Мельин и другие места - Галанина Юлия Евгеньевна. Страница 1

Миры Ника Перумова

Мельин и другие места

Юлия Галанина

РАДУГА ЗЕМНАЯ

Шёл дождь.

Обычный дождь, несущий влагу лесам и полям. Он глушил звуки и смывал запахи на лесных тропах.

Всякая зверушка, мелкая и крупная, пересиживала непогоду, где придётся. Кто мог, забился в сухую нору, кому-то повезло укрыться под пышными кронами Raggacmia, древесных патриархов, ровесников Мельина.

А кто-то довольствовался и обычными пихтами, сущими детьми по сравнению с древними великанами, но чьи высокие, угрюмо-зелёные шатры тоже давали убежище от холодных осенних капель.

Это была полоса ничейной земли. Здесь заканчивался обычный лес и начинался необъятный Дадрроунтгот, заповедное сердце Дану.

Его границы очерчивали величавые Истинные Деревья, чья листва даже в дождь полыхала неугасимым червонным золотом.

Сошедшие из-за дождя с натоптанной тропы люди укрылись под пихтовой сенью, там было даже уютно, только от мокрых пихт тянуло погостом. То есть пахнуло-то именно пихтами и ничем больше, да только ветви их — первое украшение людских похорон.

Тем девяти, что пережидали дождь было, впрочем, глубоко плевать, чем пахнет вокруг. Им мешал дождь, зарядивший так некстати. Обидно было задерживаться, но и поделать было ничего нельзя. Приходилось ждать.

Тугие капли отстучали по кронам, ветер умчал тучи, дождь ушёл дальше. Предзакатное солнце подсветило громадную радугу, разноцветным венцом вставшую над золотым челом Друнского леса.

Осенённые радугой, Истинные Деревья возвышались над пихтами, грабами и соснами, словно величавый утёс над прибоем.

— У-у, раскинулся мерзкий Друнг: — пробурчал один из людей, выбираясь из укрытия на поляну и отряхиваясь, — не обойдешь, не объедешь…

За ним, путаясь в слишком длинном для него плаще, вышел из-под пихты второй, совсем ещё подросток.

— Но мы же маги! — возмутился он, услышав возглас первого. — Для нас не должно быть преград!

— Видишь вон, впереди, за лощиной стоит великан в золотых листьях? — ехидно осклабился первый. — Дойди до него и попробуй сотворить простейшее заклятье — закончишь формулу с трепыхающейся в сердце стрелой Дану.

Подросток надулся. Из-под капюшона блеснули чёрные глаза.

— Мы маги, — упрямо сказал он. — У нас сила знания. Мы — соль этого мира. Так говорит магистр.

— Мы — никому не нужные маги, — присоединился к ним третий, приземистый и кряжистый. — Мы маги, сделавшие своё дело. Берег Черепов в прошлом. Война в прошлом. Теперь — мир. У людей — своё, у нелюдей — своё.

— А у нас нет работы: — фыркнул первый. — Мы слишком хорошие спецы, чтобы опустится до должности придворного чародея в каком нибудь захудалом замке.

— Не пугайте мальчика, — раздался насмешливый женский голос.

Четвёртой оказалась светловолосая, очень красивая женщина. Она брезгливо стряхивала с плаща пожухлые пихтовые иглы.

— Магистр уладит это, он же обещал: — почти пропела она. — Иначе, зачем ему семь безработных магов и один маг-недоучка? Зачем он нас собрал, а теперь ведёт какими-то кабаньими тропами неизвестно куда?

Ведь сам магистр такой же безработный, бездомный и безденежный, как и все мы… Он обещал всё нам рассказать, да только молчит. Мы мокнем под вонючей пихтой в опасной близости от данских лучников — и ради чего? Я бы с удовольствием продала свои магические способности тем же Дану, да только у них и без меня чародеев хватает.

— Ты бы продешевила, дорогая, — безмятежно отозвался тот, кого женщина назвала магистром.

Это был высокий худой старик. Он вышел на поляну, откинул назад капюшон и, запрокинув лицо, с удовольствием разглядывал радужный венец.

— Красота небесная, — одобрительно заметил он. — Жаль, что люди редко смотрят в небо. Лив, тебе какой цвет платья нравится?

— Голубой… — настороженно отозвалась красавица по имени Лив. — Вы присматриваете мне платье в подарок, дорогой магистр?

