Гобелены Фьонавара (сборник) - Кей Гай Гэвриел. Страница 8
– Это верно.
– Ты считаешь, что я поступал неправильно?
– Возможно. Впрочем, в подобной ситуации ты редко поступаешь неправильно. Как и Исанна. Если ты чувствуешь, что они необходимы…
– Но я же не знаю, ДЛЯ ЧЕГО! И не знаю, КАК их использовать! Ведь это всего лишь ее сны и мои предчувствия…
– Ну и доверься себе. Доверься своим предчувствиям. Я не сомневаюсь, что эта девушка, например, – настоящая находка. Да и парень тоже. Его, кажется, Пол зовут…
– Он совсем другой… И я еще сам толком не понял, кто он.
– Но все-таки в нем, безусловно, что-то есть. Ты слишком давно тревожишься, слишком давно не знаешь покоя, друг мой. Хотя, по-моему, не без причины.
Маг отвернулся от окна и пристально посмотрел на гнома.
– Боюсь, ты прав. А как ты думаешь, Мэтт: кому могло понадобиться устраивать за нами слежку?
– Кому-то, кто очень хочет, чтобы ты проиграл. И понимание этого значит уже немало.
Лорен рассеянно кивнул и снова спросил:
– Но все-таки – кто? – Взгляд его упал на браслет с зеленым камнем, по-прежнему лежавший на раскрытой ладони гнома. – Кто, скажи на милость, решился вручить такую драгоценность какому-то цвергу?
Гном тоже внимательно посмотрел на зеленый камень и медленно произнес:
– Тот, кто хочет твоей смерти.
Глава 2
Направляясь на такси в западную часть города, в район Хай-парка, где они вместе снимали двухэтажную квартирку, обе девушки хранили молчание. Дженнифер решила – отчасти потому, что прекрасно знала Ким, – что ей ни к чему первой заговаривать о событиях сегодняшнего вечера и о том, что им обеим, похоже, послышалось в словах старика.
Впрочем, ей было не до разговоров: пытаясь справиться с охватившей ее бурей чувств, она отвернулась к окну и смотрела, как справа от них мелькают темные силуэты деревьев на Парксайд-драйв. А когда она вылезла из машины, то ночной ветер показался ей странно, неестественно холодным, и она на мгновение застыла без движения, слушая, как по ту сторону улицы, в парке, тихо шелестит листва.
Но, оказавшись дома, они, разумеется, все-таки затеяли разговор, обсуждая возможные варианты своего завтрашнего решения, последствия которого каждая из них, похоже, вполне способна была предсказать заранее.
Дэйв Мартынюк отверг предложение Ким поехать вместе с ними на такси, хотя им было по пути, и пешком прошел ту милю, что отделяла его от Палмерстона, где он сейчас жил. Шел он энергичным, спортивным шагом, подгоняемый снедавшими его злостью и беспокойством. «Уж больно ты быстро от друзей отрекаешься!» – бросил тот старик. Дэйв нахмурился и пошел еще быстрее. «Ему-то откуда об этом знать?» – думал он.
Телефон начал звонить, еще когда он только отпирал дверь своей квартирки на первом этаже.
– Да? – После шестого звонка он все-таки успел схватить трубку.
– Ну что, доволен собой?
– Господи, папа! А теперь-то в чем дело?
– Не ори на меня. Ты ведь скорее умрешь, чем хоть раз постараешься доставить нам удовольствие, верно?
– Да о чем ты, черт побери?
– Ах, сколько в твоих словах уважения к отцу!
– Знаешь, папа, у меня нет времени на подобные разговоры.
– Еще бы! Ну так продолжай прятаться от меня. Между прочим, Винсент пригласил тебя сегодня на свой доклад, а ты даже не соизволил потом подойти к нему! Предпочел отправиться куда-то – да еще с тем самым человеком, с которым Винсент больше всего на свете мечтал познакомиться. И тебе даже В ГОЛОВУ НЕ ПРИШЛО пригласить брата пойти с вами вместе!
Дэйв осторожно перевел дыхание. Сердитые мысли о событиях сегодняшнего вечера уступили место застарелой тоске.
– Папа, пожалуйста… Все ведь было совсем не так… Маркус ушел с нами, точнее, с моими новыми знакомыми, просто потому, что ему не хотелось вести умные разговоры с учеными людьми вроде Винса. Я там был вообще сбоку припека.
