Встретимся через 500 лет! (СИ) - Белов Руслан Альбертович. Страница 57

- Так-то лучше, Пуаро. Кстати, вашего предшественника Мегре поставила на ноги Моника Сюпервьель. Комиссар ей так понравился, что она с радостью приняла предложение профессора в терапевтических целях стать телефонной мадам Мегре.

- И, вжившись в роль, девушка стала являться ему во сне? - из влагалища женщины вытекало семя Пуаро, и ему было приятно чувствовать ее бедром.

- Да. Ей с ее прошлым нравилось называть его по имени[71]... Это ее смешило. Если бы не оно, это имя... Нет, все-таки мелочи в жизни играют большую роль. Вы мне скажите, какой детектив догадался бы, что она спит с ним, только потому, что ей нравится его имя, пусть присвоенное? Она – просто чудо, эта Моника.

- Была бы чудом, если бы не ее штучки, - вспомнил Пуаро, как девушка вешалась на заснеженной сосне.

Астарта рассмеялась:

- Пустое! Она просто не желала выписываться отсюда.

- Из-за Мегре?

- Да... - посмотрела пытливо. - Я вижу, вы многое узнали...

- Всего я, конечно же, не знаю, но догадался, что профессор каким-то образом реплицирует своих пациентов... И наша Моника была в связи не с Мегре, а с его иным воплощением. Думаю, между ними существовала связь, телепатическая или еще какая, потому комиссар и видел во сне то, что происходило ночами в жилище Моники.

- Это выдумка, - отрезала Генриетта. - Я не видела никаких иных воплощений Мегре, и никто другой не видел, это уж точно.

- И моего не видели?

- Естественно. Я ж говорила – это выдумка. Ваша или еще кого, но выдумка.

- Пусть выдумка, my honey, - легко согласился Пуаро. - Скажите, профессор знает о существовании вашего храма?

- Знал. Пациенты же, побывавшие здесь, были убеждены, что он – нелегальный.

- Понимаю. Вы убеждали их в этом, в целях повышения эффекта.

- Да. Этот храм – неотъемлемая часть санатория, само собой, неофициальная. И многие обязаны ему жизнью – ведь любовь много целительнее медикаментов.

- Это правда, - сказал он, не умея отвести глаз от пары рудиментарных сосков, располагавшихся на груди женщины чуть ниже основных, полновесно округлых и хорошо сохранившихся.

- А давно он существует?

- Храм?

- Да.

- Давайте переменим тему, Пуаро. Если мы этого не сделаем, мне придется сказать сколько мне лет.

- Пару тысячелетий?

- Больше, много больше, - рассмеялась. «Сумасшедшая», - подумал он, прежде чем сказать:

- Представляю, сколько у вас было любовников. Если бы вы знали, как я страдаю, представляя их череду - признался Пуаро, печально помолчав.

- Напрасно – теперь я люблю вас. И, скажу честно, вы кое-чем их превосходите. Предваряя ваш вопрос, скажу, что отнюдь не усами.

- И чем же я их превосхожу?

- Тем, что вы – Геркулес.

- Понимаю. Со мной вы более чувствуете себя Омфалой…

- Да. Омфалой, одной из ипостасей Астарты.

Пуаро задумался.

- Вы выглядите озадаченным, мой Геркулес, - сказала Генриетта, погладив его щеку. - О чем вы думаете?

- Я думаю о Мегре, - солгал Пуаро, размышлявший о том, что отношение к мужчинам у женщины, не первое тысячелетие остающейся привлекательной, не может не быть ветреным. - Почему профессор подключил его к расследованию убийства Мартена?

- Хотел его приободрить. И зря подключил - Мегре такое напридумывал...

- Торговлю человеческими органами?

- Да. И еще какими-то там стволовыми клетками, из которых можно вырастить любой человеческий орган и даже человека. И не только напридумывал, но и министру внутренних дел письма стал писать, благо их перехватывали.

- И за это вы его, гм, «почили»?

- Мы? Нет, никто комиссара не лишал жизни. Профессор испытывал на нем средство, регенерирующее сердечную мышцу. А чтобы оно хорошо усвоилось, надо было ускорить метаболизм, то есть расшевелить, взбудоражить организм. Но все переборщили. Профессор со средством, остальные - с напором на старика.

- А меня тоже расшевелят? - сделал Пуаро лицо несчастным. - С вашей помощью?..

