13 1/2 жизней капитана по имени Синий Медведь - Моэрс Вальтер. Страница 97

Или все это привиделось мне опять же от страха?

Лорд Нелож. А потом на арену прошествовал Лорд Нелож. Сначала он было опешил, увидев меня в кресле соискателя, но потом, видимо, даже обрадовался предстоящему развлечению. Во всяком случае, во взгляде его читались злорадство, любопытство и жалость, как у кошки, поймавшей мышь.

К удивлению своему, я отметил, что меня это ни капельки не волнует. Соискателю полагалось выступать первым. Мне не пришлось долго думать или выуживать из памяти заготовленную заранее зазубренную ложь.

История сама собой родилась у меня в голове, словно мне нашептали ее мои кумиры, стоявшие за спиной. Я говорил и говорил, в результате вышла занятная, безупречная с точки зрения композиции фантазия. Во всяком случае, самому мне так показалось. А вот подробнее, что это была за история, о чем, не могу вам сказать, как, впрочем, и обо всех остальных, представленных мною в тот волшебный вечер. И все-таки она была достаточно хороша, в этом нет никакого сомнения, поскольку я набрал целых девять баллов — рекордный результат для новичка в самом начале схватки за всю историю гладиаторских боев.

Пещерный тролль потерял свой трон уже в первом раунде, только он сам об этом пока еще не догадывался. Или все же догадывался? Ведь его ответная ложь, пусть даже весьма и весьма оригинальная, была поведана публике не совсем уверенно, с едва уловимым замешательством в голосе. Его неуверенность в себе пока еще только наметилась, но ничего подобного с ним до сих пор не случалось. К фальшивому хныканью и трогательным ужимкам все давно привыкли, но теперь это была самая натуральная неуверенность, а этого публика не прощала. Короля Лжи принято оценивать с точки зрения его лучшего выступления, поэтому, допустив небольшую оплошность, тролль заплатил за нее дорогой ценой — стрелка прибора остановилась на трех с половиной баллах.

Вторая история вышла у меня еще лучше первой. Гладиаторы, стоявшие рядом со мной, помогли мне раскрыть мой актерский талант в полной мере. Я использовал драматические жесты и выразительную мимику. На протяжении трех минут выступления мне удалось дважды растрогать публику до слез и трижды вызвать в зале взрыв гомерического хохота. Аплодисменты длились нескончаемо.

Девять с половиной баллов на приборе.

Лорд Нелож попытался спасти ситуацию, но спасать-то, по правде говоря, уже было нечего. Удар, полученный им в первом раунде, оказался настолько сильным, что он так и не сумел от него оправиться. Жалким голосом тролль поведал публике довольно-таки убогую историйку, которая не стала лучше оттого, что он пару раз запутался в сюжете и потерял нить повествования. Он чуть не плакал. Редкие аплодисменты, скорее всего из жалости.

Один балл.

В третьем раунде я умело соединил все до единого средства гладиаторского искусства: изысканную композицию лжи, выразительную мимику, красноречивые жесты. Я играл с публикой, как когда-то импровизировал на орга́не сновидений. Крики ужаса, слезы радости, безудержный смех — все эти чувства зрители пережили всего за одну минуту, ведь на этот раз я постарался быть действительно кратким. Зал слушал, затаив дыхание, когда рассказ подошел к ошеломляющей развязке, затем громко выдохнул и разразился бурей нескончаемых оваций.

Десять баллов, последнее деление на шкале.

Триумф. Удивительно, как это пещерному троллю удалось вдруг стать гораздо меньше ростом. Лорд Нелож, всхлипывая, покинул сцену. Победа в третьем раунде! Такого еще не случалось за всю историю гладиаторских боев. Я не только показал пещерному троллю, кто он есть, но еще и завоевал титул короля Лжи, притом за рекордно короткое время.

И это было только начало длинного пути, выложенного цветами радости.

Когда Вольцотан Смейк распахнул дверь моей гримерной, в глазах у него стояли слезы. Он прижал меня к своему жирному животу.

