Смерть волкам (СИ) - Чеблакова Анна. Страница 85

Чем ближе Рэйварго подходил к дому, тем хуже ему становилось. Ноги словно налились свинцом — ему не хотелось идти в общежитие. Ему всегда было нелегко с людьми, что в школе, что после неё, и он прекрасно понимал, что проблема тут в нём самом, а не в других. Возможно, будь он чуть сговорчивее, веселее, «проще», как ему временами советовали окружающие, всё было бы по-другому. Подпинывая ногой камушек, Рэйварго шагал дальше. Как отличник, он занимал отдельную крохотную комнатку — большинству ребят приходилось жить по двое, по трое, а иногда и по четверо. Это был не предел: многие комнаты общежития были рассчитаны на шесть жильцов. Просто сейчас высшее образование в Бернии носило элитарный характер — далеко не все выпускники шли после школы в вуз, тут бы помочь родителям поднять младших братишек и сестрёнок, не до институтов. Поэтому общежития стояли полупустые, и коменданты нередко за небольшую плату селили туда посторонних. Если начальство узнавало об этом, коменданты получали большой нагоняй, но это мало кого останавливало.

Вскоре Рэйварго свернул в залитый солнцем переулок, за которым возвышалось серо-коричневое здание общежития. Дворик был пуст, единственный, кого Рэйварго встретил, был Марней Гилорк, который покуривал, прислонясь к стене. Он уже успел переодеться и прихорошиться, напомаженный кок его чёрных волос сверкал на солнце столь же ярко, как и начищенные туфли. При виде его Рэйварго скрутила ненависть. Он знал, зачем Гилорк навёл такой марафет, и при мысли о том, как через полчаса этот красавчик будет фланировать по улицам Ретаке рука об руку со светловолосой девушкой в синей юбке, его охватила тоска, утолить которую не могло ничто. Он прошёл мимо Гилорка, а тот окликнул его:

— Похоже, в этот раз тебя потопили, Урмэди!

— Пошёл к чёрту, — бросил через плечо Рэйварго. Гилорк издал смешок, туша сигарету о штукатурку стены:

— Я вроде как не собирался к тебе. У меня несколько другие вкусы.

Рэйварго остановился и обернулся, смерив Марнея презрительным взглядом:

— Забавно слышать это от человека, который красится, как девочка.

— Тебе-то что, Урмэди! Тебе вот уже ничего не поможет. Помнишь, как мы с пацанами подкараулили тебя в шестом классе? Ты должен нас поблагодарить — до того ты был похож на хрюшку, а теперь — на хрюшку со сломанным носом.

Оглушённый внезапной вспышкой гнева, Рэйварго шагнул вперёд. Одногруппник не успел и дёрнуться, когда Рэйварго схватил его за рубашку на плечах и впечатал его спиной в стену. Ботинки Гилорка оторвались от земли. Он возмущённо распахнул рот и тут же его закрыл.

— Ты, сволочь… — От ярости Рэйварго не мог даже кричать: возмущение душило его, и голос был еле слышен. Марней вытаращился на него — злобно, но в то же время испуганно. Рэйварго с удовольствием треснул бы его головой о стену, но было одно обстоятельство, мешавшее ему это сделать. Обстоятельство, которое сейчас заставляло его раскаиваться уже за то, что он только тронул Марнея пальцем.

— Думаешь, я не знаю, кто напал на профессора Гланнирвина? — выпалил он наконец. — Думаешь, я не запомнил твою рожу, Гилорк?

Марней побледнел, его оттопырившаяся в гримасе страха верхняя губа задрожала.

— Ты… ты ничего не можешь доказать, — буркнул он.

— Да. Не могу. Это ты верно подметил. Но это не значит, что я вдруг зауважаю тебя. Ты напал с кулаками на старика! На профессора!

— Не только я! — огрызнулся Гилорк.

— Да, конечно, не только ты. Вместе с тобой было ещё десять или двенадцать пустоголовых сволочей, орущих всякую дрянь вроде этого «Смерть волкам»! Конечно, вдесятером не так страшно нападать на героя революции, которому уже стукнуло семьдесят лет, которому ноги в застенках переломали…

— Поставь меня на место, Урмэди! Ты пожалеешь!..

— Уже жалею, — с презрением в голосе откликнулся Рэйварго. Он отпустил Гилорка и отступил на шаг. Тот чуть не упал и удержался лишь потому, что ухватился обеими руками за стену.

