Последний пожиратель греха - Риверс Франсин. Страница 14

— Не будем сдаваться, — сказал Фэйган, заметив отчаяние на моем лице. — Будем дальше искать.

— А что пользы от этого? Не хочет он, чтоб мы его нашли. — Я села на землю и едва сдерживала слезы, глядя на огромный, окутанный туманом пик. — Да там где угодно спрятаться можно.

— Надо придумать, как бы его выкурить оттуда.

— Что, с помощью собаки твоей охотничьей? — я с сомнением посмотрела на старую длиннотелую собаку с побелевшей шерстью на морде. Пес бухнулся на землю, улегся на траве и уснул.

— Нет, — наотрез сказал Фэйган. — Он старый очень. — Он сел, положив руки на поднятые колени. — Может, ловушку какую придумать.

— Но пожиратель грехов ведь не кролик, чтоб его так просто заманить, — сказала я.

— Это уж точно, — ответил Фэйган на мой грустный юмор: нам обоим было невесело после безуспешных поисков. — Он ведь, наверно, глядит за нами откуда-нибудь сверху и с намерением нас подальше от себя держит. А сходит он с горы, только чтобы грехи чьи-то съесть.

— А что если на кладбище что-то съестное оставить? — сказала Лилибет, сидя среди папоротников в нескольких футах от нас.

Я подняла голову. — Что-что? Съестное оставить? — переспросила я.

Фэйган посмотрел на меня. — Я ничего не говорил.

— Да не тывовсе, — ответила я. Тогда Лилибет встала и подошла ко мне. — Пожиратель грехов спускался со своей горы за едой, которую бабушка ему оставляла.

— Так оно и было, правда?

Побледнев. Фэйган странно смотрел на меня.

Я вскочила и рассмеялась. — Помнишь, миссис Элда сказывала, как бабушка ему подарочки оставляла? И мы так можем сделать. Положим это на бабушкину могилу, и придет он.

— То есть наживку для него положить, что ли?

— Ну, вроде как для того кролика, что ты для миссис Элды поймал.

Его глаза заблестели: он ухватил мою мысль и тут же сделал ее своей. — Живность-то он и сам ловить может. И зелень разную он сам найдет. Надо что-то такое, чтоб он со своей горы захотел сойти. Можешь из дома варенье какое-нибудь утащить?

— Нет, мама каждую банку считает. Если хоть одну взять, сразу поймет.

— Тогда патоку или кукурузную муку. Тут уж чашку-другую не заметят.

— А ты что принести можешь?

— Если у нас чего и много, так это виски, но папа его считает в точности, как твоя мама маринады. Он их продает поселенцам, что по ту сторону гор живут.

— А как он узнает, что еда есть? После того, как бабуля умерла, уже много недель прошло.

—Миссис Элда сказала, что до бабушки твоей ему никто ничего не приносил. Но ее-то подарки он находил как-то. И наши найдет, наверно.

Я снова посмотрела на возвышавшуюся впереди гору: думая о пожирателе грехов, я удивлялась все больше и больше. Неужели он глубокой ночью тихо спускается со своей горы и заглядывает в окна, ходит по кладбищу? Неужели он днем спит, а ночью бродит при свете луны?

Из глубины леса трижды донесся пронзительный свист. Фэйган вскочил, вставил пальцы в рот и также громко свистнул в ответ. — Мне надо идти, это Клит мне сигнал подает. Тебе тоже скорей домой идти надо. Солнце садится уже, — сказав это, он убежал, а я осталась у подножия Горы Покойника; со мной была только Лилибет.

Вдруг я услышала треск и стук, как от удара топора. Когда мой папа рубил дерево, был такой же стук. В испуге я насторожилась: насколько мне было известно, у подножия Горы Покойника никто не жил. Я замерла на месте, наклонив голову и прислушиваясь. Хрясь!Снова треск и удар топора. Решив, что удача сама идет ко мне, и что это пожиратель грехов, я побежала к западу, забыв, что уже садится солнце.

— У тебя будет время завтра, Катрина Энис, — сказала Лилибет, догнав меня. — Тебе лучше сейчас домой идти. Поздно уже и темнеет.

Но я не слушала ее и продолжала идти.

Шум ручья заглушил стук топора. Я отошла подальше от ручья, остановилась и снова прислушалась. Один удар, и после этого тишина. Впереди, сквозь дымку лавровых зарослей, я увидела домик. Он был с другой стороны подножия Горы Покойника. Из трубы выходила тонкая струйка дыма. Стройная женщина с длинной светлой косой поднималась по ступенькам, неся вязанку дров. Она скрылась в доме, оставив дверь открытой.

