Место под звездами (СИ) - Громов Вадим. Страница 42

Валерий тряхнул головой, отгоняя мрачные несвоевременные мысли. Попробовал переключиться на что-нибудь другое, но мозг упрямо возвращался к реальности, от которой невозможно было ни спрятаться, ни убежать, ни подменить иной…

Чёрная действительность бульдозером вламывалась в голову и давила веру в то, что всё будет хороню. Без особого труда ломала баррикады оптимизма, напоминала о себе неприятным холодком в груди. А противостоять страху и отчаянию было не просто. Когда от мира остались лишь осколки, больше верится не в прекрасное будущее, а в то, что дальше будет только хуже. Намного поганее…

Гардюк тяжело вздохнул. Где-то на периферии сознания мелькнула мысль о мытье, однако он даже не пошевелился. Валерию совершенно не хотелось нарушать владевшего им состояния расслабленности. Лень являлась слишком большим удовольствием. Взгляд Гардюка на мгновение остановился на серых стенах, затем переместился на закопчённый потолок. Как ни старались обитатели «Тракторного завода» поддерживать порядок, грязь, захватывая всё новые и новые плацдармы, казалась такой же непобедимой, как тьма и крысы.

Низкие своды станции давили. Смириться с ограниченным пространством могли лишь те, кто родился под землёй. Начавшим свой жизненный путь до войны требовался простор, ощущение беспредельности Вселенной. Человек растёт от тёмных тесных пещер к безграничности. Не в людской натуре замыкаться в маленьком мирке.

Глядя на царившее вокруг запустение, как-то с трудом верилось в то, что когда-то станция представляла собой не убежище для пары сотен человек, а шедевр человеческой мысли, памятник людскому гению. Со времени Рагнарёка о былой красоте напоминали лишь отдельные фрагменты. И, каким бы сильным ни был оптимизм, поверить в то, что когда-нибудь мир станет таким же, как и прежде, никак не удавалось. Реальность била под дых и наносила предательские удары ниже пояса.

Жителям «Тракторного завода» ещё повезло, если тут можно говорить о везении. Они успели укрыться под землёй до того, как на город упали первые ракеты и бомбы…

Гардюк не помнил, с чего началась война. Со временем воспоминания о Рагнарёке потускнели, а то и вовсе стёрлись. Человеческая психика оказалась не в состоянии долго удерживать жуткие иррациональные картинки. Включившийся защитный механизм отсёк ненужное.

Валерий мысленно возвращался к жене Ирине и дочери Оле. Они погибли ещё до ядерной войны в автомобильной аварии. Возвращались из гостей и стали жертвой лихача — обнаглевшего от вседозволенности сынка чиновника средней руки. Хотя с момента гибели родных прошло уже немало времени, Гардюк до сих пор помнил, какую дикую боль и обиду он пережил… Как не тронулся рассудком, не понимал и сам.

Взгляд переместился на фотографию — единственное материальное свидетельство того, что девочки были реальностью, а не плодом больного воображения. Он осторожно коснулся рукой рамки, будто боялся, что цифровой оттиск исчезнет. Погладил стекло.

Впрочем, для Ирины и Оли всё закончилось относительно благополучно. Через год и четыре месяца после их смерти началась война. Бессмысленная и скоротечная, едва не поставившая крест на человеческой цивилизации. В один «прекрасный» день мир сошёл с ума. Ракеты с ядерной начинкой взлетели практически отовсюду и поразили цели на всех континентах. Города были превращены в пепел, а местность на многие десятки и сотни километров вокруг них стала радиоактивной пустыней. Однако это было только началом. За ракетами настал черёд бомб, уничтоживших большинство посёлков. Уцелели лишь отдельные сёла и хутора, а также те, кто укрылся под землёй. От восьми с половиной миллиардов обитателей земного шара вряд ли осталась даже десятая часть…

Валерий уже не вспоминал ни ядерный Рагнарёк, ни ужас и отчаяние уцелевших, ни годы под землёй, ни тяготы и лишения постапокалиптического мира. Это давно превратилось в серый повседневный фон. Мужчина выуживал из памяти самые яркие моменты прошлого и заново переживал их. Стоило только закрыть глаза, как картинки немедля вырывались на свободу. Заставляли сердце биться с удвоенной силой. Каким восхитительным казался прежний мир. Как много в нём было счастья и радости…

Не осталось ничего. Окаянная действительность лишила Валерия всего. От злости хотелось завыть, выпустить наружу разрывающий лёгкие крик, освободиться от бетонной плиты, что лежала на плечах. Мужчина сжал кулаки и заиграл желваками. Принять смерть родных оказалось невыносимо тяжело. Даже тяжелее, чем смириться с Рагнарёком. Ведь для любого человека свой маленький мир гораздо дороже внешнего.

