Талтос-убийца - Браст Стивен. Страница 31

Большую часть того, что мне известно о переселении душ, я узнал от Алиры еще до того, как поверил в это.

Поэтому успел забыть многое из ею сказанного. Но помню, что нерожденный ребенок создает некое мистическое притяжение и вбирает в себя наиболее подходящую душу. Если нет подходящей души, не будет и рождения. Если нет подходящего для души ребенка, душа ждет в месте, которое Некроманты называют Долиной ожидающих душ, поскольку им не вполне хватает воображения. Почему душа ожидает там? Потому что она ничего не может поделать. Есть в этом месте нечто притягательное для драгейрианских душ.

Но как насчет людей с Востока? Да примерно так же, насколько мне известно. Когда дело доходит до души, нет особой разницы между драгейрианином и выходцем с Востока. Нам не позволено вступать на Дороги Мертвых, но оружие Морганти действует на нас точно так же, и мы можем договариваться с любым богом, которого это устраивает, и, вероятно, мы также переселяемся в другие тела, если не происходит ничего другого, или, по крайней мере, так утверждал восточный поэт-провидец Ян Чо Лин. Собственно, если верить «Книге семи волшебников», Долина ожидающих душ притягивает нас так же, как и драгеириан.

Книга, однако, утверждает, что наши души она притягивает не столь сильно. Почему? Из-за численности населения. В мире больше людей с Востока, так что меньшее число душ ожидает для себя места, и, значит, меньшее число душ притягивает к себе другие. Есть ли во всем этом смысл? Для меня – нет, но это именно так.

Одним из следствий более слабого притяжения является то, что иногда душа выходца с Востока так и не переселяется в другое тело, но и не отправляется в Долину ожидающих душ. Вместо этого она, скажем так, просто бродит по окрестностям.

По крайней мере, так говорят. Верить или нет – ваше дело.

Лично я верю.

Как раз сейчас я видел призрак.

Я уставился на него. Вероятно, это первое, что делает каждый, когда видит перед собой призрак. Я не был вполне уверен, что следует делать потом. Судя по тому, что рассказывал дед, когда я был маленьким, самое время было закричать. Но тогда я перебужу всех в доме, а мне нужно в было, чтобы они спали, если я собирался их убить. Кроме того, я не ощущал необходимости кричать. Я был скорее зачарован, чем испуган.

Призрак продолжал приобретать форму. Он слегка светился, излучая слабое голубоватое сияние. Постепенно я начал различать черты его лица. Вскоре я мог сказать, что это человек с Востока, потом – что он мужчина. Казалось, он смотрел на меня. Поскольку я не хотел никого разбудить, я шагнул из комнаты назад, в кабинет Келли. Снова выпустив из пальца луч света, я прошел к его столу и сел. Не знаю, откуда мне было известно, что призрак последует за мной, но именно так и оказалось. Я откашлялся.

– Итак, – сказал я, – надо полагать, ты Франц.

– Да, – ответил призрак.

Можно ли было назвать его голос замогильным? Не знаю.

– Я Владимир Талтос, муж Коти. Призрак – нет, лучше я буду называть его Францем – кивнул.

– Что ты здесь делаешь? – Продолжая говорить, он становился все более материальным, а его голос – все более нормальным.

– Ну, – сказал я, – это довольно трудно объяснить. А что ты здесь делаешь?

Он сдвинул брови (которые я мог теперь видеть).

– Точно не знаю, – сказал он. Я рассмотрел его внимательнее. У него были светлые, прямые и аккуратно причесанные волосы. Каким образом призрак причесывается? Лицо его было приятным, но невыразительным, и весь вид его казался честным и искренним, что ассоциировалось у меня с торговцами пряностями и мертвыми лиорнами. У него была своеобразная осанка, словно он слегка наклонялся вперед, а когда я начинал говорить, он слегка поворачивал голову в сторону. Интересно, подумал я, он плохо слышит или просто стремится уловить все сказанное? Похоже, он был очень внимательным слушателем. – Я стоял снаружи, и…

– Да. Тебя убили.

– Убили?!

Я кивнул.

Он уставился на меня, потом посмотрел на себя, потом на мгновение закрыл глаза. Наконец он сказал:

– Я теперь мертв? Призрак?

