрители стоя похлопают в ладоши на Каннском кинофестивале.