— Это слезы жадности, сынок. Я плачу по той куче денег, что потерял, поставив на твоего соперника, — со вздохом проговорил он. — И в то же время это слезы радости! Да-да, я счастлив, что смог вместе с другими стать свидетелем этого исторического момента. А я-то, дурак, думал: Нусрам Факир Оригинальный был последним прирожденным гладиатором на этой сцене. Но ты, ты, мой мальчик, доказал обратное!

Он стиснул меня в своих объятиях.

Чемпион. Спустя неделю мне, чтобы подтвердить свой титул, пришлось сразиться с одним вольтерком, тому удалось продержаться аж до пятого раунда, прежде чем публика с позором изгнала его со сцены.

В течение последующих семи месяцев я выдержал двадцать восемь битв, само собой — с победным результатом: двадцать семь раз мне удалось побороть соперника в первых семи раундах, и только один раз он продержался целых десять, но это был упрямый друид, который ни за что не хотел добровольно уйти со сцены, даже когда разъяренная публика закидала его огрызками кукурузы. В перерывах я еще тренировался, сражаясь с лучшими из гладиаторов, которых тоже всех до единого победил без особого труда.

Смейк теперь не оставлял меня ни на минуту, предвосхищая любое мое желание и заваливая подарками. У нас с Гемлутом появились свои собственные демоны-рикши, которые день и ночь находились только в нашем с ним распоряжении.

А Гемлут еще использовал мою популярность, чтобы заводить знакомства с пышноволосыми красотками. На каждое выступление он приводил с собой очередной экземпляр и, сидя в первом ряду, очень эффектно давал мне полезные указания, которые на самом деле были в высшей степени бесполезными. Только ни одна из девушек не задерживалась рядом с моим другом надолго, и мне даже казалось, что он меняет их уже просто так, по привычке, давно отчаявшись найти ту самую, единственную.

Жили мы теперь, разумеется, не в винтовой башне, а на вилле в дорогом пригороде Атлантиса, на зеленых холмах Налтатис, где из окон домов по ночам открывался завораживающий вид на утопающий в море огней город.

В моем распоряжении было пятьдесят две комнаты, три искусно выполненных бассейна и собственная гладиаторская арена, на которой я мог тренироваться, когда был дома. Только тренировки мне были ни к чему, ведь излишние упражнения могут навредить импровизаторскому таланту.

Выступал я всего раз в неделю, так что другие шесть дней оставались свободными, — неплохое соотношение рабочего и свободного времени. Смейк делал все возможное, чтобы я не скучал и чтобы мой быт был устроен самым приятным для меня образом. У меня в доме было два повара, один готовил холодные закуски, а Цакоб Йоа, мой бывший работодатель из гаянской пиццерии, отвечал за горячие блюда. Еще у меня были собственный массажист и чтец, который во время массажа читал мне из произведений Хильдегунста Сказителя, поскольку его творения благотворно действовали на мою нервную систему.

В общественной жизни Атлантиса я вскоре стал очень заметной фигурой — если не самой значительной. На моем столе кипой лежали приглашения на всевозможные вечеринки, дружеские встречи, торжественные ужины, вернисажи, дефиле и благотворительные концерты. Какому мероприятию отдать предпочтение, решал Смейк. Три часа в день были отведены на общение с прессой. Вы, наверное, скажете, что нет на свете такой выдающейся личности, которая бы могла в течение трех часов ежедневно снабжать репортеров достойным публикации материалом, но жители Атлантиса настолько обожали своих гладиаторов, в особенности титулоносных, что готовы были читать любую галиматью, которой я потчевал газетчиков: от обрывочных воспоминаний о Ночной школе до кулинарных рецептов, прогнозов погоды и подробного описания утреннего и вечернего туалета. Иногда я вообще болтал ни о чем сам с собой, но все это тоже записывалось аккуратнейшим образом и потом с не меньшим рвением проглатывалось благодарной публикой.