Мусаси - Ёсикава Эйдзи. Страница 45

– Буду учиться фехтованию…

– Неужели? У тебя есть учитель?

– Да.

– Письмо ему адресовано?

– Да.

– Если он твой учитель, то должен быть истинным мастером.

– Не совсем.

– То есть?

– Все говорят, что он слабак.

– Тебе не обидно состоять при слабом учителе?

– Я и сам мечом не владею, так что мне все равно.

Самурай изумился. Едва сдерживая улыбку, он серьезно смотрел на мальчика.

– Ты изучал основы фехтования?

– Не совсем. Вообще-то я еще ничему не учился.

Самурай, не выдержав, расхохотался.

– С тобой дорога покажется короче. Ну, а вы, барышня, куда направляетесь?

– В Нару. Пока не знаю, куда именно в Наре. Больше года я разыскиваю одного ронина. Говорят, их теперь много в Наре, вот я и иду туда, хотя не очень доверяю слухам.

Показался мост в Удзи. На веранде чайной благообразный старик обслуживал посетителей. Заметив Соду, старик приветливо поздоровался.

– Как приятно видеть человека из Ягю! – сказал он. – Заходите! Милости просим!

– Мы передохнем немного. Не найдется ли для мальчика чего-нибудь сладкого?

Спутники Дзётаро сели, но он стоял. Сидение было скучным делом для него. Когда принесли сласти, Дзётаро сгреб их в кулак и убежал на пригорок за чайным домиком.

Оцу, отпивая чай маленькими глотками, спросила старика:

– Далеко ли до Нары?

– Изрядно. Даже хороший ходок до заката доберется лишь до Кидзу. Такой девушке, как вы, придется заночевать в Таге или Идэ.

В разговор вмешался Сода.

– Барышня уже несколько месяцев ищет одного человека. По-твоему, молодой женщине безопасно в наши дни идти одной в Нару, не зная, где остановиться на ночлег?

Старик от изумления округлил глаза.

– Неужели она не подумала об этом? И речи быть не может! – решительно заявил он. Старик замахал на Оцу руками. – И думать нечего! Если бы с тобой был надежный попутчик, тогда другое дело. Для одинокой девушки Нара – очень опасное место.

Хозяин налил себе чаю и пустился в рассказы о том, что слышал о жизни в Наре. Большинство полагают, что древняя столица – безмятежный уголок со множеством красивых храмов и стадами ручных оленей, благодатное место, обойденное войной и голодом. На самом деле город давно изменился. Никто не знает, сколько ронинов из потерпевших поражение в битве при Сэкигахаре укрылось в Наре. Сторонники Осаки, они сражались в основном в Западном войске. Лишенные средств к существованию, ронины теперь потеряли надежду найти себе применение в мирной жизни. Укрепление сёгуната Токугавы лишало беглецов возможности со временем взяться за меч, не нарушая законов.

Не у дел оказалось около ста тридцати тысяч самураев. Победоносный клан Токугава конфисковал владения, приносившие в год до шести с половиной миллионов коку риса. Собственность была частично возвращена некоторым феодальным владетелям, однако почти восемьдесят даймё с доходом в двадцать миллионов коку риса безвозвратно лишились своих поместий. На каждые сто коку приходилось по три самурая, потерявших службу и рассеявшихся по разным провинциям, а с учетом их домочадцев и слуг общее количество составляло не менее ста тысяч человек.

Войскам Токугавы было трудно контролировать Нару и окрестности горы Коя, где располагалось множество храмов. Эти места считались надежным убежищем для беглецов, стекавшихся сюда толпами.

– Возьмите знаменитого Санаду Юкимуру, – продолжал старик. – Он скрывается на горе Кудо. Про Сэнгоку Соя говорят, что он прячется неподалеку от храма Хорюдзи, а Бан Данъэмон – в храме Кофукудзи. Сколько их таких!

Все они были обречены на смерть, покажись они на людях. Будущее они связывали только с новой войной.