– «Сбоку припека»! – передразнил его отец, произнося эти слова с сильным украинским акцентом. – Врешь ты все! Ты просто завидуешь ему, вот и…
Дэйв бросил трубку. И отключил телефон. И, страдая и раздражаясь одновременно, все смотрел и смотрел на молчавший аппарат, зная, что теперь он больше зазвонить не сможет.
Они посадили девушек в такси, посмотрели вслед сердитому Мартынюку, фигура которого постепенно исчезала во тьме, и Кевин Лэйн предложил бодрым тоном:
– Ну что, amigo, пойдем кофе пить? Нам ведь многое еще обсудить нужно.
Пол ответил не сразу, и этих нескольких мгновений оказалось достаточно, чтобы нарочитый энтузиазм Кевина начисто угас.
– Не сегодня, Кев. Ладно? Мне еще нужно кое-что сделать.
Кевин с трудом проглотил готовые сорваться с языка горькие слова и умудрился относительно спокойно сказать:
– О'кей. Что ж, спокойной ночи. Возможно, завтра увидимся. – И, резко повернувшись, чуть ли не бегом бросился к тому фонарному столбу на Блур-стрит, у которого припарковал машину. Пожалуй, только не стоило так гнать – машина буквально летела по тихим ночным улицам.
К своему дому он подъехал уже во втором часу ночи и постарался как можно тише отпереть дверь, а потом закрыть ее изнутри на задвижку.
– Да я не сплю, Кевин, – услышал он голос отца. – Не беспокойся.
– А почему, интересно, ты до сих пор не спишь, абба? – Он всегда называл отца еврейским словом «абба».
Сол Лэйн в пижаме и халате сидел на кухне за столом. Он удивленно поднял бровь и нарочито «возмутился»:
– А что, мне у собственного сына спрашивать, когда ложиться?
– У кого ж еще? – Кевин плюхнулся на стул с ним рядом.
– Вот нахал! – одобрительно усмехнулся отец. – Чаю хочешь?
– Вообще-то не возражал бы.
– Ну как доклад? – спросил Сол, поглядывая на закипающий чайник.
– Блеск! Нет, правда здорово было. А потом мы с докладчиком еще и выпили немножко. – Кевин попытался сообразить, можно ли рассказать отцу о случившемся, и решил не рассказывать. Оба давно уже привыкли оберегать друг друга от ненужных волнений, и Кевин прекрасно понимал, что подобный рассказ его старику переварить будет не под силу. Хотя, конечно, жаль. Было бы здорово, думал он с легкой горечью, если б сейчас рядом был ХОТЬ КТО-ТО, с кем можно было бы посоветоваться.
– А у Дженнифер как дела? И как там ее подруга?
Горечь в душе Кевина тут же растворилась в волне горячей нежности. Ведь отец растил его один! И, будучи ортодоксом, так и не смог утешиться, когда у его сына начался роман с католичкой Дженнифер. Однако он постоянно ругал себя за подобную нетерпимость и все то недолгое время, что Кевин и Дженнифер были вместе, да и теперь, впрочем, обращался с Джен как с величайшей драгоценностью.
– У нее все отлично, пап. Она передавала тебе привет. И Ким тоже.
– А Пол? У него, похоже, не все так хорошо?
Кевин сделал круглые глаза:
– Ох, абба! Слишком уж ты у нас проницательный! Откуда такая осведомленность?
– А оттуда. Если б у него все было о'кей, ты бы сейчас не сидел со мной на кухне, а отправился бы куда-нибудь с ним, как раньше бывало. И чай я бы сейчас один пил. В полном, так сказать, одиночестве. – Глаза его смеялись, но в голосе слышалась грусть.
Кевин рассмеялся и тут же умолк, почувствовав себя неловко.
– Ты прав, абба. У Пола действительно дела неважные. Но я, похоже, единственный человек, которому это не все равно. И, по-моему, я этими своими вопросами ему уже просто плешь проел! Чего мне меньше всего хотелось бы…
– Иногда, – заметил его отец, наливая чай в стаканы с подстаканниками – в русском стиле, – настоящий друг и должен проедать плешь.
– Так больше никто, похоже, и не подозревает, что с ним что-то не так! Самое большее – скажут, что, мол, время все лечит, или еще какую-нибудь чушь.
– Время действительно все лечит, Кевин.
Кевин нетерпеливо отмахнулся.
– Да знаю я! Не такой уж я дурак. Но я ведь и Пола знаю! А он… Что-то с ним происходит, абба, и я никак не могу понять…