Последний пожиратель греха - Риверс Франсин. Страница 25

— Миссис Элда сказала, что Роза О’Шерон сама себя убила, а как Маклеод умер, никто не знает.

Фэйган заморгал от удивления, потом его лицо помрачнело.

— Держись от этой женщины подальше, поняла? Моя мама врать не будет.

— Я не говорила, что она врет.

— Ты сказала!

— Миссис Элда старше всех в этих горах. Я думаю, она уж точно больше всех знает. И больше твоей мамы.

— Может, тебе и от Горы Покойника подальше держаться надо! От того, что ты пожирателя грехов ищешь, одни беды у тебя!

— Ты совсем, как папа твой говоришь! — сказала я, рассердившись. Он побагровел. Когда я вышла за ворота кладбища, он преградил мне дорогу.

— Ты не пойдешь туда, Кади.

Когда я попыталась пройти, он выхватил у меня банку с вареньем и с силой швырнул ее. Она ударилась о ствол сосны, стекло разбилось вдребезги, а малина разлетелась во все стороны. — Ну, теперь ты что будешь делать? — Я попыталась его ударить, но он поймал мою руку, развернул меня и крепко держал, не выпуская. Я постаралась вывернуться, пыталась его толкать, ударить его пяткой по ногам, — все бесполезно. — Слушай, глупая девчонка! Я ж для блага твоего это сделал!

— Люди сами за себя должны думать!

— Может, все слова старушкины повторять теперь будешь?

— Может, задушить меня хочешь, как твой отец?

От неожиданности его руки разжались, мои слова повергли его в шок. Он оттолкнул меня. — Что ты сказала?

Я развернулась и с ненавистью посмотрела на него. — Я ненавижу тебя, Фэйган Кай! Я ненавижу тебя и твоего отца! Слышал?

Его лицо вытянулось, я видела, что мои слова его больно хлестали. — Слышал.

У него было такое лицо, что мой гнев быстро утих, и я даже испугалась. Чувствуя себя виноватой, я старалась оправдаться: — Зачем ты банку разбил? Она ж не твоя.

— Так это был отец? — спросил он упавшим голосом.

Он выглядел таким убитым, что мне хотелось как-то смягчить вину его отца. — Он меня поймал, когда я с реки шла. Сказал, что я против него все делаю. — Я чувствовала угрызения совести. Мой язык был, как пламя огня: теперь я боялась, что этот огонь разрушил нашу дружбу. Обычно, когда что-то уже разрушено, слишком поздно понимаешь, как много это для тебя значило. — Фэйган, про это никто не знает. Клянусь тебе. Я не говорила моему папе и вообще никому. И не скажу. Вот тебе крест. Я бы тебе не сказала, если б ты банку не разбил!

— Ты-то чего плачешь? Это яв аду гореть буду.

— За что гореть? — спросила я, всхлипывая и вытирая нос.

— За все, что мой отец сделал. Как тот человек сказал. Грехи отцов переходят на их сыновей.

— Но это несправедливо! Ты что-то не так услышал!

— Я точно слышал.

— Ты сказал, там река...

— Я точно это слышал, говорю тебе! — На его глазах были слезы, и я вспомнила, как он плакал, когда шел с реки.

Я подошла ближе. — Тогда, я думаю, нам обоим пожиратель грехов нужен.

— А что хорошего, если мы его найдем? Мы ведь не умерли еще?

— Может, он наши грехи сейчас забрать сможет?

— А зачем он станет это делать?

— Не знаю. Но можно ведь его спросить, что мы теряем?

Он немного подумал, покусывая губу. — Ладно, — сказал он уныло. — Завтра. Я буду тебя ждать, где ручей Кай впадает в реку. Мы идем на охоту.

- 10 -

Прячась за кустами горного лавра, мы с Фэйганом наблюдали за хижиной безумной женщины, ожидая, когда она выйдет из дома. Ни один из нас не был достаточно смелым, чтобы подойти к дому и позвать ее. И ни один из нас не хотел переступать этот страх. Было еще рано, и мы использовали это как оправдание, ожидая, когда наконец взойдет солнце и зальет светом долину. Мы оба промокли от обильной росы, которая была повсюду на траве и листьях.

— Вчера вечером я ходил того человека слушать, — прошептал Фэйган.

— Что ж он на этот раз сказал?

— Он опять звал нас прийти к нему и слушать слово Господне, и тогда мы обретем покой душам нашим.

