Стёртые буквы - Первушина Елена Владимировна. Страница 20

Итак, он увлеченно ковырял в яме лопатой, когда к ним в гости заявился Эркиль — вот уже двенадцать лет бессменный городской староста. Андрет безмерно удивился. В силу некоторых обстоятельств, связанных с первым, а особенно вторым появлением Андрета в городе, Эркиль последние десять лет вежливо, но решительно его не замечал. С Кэми он был неизменно дружелюбен и почтителен и даже звал в гости, но сам вблизи ее дома предпочитал не появляться, чтобы лишний раз не демонстрировать Андрету свое подчеркнутое пренебрежение. (Здесь в ходу была такая старомодная церемонность, и Андрету это, в общем, нравилось.)

Но на этот раз Эркиль пришел сам и, не заходя в дом, прямиком направился к Андрету.

— Простите, любезный господин, что я вас потревожил, — сказал староста, — но мы решили просить у вас совета.

Андрет только поклонился, не зная, что сказать. К слову, когда кланяешься, стоя в яме, чувствуешь себя довольно глупо.

Меж тем Эркиль, который тоже нервничал, наскоро рассказал и о пропаже Нея, и о всеобщих безрезультатных поисках. Потом прокашлялся и приступил к главному:

— Я слышал… мы все слышали… что вам… что тебе уже приходилось сталкиваться с такими случаями у себя на родине, в Венетте, и у тебя есть э-э-э… определенный опыт в этих делах. Не мог бы ты посмотреть, что и как? Если что нужно, отказа ни в чем не будет, это уж я сам прослежу. И господин Келад обещал посодействовать.

Тут Андрет почувствовал себя еще глупее. Дело было даже не в «твоей родине Венетте». Это он как раз пропустил мимо ушей — ну откуда Эркилю в самом деле знать, откуда он, Андрет, родом? И насчет опыта в «подобных делах» Эркиль тоже промахнулся. Людей Андрету приходилось искать раза три, причем двое нашлись сами, а третий едва не проломил Андрету голову за слишком усердные поиски. Дело было в другом. Слишком уж сцена напоминала дешевые храмовые спектакли о подвигах Благословенных Воинов, которые так любили на истинной родине Андрета. Если следовать традиции, ему сейчас надлежало сказать: «Обожди немного, добрый человек!», — уйти в дом и вернуться, с головы до ног облаченным в доспехи, с обнаженным сверкающим мечом в руке. «Да помогут мне боги защитить справедливость!» Все встают на колени и вытирают слезы. Бурные аплодисменты.

Тут он себя одернул. Беда-то и в самом деле случилась. Чай, не свинью сосед у соседа украл. Так что придется поработать в меру своих способностей.

К счастью, никаких доспехов у Андрета отродясь не водилось, но в дом он все же зашел, умылся, переоделся, сказал Кэми, что она снова как в воду глядела и придется-таки нанимать кого-нибудь, чтобы доделал забор. Затем они с Эркилем направились к Зеленым воротам.

Чуда не случилось. Андрет честно ходил кругами вокруг того места, где последний раз видели Нея, хотя в глубине души не сомневался, что если там и были какие следы, так давно уже все вышли, поговорил с людьми и пришел к самому неутешительному выводу: у Нея не было ни малейшего повода пропадать и ни малейшей возможности сделать это, не оставив следов. И все же он пропал, и именно бесследно. Андрет прекрасно знал, что так бывает, и довольно часто. Он знал также, что такой потеряшка может сам ни с того ни с сего в один прекрасный день появиться на пороге, или можно ждать его годами и десятилетиями, а он так никогда и не объявится. Еще он знал, что если Элара не поняла этого сейчас, то уж через пару дней точно поймет. И Андрет примерно представлял, во что тогда превратится ее жизнь.

