Честь чародея - Сигел Ян. Страница 72

Ферн раскрыла папку и вынула листок дорогой хрустящей кремовой бумаги, заполненный каллиграфическим почерком. Ее подпись уже стояла внизу, а под ней было оставлено место для его подписи. Он взял перо и щелкнул пальцами, чтобы появилась чернильница.

— Так не пойдет, — сказала Ферн. — Чтобы документ был действительным, он должен быть подписан кровью, или что там течет в твоих бессмертных жилах вместо нее.

— Здесь нет такого клинка, который мог бы поранить меня, чтобы выжать хоть каплю крови.

Ферн достала тот самый нож, которым Люк угрожал ей, и воткнула его в крышку стола. Она не так уж сильно и ударила, поскольку сил у нее почти не осталось, но клинок был таким острым, что его острие легко вошло в дерево. Какое–то время Эзмордис молча смотрел на него, потом выдернул его, закатал рукав на призрачной руке и быстро полоснул по ней ножом. Из пореза хлынула темная дымящаяся жидкость, закапав стол. Обмакнув в нее перо, он подписал: _Эзмордис,_ ибо именно на это имя был составлен договор и под этим именем его знала Ферн, Пока он писал, единственным звуком в мире был скрип его пера. Ферн ждала, что грянет гром, сверкнет молния, но ничто не нарушало тишины. Вокруг подписи бумага слегка обуглилась.

— Готово, — сказал он и толкнул договор через стол к ней, словно испытывая к нему отвращение. Но Ферн это не обмануло. — Береги его. Ни один смертный не заключал такой сделки со мной, и я еще могу передумать до Рождества, а уж тогда смотрите в оба — ты и твои близкие.

Ферн взяла договор и убрала его в красную папку.

— Не пытайся меня обмануть, — сказала она. — Хоть договор еще и не вступил в силу, но он подписан, и Всеобщие Силы тому свидетели. А ты хорошо знаешь, что бывает за предательство.

— Убирайся. Я покончил с тобой. Теперь ты просто никто — обыкновенная смертная, ставшая таковой по собственному желанию. Убирайся отсюда!

Ферн прошла к двери, и та мягко открылась перед ней. В глубине души она боялась, что уже никогда не выйдет за эту дверь. Потом она спускалась на эскалаторе, змеей обвивавшем стены Башни. Ее провожатый почтительно ждал внизу у лифта. Ферн спокойно прошла по мосту, словно он был широкий и с поручнями. Потом они стремительно спустились вниз. Пока она шла к выходу, проходила между стражниками и пересекала площадь, сердце ее отчаянно колотилось. Ей казалось, что все оборачиваются и смотрят на нее, но она старалась не обращать на это внимания. Под аркой и по проходу она уже почти бежала. И вот наконец она снова оказалась в Сити, настоящем Сити, с шумными толпами людей и праздничными огнями, ведь наступало Рождество. Всю дорогу домой она плакала. Плакала от грусти, от чувства потери и облегчения, от радости.

