Железный Кулак. Сага великих битв - Говард Роберт Ирвин. Страница 37

— Постерегись!

Но Хвастун не внял их советам.

Прижатый спиной к канату, я не смог блокировать удар правой, а Хвастун тяжелым левым хуком еще и откинул назад мою голову.

— А ты не так уж и крепок, паршивый янки,— усмехнулся он, заехав мне в челюсть.

Бам! Я ответил правым апперкотом в левую руку противника, и сильный удар сотряс его тело.

Я помог подняться Бренту с пола и усадил, а он сидел и смотрел на рефери пустыми ледяными глазами. Его болельщики орали:

— Мы тебе говорили, будь осторожен с этой гориллой, самодовольный осел!

Но Хвастун был крепок. Он собрал всю свою волю и при счете «девять», пошатываясь, вскочил, полный жажды борьбы и совершенно озверевший. Я решил окончательно добить Хвастуна и ударил прямо по его смертоносной правой руке. На какое-то мгновение показалось, что у меня снесена половина головы, но я собрался и треснул Брента левым хуком в диафрагму. Он поспешно ретировался, прикрывая свое отступление меткими ударами левой. Гонг застал меня безуспешно гоняющим противника по всему рингу.

В начале следующего раунда многие держали пари, что победит Хвастун, и подначивали его крепче колотить меня и уворачиваться от ударов. Те же, кто ставили на меня, орали, чтобы он уклонялся от боя.

Но он продолжал придерживаться своей тактики и не шел на открытый бой. Закрывшись, согнутой правой рукой он прикрывал диафрагму, подбородком оперся в плечо, а левую выставил вперед, чтобы отразить мой удар. Этой левой он периодически поколачивал меня, но я не обращал на это ни малейшего внимания, хотя из моей разбитой губы текла кровь. Еще нет такой левой, что могла бы вырубить меня! К концу раунда он опять пустил в ход правую, ударил меня в лицо, а я, приняв удар, ответил ему правой по ребрам.

От его удара у меня брызнула кровь. Толпа вскочила и начала орать, не заметив меткого удара, который я нанес по его ребрам. Но он, держу пари, заметил, повалившись на землю и тяжело дыша. Изумленные фанаты орали, чтобы он не придуривался и добил проклятого янки. Толпа обычно не видит многого, что происходит на ринге прямо у нее на глазах. Она видит бешеные свинги, жестокие хуки, но пропускает большинство настоящих ударов, наносимых с близкого расстояния.

Теперь я стал преследовать Брента, сосредоточив внимание на его худом, длинном теле. Согнув плечи, опустив голову на волосатую грудь, я смело ринулся вперед, позволив ударить себя в ухо и по макушке, а сам обеими руками одновременно нанес удары в живот и диафрагму. От левого хука под печень у Хвастуна перехватило дыхание. Он завилял, как мачта на ветру, но отчаянным апперкотом заехал в мой подбородок, да так, что у меня закружилась голова. Когда прозвучал гонг, мы боролись у каната в клинче. Помощник Буйвола, охваченный азартом, поставил фунт, что я выйду победителем и нокаутирую Хвастуна. Он чуть не исколотил ни в чем не повинного служащего ринга, который, болея за Брента, показывал знаменитый «смокер» Фитцсиммонса. Я никогда не слышал о таком ударе! По-видимому, Хвастун понял, что дело худо, и с ударом гонга выскочил из своего угла, как кенгуру, прыгнув на меня. Я не сразу понял, что Брент изменил тактику.

В бешеной схватке проворный, способный боксер может на несколько минут выставить своего соперника в неприглядном виде, нанося удары быстрее и чаще. Но в итоге все решает мастерство. Удары неумех в счет не идут.

Когда Хвастун набросился на меня, толпа обезумела. Он колотил обеими руками мои голову и корпус так быстро, как только мог. Со стороны казалось, что я окончательно побит, но те, кто меня знал, утроили свои ставки. Брент не причинил своим наскоком никакого вреда, ну, подумаешь, немного поцарапал! Его удары были слишком быстрыми, чтобы повредить!

Вскоре, сквозь шквал ударов, мне все же удалось до него добраться. Рычание Брента раздавалось по всему залу. Он бросил обе руки к моей голове, но я ответил ему ударом левой по корпусу.