Мне хотелось еще постоять и посмотреть, но сверчки стрекотали все громче, а солнце стремительно исчезало за хребтами западных гор. Надо было скорее идти домой. Я пошла через долину, с трудом различая путь, так как мне навстречу надвигался туман. Он очень быстро просачивался сквозь деревья и плотно застилал путь передо мной. К счастью, светила луна, иначе я бы сбилась с дороги.

Неожиданно ночную тишину пронзил звук, похожий на женский визг, от которого холодок пробежал у меня по спине. Я знала, что это за крик. Где-то рядом выла рысь, она была совсем близко и уже меня учуяла. Решив, что ручей послужит препятствием между мной и зверем, я постаралась перейти вброд на другую сторону, но дважды поскользнулась, оказавшись по пояс в воде. Сильно я намокла или нет — об этом я не думала, но старалась всеми силами убежать от этой огромной ночной кошки, кравшейся за мной по пятам.

Вдруг сверчки умолкли — это означало, что рысь перемахнула через поток и уже подбирается ко мне. Я не знала, где она — сзади или впереди меня. Боясь двинуться не в ту сторону, я замерла на месте, всматриваясь в густеющую тьму.

Не было слышно ни одного комара.

Молчали совы и филины.

Мое сердце билось все быстрее и чаще. Сзади затрещали сучья, и я затаила дыхание. Бросившись вперед, я помчалась так быстро, как только могла. Я слышала только биение своего сердца и частое дыхание.

Почему я не послушала Лилибет? Почему я не пошла домой, когда солнце стало садиться за горизонт? Тысячи мыслей промелькнули в моей голове, пока ноги нестись по густой траве. На небе уже не было ни одного розового просвета, тьма сгущалась с каждой минутой.

От быстрого бега я споткнулась и упала, затем вскочила и снова бросилась вперед что есть силы. Я слышала, как что-то стремительно, прыжками, мчалось за мной. Чудовище приближалось. По громкому шуршанию листьев я поняла, что зверь буквально летит на меня. Я обернулась назад и увидела приближающуюся темную тень. Я никогда раньше не видела, чтобы животное двигалось так быстро, как эта огромная кошка. Мои мысли замерли, я не могла пошевелиться. Гладкошерстное тело животного сгруппировалось, потом вытянулось в прыжке... и издало ужасающий крик, как будто его что-то ударило. Я услышала глухой звук и увидела, как рысь дернулась в воздухе и неуклюже рухнула на землю. Потом снова поднялась, стала метаться и неистово рычать. Вскоре на полусогнутых лапах она снова стала подбираться ко мне, не переставая рычать, прижав уши и оскалив клыки. Снова раздался глухой удар, зверь издал пронзительный вой и повернулся туда, откуда его атаковали. Последовал третий удар: на этот раз зверь прыгнул в чащу леса и скрылся.

Задыхаясь, с неистово бьющимся сердцем, я стояла, не шевелясь.

— Иди домой, Кади Форбес, — донесся низкий голос из темноты леса.

Этот голос был мне знаком. Я его уже слышала — на кладбище, в ту ночь, когда хоронили бабушку.

Тут я потеряла всякий здравый смысл и с криком бросилась наутек. Я мчалась так быстро, как только ноги были способны меня нести через торные луга. С каждым шагом я едва переводила дыхание, громкий стук сердца раздавался в ушах. Карабкаясь на гору, я упала, ударилась и сильно поцарапалась. Взлетев по ступеньками нашего дома, бросилась к двери; дверь громко хлопнула, и я ворвалась в дом.

Папа и мама стояли около очага — папа с ружьем в руках, которое он держал дулом вниз. Когда я вошла, они сразу повернулись ко мне. Мама окинула меня долгим взглядом, с головы до ног, закрыла глаза и отвернулась. Она опустила голову, ее плечи задрожали. Папа спрятал ружье в чехол и подошел ко мне. Он успокоился, но ненадолго.

— Ты вся мокрая, — сказал он.

— Я поскользнулась и упала в ручей, папа. — Это была ложь, но если бы я сказала, что была по ту сторону реки, он бы пустил в ход ремень. А мне и без того хватало мучений: я и так все еще дрожала от того, что случилось, и боялась, как бы мне совсем не опозориться. Словом, и так было предостаточно.