- А вы что-нибудь имеете против? - посмотрела сладко, прижав руку сыщика к полновесной своей груди.

Пуаро понял женщину правильно, и следующие минуты они занимались любовью.

30. Пуаро рассказывает

- А теперь вы расскажете мне все, что узнали о Потрошителе, - сказала Астарта, после джакузи вдвоем удобно устроившись на его плече. Кстати, хочу заметить, сыщик в вас обращается в любовника также легко, как любовник в сыщика.

- Это нетрудно, ибо сыск и любовь родственны. Хороший сыщик пытается всецело познать преступление, а хороший любовник – свою пассию.

- Как вы милы, Эркюль, - прижалась жарким телом.

- С вами, Астарта, невозможно быть иным...}

- Тем не менее, я чувствую, вы хотели бы видеть меня не Астартой, но обыкновенной женщиной. Однако не все люди могут быть обыкновенными. Они, в силу обстоятельств не выразив себя, опускаются и чахнут. Попытайтесь представить Перена обыкновенным. У вас не получится. Потому что ему дано. И мне дано быть Астартой.

- Атавизм в виде четырех или даже шести молочных желез наблюдается довольно часто. Особенно у японок, - поцеловал в шею, дал он волю рукам.

- Брэк, Пуаро, брэк. Побудьте немного сыщиком, умоляю вас! - отстранилась, раскрыла веер, принялась обмахиваться. - Рассказывайте, не то через четверть часа будете мерить шагами свой номер.

Пуаро, с трудом укротив руки, принялся рассказывать:

- Когда в санатории появился Потрошитель, профессор тут же его вычислил. Он закрыл бы на его шалости глаза, если бы был уверен, что это всего лишь шалости сумасшедшего, а не что-то угрожающее Эльсинору.

- Значит, вы не считаете Потрошителя просто сумасшедшим?

- Все мы в той или иной мере сумасшедшие. Одни пишут, другие рисуют, а третьи пытаются все это уразуметь. А по существу вашего вопроса скажу, что несколько дней назад я побывал в библиотеке. И в Большом психологическом словаре прочитал, что существует особая форма шизофрении, страдая которой, люди испытывают стремление все вокруг себя изрисовывать или исписать. Наиболее известный случай отмечен в городе Харькове. Там некий Владимир Митасов исписал каждый квадратный дециметр своего подъезда и своей обширной квартиры, все потолки и полы, всю мебель и бытовую технику, в том числе и задние их поверхности. Одновременно он исписывал стены окрестных заборов и домов - автографы Митасова отмечались в радиусе двух километров вокруг его логова - иначе его квартиру не назовешь, я видел весьма впечатляющие фотографии, - и гастрономического магазина, в котором работал директором. Потрошитель, несомненно, в той или иной степени страдает подобной формой шизофрении. Кстати, дорогая, я давно хотел спросить вас о письмах Мегре, которые вы вручили мне. Ведь вы их написали?

- Почему вы так решили?

- В письме, адресованном мне, совершенно не было фактов. А Мегре, я думаю, не стал бы марать бумагу просто так.

- Их написала я, чтобы... чтобы вы обратили, наконец, на меня внимание...

Тут Вюрмсер-одалиска принесла низкий восточный столик, их разделивший, а также изысканной еды и шампанского. Они принялись подкреплять силы, Пуаро продолжал рассказывать:

- Вычислив Падлу, профессор решил понаблюдать за ним, и когда тот под покровом ночи направился к вам, проник на веранду. Думаю, он что-то увидел, потерял самообладание и тем себя выдал.

- Понимаю. Вы считаете, Падлу пытался меня изнасиловать?

- Скорее всего. Поверьте мне, любой человек, увидев вас обнаженной, и к тому же крепко спящей, испытает соблазн.

- Он не способен к сексу с женщиной, так как родился с деформированным пенисом, а несколько неквалифицированных хирургических операций лишь усугубили уродство. Это я знаю отнюдь не от Аннет Маркофф.

- Хм. Интересная параллель. В одном из документов, проходивших по делу Ист-Эндского Потрошителя, говорилось, что ужасающими убийствами он, скорее всего, мстит женщинам за свою неспособность к сексу.

- Видимо, он действительно не смог этого сделать... - сказала Генриетта, имея в виду Падлу. Лицо ее осенила тень легкого сожаления.