ЭПИЛОГ

ПРОЩАНИЕ С ТРЕТЬЕЙ ВЕДЬМОЙ

Наступил сочельник. Ферн встретила его вместе с Дэном Хантером, а позже отправилась обедать с Уиллом и Гэйнор. Веселые и разгоряченные, они пили пунш и вовсю распевали рождественские гимны, а вечером Ферн, счастливая и слегка взгрустнувшая, вернулась в свою квартиру. Она бы с удовольствием провела Рождество с Дэном, но этим вечером ей хотелось побыть одной. Ферн никак не объяснила ему свое желание, а он и не спрашивал и, хотя ему хотелось знать, в чем дело, не стал ссориться и выяснять отношения, лишь поцеловал ее и ушел, улыбаясь. Дэн очень бережно относился к Ферн и знал, что она хранит в своем сердце какую–то тайну, о которой никогда ему не расскажет. Ферн отдала красную папку Гэйнор (в конце концов, манускрипты — это ее специальность), подробно объяснив, что нужно сделать. И теперь сидела в гостиной, озаренной дрожащим светом свечи, и, попивая коньяк и мурлыча под нос песенки Синатры, ожидала удара часов, возвещающего о рождении Божественного младенца. До Рождества оставался час. У нее был целый час, чтобы все вспомнить и осмыслить, чтобы заново пережить те радостные и горькие моменты жизни, которые с первым ударом часов уже будут принадлежать Прошлому. Взгляд Ферн упал на лежащую рядом газету. В ней сообщалось, что дело Каспара Валгрима будет рассматриваться в суде в следующем году. Валгрим нанял орду самых дорогих адвокатов, да к тому же его контакты с высокопоставленными особами не оставляли сомнений в том, что большой срок ему не грозит. Дана Валгрим уехала в Австралию, и развеселая пляжная жизнь, со всем ее красочным разнообразием, поглотила ее полностью. Следов Люка так и не нашли. «Скоро все кончится, — думала Ферн, мечтательно прикрыв глаза. — Призраки и духи отступят во тьму, а я буду наслаждаться жизнью, озаренной светом, пусть даже это будет всего лишь искусственный свет». Она вспомнила закутанного в синюю накидку Бога, сидящего на траве, и мысленно понадеялась, что Он не будет потерян для нее. Он казался таким любезным и радушным, и Ферн хотелось узнать Его получше. Возможно, когда наступит ее черед пройти сквозь Врата, Он откроет заветную дверцу, и Ферн снова очутится в Атлантиде, и там ее будет ждать Единорог. Она не могла знать этого наверняка: о намерениях Бога вообще невозможно знать, но в ее душе крепла вера в Него, и за эту веру она держалась изо вех сил, ведь скоро у нее останется лишь это зыбкое чувство. Все уйдет — страх, страдания, темная любовь, останется только вера.

Очнувшись от этих мыслей, Ферн обнаружила, что ее бокал пуст. Она плеснула в него еще коньяка. «Скоро ьсе призраки исчезнут из моей жизни, — думала она. — Больше никаких призраков…» Но у занавесок что–то зашевелилось. Взломщик. Гоблин–взломщик в причудливой шляпе, украшенной веточкой дуба. Из–за того что он был представителем волшебного народца, последним потусторонним существом, которое она видела в своей жизни, из–за того что наступало Рождество, из–за его симпатичной веточки на шляпе Ферн ему очень обрадовалась.

— Ее Величество шлет вам привет, — сказал он. — И желает веселых Святок.

— Спасибо, — ответила Ферн. — Выпьешь со мной?

Сунув нос в бокал с коньяком, Скулдундер скривился и закашлялся, но выпить не отказался.

— Не знала, что гоблины отмечают Рождество, — сказала Ферн. — Этот праздник как–то не вяжется с вашими обычаями.

— Мы празднуем Святки, — сказал гоблин, переводя дух. — Это наша древняя традиция. Святки куда более стародавний праздник, чем Рождество. Это момент, когда старый год уступает место новому. Под глубоким снегом, в недрах земли, с первым ударом часов, просыпается новый год. Даже если снег укрывает землю толстым одеялом, мы знаем, что раз наступили Святки, то весна не за горами.

— Сейчас снега вообще нет, — заметила Ферн.

— Мэбб сейчас очень далеко, — ответил Скулдундер. — На Севере, в дремучих лесах, на заснеженных вершинах гор. Там очень много снега.

Ферн представила себе Ее Величество, несущуюся вниз по склону горы на аляповатых санях или играющую в снежки со своей свитой. Ферн понятия не имела, то ли это воображение играет с ней, то ли это последняя вспышка ясновидения, и со вздохом сказала:

— Передай своей королеве от меня привет. И скажи ей, что наш союз расторгнут. Не потому, что я не хочу этого союза или нашла себе других друзей, нет, просто после двенадцати часов ночи я перестану быть ведьмой и стану простой смертной.

— Почему? — спросил Скулдундер. В его глазах мелькнуло сожаление.

— Это слишком долгая и грустная история, а мне сейчас не хочется о грустном. Достаточно того, что я хочу стать обычной девушкой.

— А как это вы сможете перестать быть самой собой? — озадаченно спросил гоблин.

— Древнее волшебство, — загадочно улыбнулась Ферн. — Древнее и последнее в моей жизни. Давай–ка не будем об этом. Счастливого Рождества! То есть Святок. — Она подняла бокал. — Возвращайся на Север, туда, где много–много снега, и попрощайся за меня с Мэбб. Это мой подарок ей на прощанье. — Она сняла с елки крошечную игрушечную скрипочку и протянула ее Скулдундеру. — Она не играет, но зато выглядит очень симпатично. Мэбб наделена магической силой и, возможно, сумеет извлечь музыку из этого инструмента.

— Какая красота! — воскликнул Скулдундер. — Никогда ничего подобного не крал!