Чугунные оковы одиночества нещадно тянули руки и ноги, заставляли сутулиться, опускать глаза. Одиночество стало вторым «Я» Гардюка. Несмотря на то что обстановка располагала к тесному контакту, Валерий так и не сумел ни с кем сблизиться. Обитатели «Тракторного завода» были одновременно и близки, и ужасно далеки друг от друга. Своих проблем у каждого имелось не меньше.

Некому было излить душу. Не с кем было поделиться горем… Валерий, замкнувшись в себе, превратился в робота.

Вины Гардюка в смерти жены и дочери не было, но мужчина отчего-то упрекал во всём лишь себя. Сожалел, что не уделял родным больше времени, что отпускал от себя. Разум напоминал, что Ирине и Оле ничем нельзя было помочь, а сердце твердило, что всё могло сложиться иначе.

Мужчина не заметил, как по щеке скользнула слеза. За ней вторая.

Злая судьба отобрала у Гардюка самое дорогое. Взамен, словно издеваясь, оставила ему жизнь. Бытие, наполненное страданием и печалью. Валерий внезапно осознал, что не может и дальше терпеть, не в силах больше выносить тяжесть реальности. Похоже, что свой лимит терпения он выбрал. При этом он оказался не таким уж и крепким, каким представлял себя.

Взгляд Гардюка случайно наткнулся на автомат, и Валерию мучительно захотелось покончить со всем разом. Обрести вечный покой. Не знать ни боли, ни усталости, ни страха. Наконец избавиться от чугунных оков. Одно нажатие курка, и мир снова заиграет миллионами ярких красок, обретёт богатство формы и содержания. Больше не будет проблем и забот. Валерий снова увидит Ирину и Олю…

Импульс оказался настолько мощным, что рука сама по себе потянулась к оружию. Он сжал цевьё. Так, что побелели костяшки. Противостоять соблазну не было сил. Да Валерий и не противился ему. Мысль о том, что через несколько мгновений всё может закончиться, несказанно радовала.

Он подтянул автомат. С замиранием сердца глянул в чёрную дыру ствола. Где-то в груди шевельнулся страх, однако Валерий не дал ему «разгореться». Мысленно обругал себя, что не додумался до элементарного решения раньше.

Гардюк пристроил оружие между колен и сжал, чувствуя, как мелко дрожат пальцы. А дальше нужно всего лишь обхватить дульный компенсатор губами и потянуть спусковой крючок. Так ли уж страшна смерть в сравнении с беспросветной чернотой будущего?..

Валерий в последний раз глянул на фотографию жены и дочери. Указательным пальцем коснулся курка. Закрыл глаза и открыл рот, собираясь наклонить голову. В этот момент что-то слегка толкнуло его ботинок. Толчок был настолько внезапным, что вывел Валерия из прострации. Мужчина открыл глаза и уставился на пушистый комок. Не сразу признал в чёрно-белом грязном шарике с неправдоподобно огромными синими глазами щенка. Животное с интересом пялилось на человека и помахивало хвостом. Вид у щенка был настолько неунывающий, что Гардюк невольно улыбнулся. Решимость свести счёты с жизнью мгновенно ослабела.

Щенок негромко тявкнул и обнюхал ботинок.

— Откуда ты такой? — спросил мужчина, убирая автомат, чтобы взять тёплый комочек на руки. Зверёк смешно засучил задними лапами и снова тявкнул. А затем лизнул Гардю-ка в нос. Человек невольно подумал о том, что ему стоило бы взять пример с этого маленького жильца «Тракторного завода», поучиться у него любви к бытию.

Валерию вдруг стало жутко стыдно за собственные мысли и слабость. Человек никогда не должен опускать руки. Его долг — идти до конца. Сдаться означало изменить памяти любимых. Позволить себе этого Гардюк не имел права.