Наша борьба напоминала схватку быка с тигром. Он бросался на меня, быстро колотя, словно кошачьими лапами, а я, пригнув голову, время от времени бодал его в живот. Сильные удары моих рук несколько спустили пары соперника, и его шаги замедлились, а удары все больше напоминали легкие шлепки. Наконец я заметил его дрожащие колени! Именно тогда мне удалось изо всей силы двинуть его в челюсть.

Хвастун даже не пошевелился при счете «девять», и прозвучал гонг. Зрители ревели как сумасшедшие. Им казалось, что последний удар случайный, и нанес его отчаявшийся, потерянный человек. Ну как же: ведь Хвастун повалился именно тогда, когда все думали, что он победитель!

Но старые, опытные болельщики были не так просты. Откинувшись в своих креслах, они удовлетворенно подмигивали друг другу, как бы говоря:

— Видели? А мы что говорили?

Приятели Хвастуна хорошо поработали над ним и к началу четвертого раунда привели того в чувство. Что они с ним делали, я не видел, но он казался абсолютно свежим и полностью восстановившим силы.

Он двинулся на меня с вытянутой левой рукой, и я заметил, что перчатка у Брента влажная. Наверное, на него вылили немало воды!

Я проворно скользнул вперед, а Хвастун сунул мне прямо в лицо вытянутую руку. Сначала я не обратил на это никакого внимания, но, когда перчатка оказалась в дюйме от моих глаз, в мой нос ударил специфический, противный запах. Я увернулся, но не достаточно быстро. В следующее мгновение мои глаза буквально обожгло огнем! Его перчатка была полита скипидаром!

Увернувшись, я схватил его за запястье. С бешеным ревом, который и по сей день стоит в моих ушах, другой рукой я схватил противника за локоть и, не обратив никакого внимания на его удар правой по уху, мазнул по лицу Брента его же перчаткой. Раздался душераздирающий вопль. Зрители недоуменно заорали, а рефери бросился к нам выяснить, что происходит на ринге.

— А ну! — пронзительно кричал он, пытаясь разнять клубок сцепившихся тел.— Что здесь происходит? Как вам не стыдно? Ох-х-х!

По несчастливому стечению обстоятельств, ослепший от скипидара Хвастун принят рефери за меня и нанес последнему сокрушительный свинг между глаз смоченной скипидаром перчаткой.

Я же, упустив врага, испугался нападения сзади. К этому моменту, будучи уже совершенно ослепшим и не зная, где находится Хвастун, я, опустив голову, начал молотить наугад обеими руками. Позже мне рассказали, что Хвастун проделывал то же самое, а рефери бегал по рингу, как скаковая лошадь, призывая на помощь полицию, армию, флот и всех остальных! Толпа совершенно спятила, не понимая, что происходит.

— Ох уж этот гад Брент! — выл скачущий рефери.— Он плеснул в меня купоросом, чтоб ему повылазило!

— Выше голову, приятель! — кричали из толпы.— Надо же, оба слепы!

— Как же тут судить? — вопил рефери, совершая замысловатые кульбиты.— Что происходит на ринге?

— Хвастун свингом заехал своему тренеру! — весело орала толпа.— Моряк вошел в клинч со стойкой!

Услышав это, я с досадой понял, что налетел на какой-то предмет и, приняв его за Хвастуна, повалил его. По восхищенному реву зрителей понятно было, как я ошибся. Обезумев от боли в глазах и постигшей меня неудачи, я бросился вперед и левым хуком заехал кому-то в голову. Так как рефери метался по рингу, я решил, что это Хвастун, и не ошибся, потому что немедленно получил удар в живот.

Проигнорировав эту грубость, я держал его за шею и молотил почем зря. Примерно рассчитав, где должна быть челюсть Брента, я нанес сокрушительный удар и оттолкнул его. По тяжести удара о брезент я понял, что отключил противника на всю ночь.

Ощупью пробравшись в угол ринга, я стал протирать глаза. Рефери, поднявшись на ноги, вопил:

— Ну как можно слепым судить матч в этом сумасшедшем доме? Что там происходит?

— Хвастун лежит! Считай! — кричали ему.

— Где он? — вопил несчастный рефери, носясь по рингу.

— В трех футах по левому борту! — орали сочувствующие.

Споткнувшись, он упал на корчащегося Хвастуна.

Рефери поднялся и торжествующе стал считать, при каждом счете ударяя ногой по ребрам Брента.