Ему не за что, совершенно не за что было зацепиться, и все чаще и все с большим недоверием он стал смотреть на Зеленые ворота — такие заброшенные… одинокие… зловещие. Все-таки не зря, наверно, их здесь поставили. И не зря потом оставили без внимания. И дорога священна и все ворота на ней. Что если… И тут он чувствовал себя совершенно беспомощным. Вот уже десять лет он жил отгородившись от богов, и вовсе не горел желанием восстанавливать знакомство. Но если нет обычного, банального объяснения тому, что произошло, быть может тогда…

Труднее всего было принять решение. Возможно, именно потому, что оно было очевидно. На уговаривание самого себя, что все обойдется, и Кэми ничего не заподозрит, ушел еще день. Дальше все было гораздо проще и быстрее. Келад, выслушав доводы Андрета, без всяких споров дал ему двух сопровождающих, шесть лошадей и место на барже для всех. За день они добрались по реке до Кларетты, переночевали в гостинице, с рассветом тронулись в путь, к полудню миновали перевал, поменяли лошадей и еще через пару часов уже въезжали в Венетту. Ксанту в Храме Андрет не застал, позже оказалось, что она была в порту, смотрела представление, но Ингольда — ближайшая подруга и помощница Ксанты к Андрету никогда не благоволила и разговаривать с ним не пожелала. Андрет заколебался: ждать, не ждать — потом решил не тратить время: пока он отсутствовал, дома могло что-то выясниться, — и поэтому он оставил Ксанте записку и погнал свою здорово приунывшую команду обратно на перевал.

Отдохнувшие лошади ждали их на постоялом дворе «У подножья». Так, благодаря предусмотрительности Келада, им удалось одолеть перевал и попасть в Кларетту до темноты. Снова ночь в гостинице, и к вечеру следующего дня Андрет уже вернулся домой.

Он едва успел вымыться и переменить одежду с дороги, как в дверь уже забарабанил мальчишка — сын старосты. Оказалось, Ксанта только что пришла в город, и ей не терпится узнать, зачем ее звали.

Андрет почти даже не удивился, только поинтересовался при встрече, давно ли Ксанта научилась летать. Та долго не могла понять, о чем идет речь, потом со смехом поведала о своем великом переходе. Оказалось, что прочитав письмо Андрета, она тут же взяла напрокат мула и устремилась к горам. «У подножья» она оказалась вскоре после всадников. «А там оказия подвернулась. Извозчики с корабля торопились доставить в Кларетту свежих креветок. Собирались ехать ночью через перевал, чтобы лед медленнее таял. Ну и я к ним пристала. Утром, как спустились с гор, я их бросила и пешком напрямик, в Кларетту не заходя. Дорогу на хуторах спрашивала. Хорошо тут у вас, дороги мягкие, песочек. Яблони бесхозные на перекрестках растут. Яблоки садовые, сладкие. Потом к переправе вышла. А там до вас было уже рукой подать. Вот и добралась потихоньку. Ну пойдем, покажешьмне свои ворота!»

3

Когда она сказала: «Начнем плясать!», Андрет на мгновение вообразил себе, что она сейчас и впрямь скинет чуньки и, как в старые добрые времена, пустится в пляс прямо посреди дорожной пыли, шурша темной юбкой, сверкая узкими пятками, белыми сгибами локтей и запястьями. И нельзя сказать, что эта картинка не отозвалась тут же в его «втором сердце» ниже пояса, которое, как обычно в присутствии Ксанты, то и дело выходило из-под контроля.

Но разумеется, это была всего лишь метафора, он уже успел забыть, что Ксанта почти всегда говорит нарочито четко, ярко — если десять лет подряд обучать пустоголовых девиц разным премудростям, то учительский тон постепенно входит в привычку.

Кстати (и это, пожалуй, было самым смешным), со времени их первой встречи, когда Ксанта показалась ему неправдоподобно, непоправимо некрасивой, она ни капельки не похорошела. Все тот же чрезмерно длинный нос с горбинкой, чрезмерно острые скулы, чрезмерно выдающийся вперед подбородок. Только теперь она еще и потолстела. Не слишком — руки, например, так и остались худыми, а вот бедра и талия раздались, да и грудь опустилась. Словом, прежняя фигура храмовой девы превратилась (что вполне закономерно) в фигуру женщины, родившей и выкормившей ребенка. Ничего удивительного в этом не было, и Ксанта, всегда относившаяся к своей внешности с великолепным пренебрежением, и сейчас не думала тушеваться под взглядом бывшего любовника. Действительно Кэми рядом с Ксантой (он не хотел их сравнивать, но не мог не сравнивать) казалась бы хрупкой ланью рядом с породистой коровой. Он сам не понимал, почему это не имело для него никакого значения. Насколько проще все было бы, если бы ему удалось ее разлюбить!