— Я присматриваю всем нам источник дохода, — отозвался старик, продолжая созерцать небеса. — Нет, удивительно всё удачно складывается.

Нерг у нас молодой, быть ему бесцветным. А остальные право на цвет заслужили. Выбирайте, дети мои, кому какой? Лив голубой заняла.

— Я выбираю фиолетовый, — басом сказал кряжистый чародей, объяснивший юному Нергу, что они — никому не нужные маги. — И что из этого?

— Отлично Кутул, — подбодрил его старик, — следующий. Арк, ты?

— Красный! — отрывисто сказал тот, кого назвали Арком.

— Гарам?

— Оранжевый, раз красный Арку достался.

— Флавиз?

— Беру зелёный.

— Хороший выбор. Угус?

— Жёлтый.

— Я хотела жёлтый! — раздался возмущённый женский голос. — Раз у Лив голубой!

Это из-под пихты выбралась последней ещё одна чародейка, такая же красивая, как и Лив, но темноволосая.

— Солей, дорогая, — укоризненно произнёс магистр, — не надо везде опаздывать. Теперь твой цвет — синий.

— Синий тебе к лицу, не переживай, — сладким голосом произнесла Лив, умело растравляя негодование подруги. — Очень практичный цвет.

На нём и пятна не видны… В нашем бедственном положение и такая мелочь имеет значение.

Солей задохнулась от негодования, а старый магистр лишь улыбнулся.

— Я никого не принуждаю идти со мной, — мягко сказал он. — Я лишь предлагаю самым сильным, умным, умелым, жёстким и, надеюсь, глубоко беспринципным магам, оставшимся не у дел после недавнего замирения народов иную долю, чем та печальная участь, на которую они обречены.

Очень скоро выхода уже не будет: либо вы будете вынуждены продавать свой дар за медяки, или обслуживая мелких баронов, или опускаясь до уровня деревенских знахарей, либо на вас будут устраивать охоты, как на бешеных собак, потому что бродячий маг-одиночка слишком опасен, чтобы оставаться живым. В первую очередь для своих более успешных коллег, лижущих баронские пятки.

На последних словах в мягком голосе старика прорезалась сталь — и снова исчезла, словно укрытый в складках одежды стилет.

— Мастер Комнинус, а что такое беспринципный? — переспросил юный Нерг, постигавший под руководством магистра тайны магии почти что с пелёнок. В книгах такого слова ему не встречалось, а с обычного общения он был лишён.

— Это, дитя мое, значит свободный от диктата чьих-либо правил, — охотно объяснил старый магистр. — Что нам Дану, эльфы или гномы с их кодексами чести и нерушимыми обычаями — они Нелюдь, а мы — люди.

Что нам людишки с их мелочными законами и дурацкими порядками — мы выше их толпы, мы маги.

Он обвёл взглядом окруживших его чародеев.

— И именно здесь, на земле, не принадлежащей ни людям, ни Дану, я положил начало тому, что спасёт нас, что станет нашей силой. Первый шаг сделан. Всё остальное проще.

— А можно поподробнее, магистр? — не смолчала Лив. — Красивые слова — это очень хорошо, но…

— По-моему, утрясать дела на мокрой полянке неразумно, не так ли, дорогая Лив? Нам пора.

— А куда мы направляемся, мастер? — чуть ли не хором спросили Арк и Гарам.

До недавнего времени они болтались в Мельине, пробиваясь случайными заработками. Но работы становилось всё меньше и меньше — и в первую очередь у молодых магов, не имеющих громких имён.

Искать счастья в захолустье, подобно коллегам, ни Арку, ни Гараму совсем не улыбалось. Они были магами высшей ступени, и неутолённое честолюбие грызло обоих.

Но с недавних пор чувство голода стало их постоянным третьим спутником, пусть не мучительное, пусть умело заглушаемое магическим образом, — но оно неустанно нашептывало приятелям, что маги тоже нуждаются в пище, как и обычные люди.

Вопрос Лив про подробности их похода Арку и Гараму очень понравился, потому что игра в раздачу цветов вызвала лишь глухое раздражение. Лив права в том, что им сейчас надо о куске хлеба думать, а не радугу в небе созерцать. Комнинус Страза, конечно, великий маг и мудрец, но как всякий мудрец частенько ведёт себя подобно блаженному или ребенку.