– Что-то в этом роде. Вероятно, ты должен ожидать перевоплощения – если я правильно понимаю, как это все происходит. Видимо, поблизости нет ни одной подходящей беременной женщины с Востока. Потерпи.

Он окинул меня взглядом:

– Ты муж Коти.

– Да.

– Ты говоришь, что меня убили. Мы знаем, чем ты занимаешься. Это не…

– Нет. Это сделал некто по имени Ереким. Вы перешли дорогу одному типу по имени Херт.

– И он приказал меня убить? – Франц внезапно улыбнулся. – Чтобы припугнуть всех нас?

– Да.

Он рассмеялся.

– Догадываюсь, чем это для него кончилось. Мы организовали весь район, верно? Воспользовавшись моим убийством как поводом?

Я уставился на него.

– Хорошая догадка. И это тебя не беспокоит?

– Меня? Мы постоянно пытаемся объединить людей с Востока и текл в борьбе против Империи. Почему это должно меня беспокоить?

– Ладно, – сказал я. – Что ж, похоже, это сработало.

– Хорошо. – Выражение его лица изменилось. – Интересно, почему я опять здесь?

– Что ты помнишь? – спросил я.

– Немного. Я просто стоял здесь, и у меня пересохло в горле. Потом я почувствовал, как кто-то тронул меня сзади за плечо. Я обернулся, почувствовал слабость в коленях, а потом… не знаю. Как бы проснулся и ощутил какое-то… беспокойство. Как давно это случилось?

Я сказал. Его глаза расширились.

– Интересно, почему я вернулся?

– Ты говоришь, что почувствовал беспокойство?

Он кивнул.

Я еле слышно вздохнул. Я догадывался, что заставило его вернуться, но решил не делиться с ним своими мыслями.

– Эй, босс!

– Да?

– Это в самом деле странно.

– Нет, это нормально. Все нормально. Просто одни нормальные вещи выглядят несколько более странно, чем другие.

– Тогда понятно.

– Расскажи мне, что случилось после моей смерти, – попросил Франц.

Я рассказал, стараясь быть максимально честным. Когда он узнал о Шерил, его лицо стало суровым и холодным, и я вспомнил, что имею дело с фанатиком. Я крепче сжал в руке Разрушитель Чар, но продолжил рассказ. Когда я сказал ему о баррикадах, глаза его заблестели.

– Хорошо, – сказал он, когда я закончил. – Значит, теперь они бегут.

– Гм… да, – сказал я.

– Значит, это того стоило.

– Смерть?

– Да.

– О!

– Я бы хотел поговорить с Парешем, если это возможно. Где все остальные?

Я чуть не сказал ему, что они спят, но спохватился.

– Не знаю, – ответил я.

Глаза его сузились.

– Ты здесь один?

– Не совсем, – ответил я. Лойош зашипел, усиливая впечатление. Франц бросил взгляд на двух джарегов, но не улыбнулся. Вероятно, с чувством юмора у него было не лучше, чем у остальных. – Я в некотором роде охраняю этот дом, – добавил я.

Глаза его расширились.

– Ты теперь с нами?

– Да.

Он улыбнулся, и выражение его лица стало настолько дружелюбным, что я бы с удовольствием дал ему пинка, если бы он не был бестелесным.

– Коти не думала, что ты на это согласишься.

– Что ж, как видишь.

– Здорово, правда?

– Да, пожалуй.

– Где последний выпуск?

– Выпуск?

– Газеты.

– Э… где-то здесь.

Он окинул взглядом кабинет, который я продолжал освещать пальцем, и наконец нашел газету. Он попытался ее взять, не сумел, попытался еще раз, и наконец это как-то ему удалось. Потом положил обратно.

– Мне трудно удерживать предметы, – сказал он. – Не мог бы ты переворачивать для меня страницы?

– Да, конечно.

Я начал листать ему страницы, поддакивая, когда он говорил что-то вроде: «Нет, он не прав» или: «Ублюдки! Как они могли!». Вскоре он остановился и посмотрел на меня.

– Ради этого стоило умереть, но как бы я хотел снова быть с ними. Так много предстоит еще сделать.

Он снова начал читать. Я заметил, что он как бы расплывается. Я немного подождал – эффект продолжался, медленно, но заметно.