Магам можно все (сборник) - Дяченко Марина и Сергей. Страница 11

ВОПРОС: Каково максимальное количество объектов воздействия для мага первой с тепени?

ОТВЕТ: Сорок объектов плюс-минус два.

– Можно поздравить вас, любезный Хорт?

Старичок-одуванчик стоял у гардеробной стойки – не загораживая проход, но и не оставляя дорогу свободной. Двусмысленно как-то стоял.

Я снова увидел свое отражение в зеркале – рот до ушей, правый глаз сияет синим, левый – желтым, и требуется немедленно пожевать хины, дабы стереть с лица столь простодушное выражение счастья.

– Поздравляю, – с чувством сказал старичок. – На правах давнего знакомца вашей семьи… хотите совет?

Я неопределенно пожал плечами.

– Учтите, Хорт: Корневое Заклинание, даже одноразовое, всегда откладывает отпечаток на всю последующую жизнь… а какой именно отпечаток – зависит от того, как вы используете Кару.

Я нетерпеливо кивнул:

– Да, да…

– И от всего-то вы отмахиваетесь, – мило улыбнулся старичок. – Самоуверенная молодость… но на всякий случай знайте: чем справедливее будет ваша Кара, чем могущественнее покаранный и чем больше злодейств у него за плечами – тем больше возможностей откроется перед вами. Из внестепенного мага вы можете стать великим… можете, да. Если покараете – справедливо! – самого страшного, самого мерзкого, самого вредного людям злодея. Вот так, – он улыбнулся снова. – А теперь – ступайте… Вам ведь надо еще найти подходящую гостиницу?

Я помедлил:

– Прошу прощения… Эта, гм, связь между Карой и… на инструктаже мне ничего подобного не говорили… это… правда?

Старичок улыбнулся в третий раз, веселые морщинки расползлись по лицу солнечными лучиками:

– Что вы, Хорт… Это такая сплетня. Легенда, так сказать.

…Уличный шум, солнечный свет, грохот колес, жара и пыль, галдящие голоса, все это – воздух, свет и грохот – упало на меня, как падает оборвавшаяся тюлевая штора. Я стоял на крыльце клуба, между бронзовыми грифонами, и дышал часто и глубоко, до головокружения.

Я стоял на пороге мира.

Я. Всемогущий. Способный покарать самого страшного в мире злодея, мага, короля, да кого угодно. Я, властелин. Я…

Только не торопиться. Только как следует выбрать. Насладиться властью и не ошибиться в выборе – уж это я сумею. Я – сумею. Я…

Бронзовые грифоны косились на меня – ободряюще, но чуть снисходительно.

Пять лет назад я останавливался в гостинице «Северная Столица», самой большой и помпезной в городе. Массивное здание «Столицы» торчало в самом центре города, на рыночной площади; помнится, тогда меня донимали постоянный гам, топот и суета под окнами.

Теперь я нуждался в покое и уединении, а потому не поленился отыскать в хитросплетениях улиц крошечную, но вполне приличную с виду гостиницу «Отважный суслик». Завидев столь важного постояльца (а я по-прежнему был в черном клубном плаще и шляпе с золотыми звездами) хозяин кинулся освобождать лучший номер; оказалось, что в достойных меня комнатах вот уже два дня живет некая дама, и для удобства господина мага (моего удобства!) даму спешно переселяют в номер поскромнее; ожидая, пока комната будет готова, я опустился в кресло посреди холла, вытянул ноги по направлению к пустому камину и прикрыл глаза.

Футляр с глиняной фигуркой отдавил мне бок. Такую вещь нельзя доверить багажу; такая вещь способна изменить жизнь, во всяком случае, взломать ее неторопливое течение, как это уже случилось со мной.

Такая вещь способна отравить насмерть; я сам чувствовал, как внутри меня проклевывается и растет снисходительность Верховного Судии.

Халтуришь, думал я, глядя на горничную, наспех протирающую ступеньки лестницы, ведущей на второй этаж. Халтуришь, надо бы тщательнее. За такое небрежение обязанностями рано или поздно можно схлопотать…

Горничная поймала мой взгляд. Наверное, это был особенный взгляд, потому что девушка явственно побледнела. Я улыбнулся, и эта улыбка привела ее в ужас; надо отдать ей должное, свой пост она не бросила и лестницу домыла. Хотя и халтурила сверх всякой меры.