— У тебя слишком милая невеста, — сказал Рэйварго, усмехнувшись, — не хочется её расстраивать.

Он развернулся и зашагал в общежитие, скрипя зубами и сжимая кулаки. Проходя мимо забора, он не удержался и ударил по нему кулаком. При виде этого Марней, уже раззявивший рот, чтобы выкрикнуть вслед Рэйварго что-нибудь оскорбительное, слабо тявкнул и заткнулся: кулак отличника оставил на фанерном заборе вмятину, в которую могло бы поместиться крупное яблоко.

Он поднял голову и затравленно огляделся, ища, не видел ли кто-нибудь их схватки. Но ни одно лицо не мелькало в окнах, ни один насмешливый голос не окликнул его. Утерев пот со лба, Марней отправился домой, злобно щурясь и машинально приглаживая волосы — он всегда так делал, когда волновался и злился. Он даже не подозревал, в чём была истинная причина того, что Рэйварго его не тронул, но в то же время радовался, что всё обошлось только испугом. А причина тем временем, торопливо мазнув ещё раз пуховкой по лицу, бросила последний испытующий взгляд на зеркало и выскочила за дверь, взмахнув длинными светлыми волосами.

3

Автобус остановился совсем рядом с Тенве. Неподалёку от шоссе была видна железнодорожная станция — маленький бетонный перрон, рассеченный посередине глубокой трещиной, словно в него где-то в тридцатых годах ударила молния и с тех пор никто особо над этим не заморачивался. В трещине рос куст. Перед самим перроном на земле блестели свинцовые ленты рельс. Здание вокзала — крохотный домик с плоской крышей, похожий скорее на подсобку, — одной стеной примыкало к старой водонапорной башне из красного кирпича. Башня была крепкая, шестиугольная, с мокрой жестяной крышей. Полукруглые окна в верхней части забиты досками. У вокзальчика, башни и на перроне стояло несколько жителей посёлка, которые с мрачным любопытством глядели на молодых людей. Рэйварго кивнул им, пока переходил вслед за Гилмеем рельсовые пути. Местные были явно озадачены такой приветливостью, и кое-кто даже покрутил пальцем у виска, когда Рэйварго отвернулся.

Не заходя в город, они вышли на старую, полузаросшую дорогу, ведущую через поле по направлению к голубевшим на горизонте горам. Впереди виднелась возвышенность, вся заросшая деревьями. Пасмурная погода придавала этому тихому месту мрачноватый вид, не лишённый, впрочем, романтики и суровой красоты. Юноши дошли до холма, и вскоре между деревьями показалась старая ограда, прорезанная посередине коваными воротами, к которым и вела тропинка.

Сквозь ворота был виден запущенный старый сад и дорожка, выложенная растолканными пробившейся травой в разные стороны камнями. Дорожка вела к стоящему в глубине сада дому.

Недовольно бормоча что-то, Гилмей начал рыться по карманам в поисках ключей. Наконец он отпер ворота и вошёл в сад, Рэйварго — за ним.

При всей неухоженности было видно, что сад когда-то был красивым, опрятным и уютным. Слева от тропинки была маленькая площадка, выложенная белыми плитами, в прорезях между которыми зеленел вездесущий мох. Мхом были покрыты и ножки каменных скамей, полукругом выстроившихся вокруг овального фонтана. Из потрескавшегося клюва небольшого грифона давно не текла вода, лишь по шее и груди протянулись длинные полоски ржавчины. Справа, посреди круглой клумбы, густо заросшей молодой крапивой, возвышались солнечные часы, и конечно, Рэйварго не смог удержаться от того, чтоб не взглянуть на них поближе.

Когда он наконец оторвался от украшенного причудливой резьбой циферблата, Гилмей уже был в доме. Рэйварго огляделся по сторонам. Он не мог понять недовольства своего друга. Ему самому здесь очень нравилось.

Дом был выстроен на века. Ему явно было уже не менее ста пятидесяти лет, а не ремонтировался он лет, может быть, тридцать, но по-прежнему выглядел добротным и крепким. Правда, он казался немного мрачноватым из-за сырости и того, что большинство окон были наглухо закрыты ставнями. Но почему-то Рэйварго этот дом понравился. Он вообще очень любил всё старое, обветшалое, то, над чем нужно работать и что нужно реставрировать.