— Мы обретем покой, точно. В могилах, когда умрем прямо там на месте.

— Мне показалось, он не так говорил. Но я не стал реку переходить, потому что отец мой и братья меня могли увидеть. Они следят, чтоб никто туда не ходил.

— Я боюсь этого человека, Фэйган.

— А я не его боюсь. Я за него боюсь. — Он отбросил со лба волосы, нахмурился. — Я не думаю, что мой папа станет что-то делать человеку, который от Бога пришел.

Я ничего на это не ответила, но кошмарный сон не выходил из головы. Мне казалось, что Броган Кай способен на все, ведь он едва не задушил меня. Я подумала, что он, наверное, возомнил себя богом. По крайней мере, в этой долине. Из лесу вышла олениха с двумя оленятами, нисколько не боясь. Они паслись совсем недалеко от нас. Фэйган выпрямился и пристально смотрел в сторону леса. — Посмотри туда! — На его лице был написан восторг. Я посмотрела туда и увидела огромного оленя, стоявшего в тени между деревьями. Рога на его гордой голове напоминали величественную корону. — Первый раз такого огромного вяжу. Почему у меня ружья нет?

— Как ты можешь говорить так? Он же такой красивый!

— Им целую зиму вся семья кормиться может.

Я смотрела на него и думала, как хорошо, что у него есть только рогатка.

Когда открылась дверь хижины, олениха быстро подняла голову и прыгнула обратно в лес, оленята бросились следом за ней. Большой олень словно растворился в лесной чаше. Мы с Фэйганом немного подались вперед и стали смотреть на хижину сквозь нависающие лозы, ожидая появления это странной Блетсунг Маклеод.

Она вышла в длинной ночной рубашке, светлые волосы струились золотым каскадом и завивались ниже пояса. Она потянулась и зевнула, прикрыв рот ладонью, прошла через крылечко и остановилась на самом краю, глядя на гору. Потом свистнула по-птичьи и довольно долго ждала ответа. Свистнула еще раз, подождала еще.

— Вот оно в чем дело? Ты слышала?

— Да, — прошептала я, когда из лесу на горе раздался ответный свист.

— Это ни на какую птицу, что я знаю, не похоже.

Блетсунг Маклеод вернулась в дом.

— Почему бы тебе не сделать что-нибудь и не подарить ей, Катрина Энис? — спросила Лилибет, сидя неподалеку от нас.

— А что сделать?

— Я ничего не говорил, — сказал Фэйган и посмотрел на меня.

— Это Лилибет.

— Не строй из себя сумасшедшую!

— Я и не строю. — Я обиделась и встала.

— Ты куда?

— Вниз, к ручью, нарву цветов.

— Цветов? Сейчас?

— Я сделаю ей венок, Фэйган. Может, она будет добрее к нам, если мы подарим ей что-то. А раз ты разбил варенье...

— Ну, иди, собери цветы. Я буду смотреть.

Я стала пробираться через дикий виноград и шиповник и подошла к ручью. — Почему он тебя не видит? — я спросила Лилибет. Я устала от ее таинственных ответов.

— Ты знаешь почему.

— Потому что тебя нет. Потому что ты только в моей голове.

Лилибет слегка улыбнулась, сидя на мшистом камне, взгляд ее ясных, голубых глаз говорил о том, что она хорошо знает меня.

— Гервазе Одара думает, что ты привидение, — упрямо продолжала я.

— Она думает, что я даже хуже.

— Но это несправедливо.

— Жизнь несправедливая. Она трудная. От первого до последнего вздоха.

— Почему это так?

— Потому, что люди упрямые. Они хотели своих путей, и Бог им это позволил.

— Поэтому Фэйган и я должны страдать.

— Как все. Это долгое испытание веры, которое готовит тебя к тому, для чего ты предназначена.

— К чему?

— Узнай.

— Почему ты не можешь мне это сказать?

— Потому, что ты тоже упрямая. Ты все еще отказываешься понять истину, хотя истина вокруг тебя везде и всюду, от самой земли до самых звезд.

Вся злость вдруг вышла из меня, и горло сдавила грусть.

— Я не хочу быть упрямой, Лилибет. Я хочу понять.

— Ты соберешь все кусочки, и Бог прольет на них свет.

— А когда это будет?

— В то время, которое Он выберет.

Я быстро собрала все нужные мне цветы и вернулась к Фэйгану, который сидел на прежнем месте. — Она еще в доме. Огонь развела. Видишь дым?