Я улыбался, наблюдая за ее отчаянной работой. Когда она убежала, я улыбался ей вслед; каждый из нас хоть в чем-то, да виновен. Вернее, каждый из вас, потому что я теперь – по другую сторону приговора. Да, случайно и ненадолго – но ведь и жизнь, если вдуматься, недолга.

Он явился поздно вечером, в такое время вежливые люди визитов не наносят. Впрочем, собственная вежливость заботила его меньше всего.

Был сильный ветер. Кажется, намечалась перемена погоды; кажется, жара наконец спадет, и мне не придется тратить силы на прохладу в собственном жилище. Так или примерно так я рассуждал, сидя у открытого окна, вдыхая позабытый за пять лет запах большого города и глядя на проплывающие под окном экипажи.

Не заметить визитера было невозможно. Он просто пришел и встал на противоположной стороне улицы, глядя не на меня, а куда-то вдаль – будто ему нет дела ни до чего на свете, а в особенности до зеваки в открытом окне. Ветер красиво раздувал его плащ и длинные волосы, но наступающая темнота понемногу съела это великолепие, и очень скоро доступным зрению осталось одно только белое, как стенка, лицо.

Тогда-то он впервые посмотрел на меня. Посмотрел – и тут же отвел взгляд.

И когда хозяин «Суслика» – в халате поверх ночной сорочки – извиняющимся голосом спросил, не жду ли я гостя – я уже знал, что жду.

– Как здоровье вашей совы?

Голос у визитера был бесцветный, как и брови, как и усы; еще до того, как он произнес формулу приветствия, я понял, что он маг. Наследственный. Но, увы – третья степень.

– Сова поживает прекрасно, – ответил я автоматически. И, разглядывая гостя, неожиданно добавил: – Если только для сов существует загробный мир. Она давно сдохла.

– Очень жаль, – отозвался гость безо всякого сожаления в голосе. – Я знаю, что вы выиграли заклинание.

Я предложил ему войти.

Его шляпа, будучи водруженной на вешалку, оказалась клубной шляпой в золотых звездах. Вот уж не знал, что среди членов элитного клуба встречаются столь захудалые маги.

– Я член клуба, – сообщил он, будто читая мои мысли. – Уже почти два года. Чтобы уплатить вступительный взнос, мне пришлось продать дом.

– Вы небогаты? – спросил я, рассудив, что если он с порога задал такой уровень откровенности, то мне и подавно церемониться нечего.

Он усмехнулся:

– Я торговец зельем. Вот, – он раскрыл полу кафтана. С внутренней стороны к ней были приколоты плоские мешочки м пестрыми этикетками. Мой взгляд зацепился за самую броскую: «Приворотное зелье! Бесплатный образец! Испытайте сейчас!» Да, ниже падать вроде бы некуда.

– Вы не догадываетесь, зачем я к вам пришел? – спросил он сухо.

Я помолчал; в моем позднем госте угадывалось какое-то несоответствие., Низкая степень, презираемая профессия, потертый кафтан – но ни намека на жалость к себе, угодливость или юродство. Вероятно потому, что на свою собственную персону ему было в высшей степени плевать.

– Нет, – сказал я осторожно. – Не догадываюсь.

Этого он, оказывается, не ожидал. Между бровями у него залегла глубокая коричневатая складка.

Я не торопил его.

– К вам еще никто не приходил, – сказал мой гость, и в его словах не было вопроса – скорее удивление. Удивление редкостной удаче.

Я на всякий случай промолчал.

– Значит так, – торговец зельями откинулся на спинку кресла, редкая бесцветная прядь упала ему на лоб, и я вдруг увидел, что еще совсем недавно мой гость был красавцем-блондином, повелителем женских сердец. – Значит так. Три с половиной года назад у меня похитили дочь.

Зависла пауза; мой собеседник замолчал, но лицо его не изменилось. Как будто он говорил о погоде.