По мнению старика, знаменитые ронины, выйдя из укрытия, не пропали бы. Имея высокий авторитет, они обеспечили бы себя и свои семьи. Куда опаснее были нищие самураи, рыскавшие по окраинам и закоулкам города в поисках работы для своих мечей. Добрая половина этих молодцов затевала драки, играла в азартные игры и нарушала закон другими способами, надеясь, что затеянные ими беспорядки заставят Осаку взбунтоваться и вновь взяться за оружие. Некогда тихий город Нара превратился в гнездо отъявленных сорвиголов. Девушке идти туда одной все равно что облить кимоно маслом и прыгнуть в огонь. Старик настаивал, чтобы Оцу изменила первоначальный план.

Оцу задумалась. Будь у нее капля уверенности во встрече с Мусаси в Наре, она без страха пошла бы туда. Ее надежды не имели почвы под собой. Она просто шла в Нару, как путешествовала по другим местам с той поры, как Мусаси бросил ее на мосту в Химэдзи.

Замешательство девушки не ускользнуло от Соды.

– Ваше имя Оцу, так ведь?

– Да.

– Я не сразу решился предложить вам, Оцу, но послушайте меня. Почему бы вместо Нары вам не отправиться во владения Коягю?

Сода посчитал нужным подробнее рассказать о себе, чтобы развеять возможные сомнения девушки и уверить ее в искренности намерений.

– Меня зовут Сода Кидзаэмон, я состою на службе у семейства Ягю. Мой сюзерен, которому уже восемьдесят лет, сейчас не у дел. Он тоскует от праздности. Услышав, что вы играете на флейте, я подумал, как чудесно пригласить вас к нам, чтобы вы музыкой отвлекали старца от грусти. Вам бы подошла такая работа?

Старик тут же поддержал самурая.

– Непременно соглашайтесь! Знайте, владелец Коягю – это великий Ягю Мунэёси. Удалясь от мирских дел, он принял имя Сэкисюсай. После Сэкигахары его наследник Мунэнори, владелец Тадзимы, был вызван в Эдо и получил пост советника при управлении двора сёгуна. Семейство Ягю не имеет себе равных в Японии. Приглашение в Коягю – великая честь. И не вздумайте отказаться!

Кидзаэмон занимал значительное положение в доме Ягю. Оцу обрадовалась, что не ошиблась, угадав в Соде не простого самурая, но не решалась немедленно ответить на его предложение.

– Не хотите? – спросил Кидзаэмон, не услышав ни слова от Оцу.

– Я не могла и мечтать о подобном. Боюсь, что моя игра недостойна слуха столь почтенного человека, как Ягю Мунэёси.

– Не волнуйтесь! Ягю не похожи на семьи других даймё. А Сэкисюсай непритязательный и спокойный по характеру, как мастер чайной церемонии. Его огорчила бы вычурность, а не погрешности в игре на флейте.

Оцу подумала, что пребывание в Коягю, а не бесцельные блуждания по Наре, давало ей проблеск надежды на будущее. Семья Ягю после смерти Ёсиоки Кэмпо считалась признанным авторитетом в области боевых искусств. К ним, вероятно, стекаются мастера фехтования со всей страны, и может быть, даже существует книга для записи посетителей. Какое счастье найти в ней имя Миямото Мусаси!

Воодушевившись, Оцу весело ответила:

– Если вы не шутите, я готова!

– Великолепно! Я вам очень признателен. Сомнительно, чтобы женщина пешком осилила путь до Коягю до наступления темноты. Вы умеете ездить верхом?

– Да.

Кидзаэмон вынырнул из-под навеса на улицу и, повернувшись к мосту, сделал знак рукой. Подбежал слуга, ведя за повод коня. Кидзаэмон усадил Оцу верхом, а сам пошел рядом.

Дзётаро, увидев их со взгорка, закричал:

– Уже уходите?

– Да!

– Подождите меня!

Дзётаро догнал Оцу и Кидзаэмона, когда они въехали на мост в Удзи. Самурай поинтересовался, что мальчик делал на холме. Дзетаро ответил, что там, в роще, люди играют в какую-то игру. Дзётаро не знал, во что именно, но забава показалась ему интересной.

– Отребье из ронинов! – хмыкнул слуга. – У них нет денег на пропитание, они заманивают путников и обирают до нитки. Какой позор.

– Зарабатывают на жизнь игрой? – переспросил Кидзаэмон.

– Играют самые смекалистые, – ответил слуга. – Остальные промышляют похищением людей и шантажом. Никто не может найти управу на эту разбойничью шайку!

– Почему местное начальство не арестует их или не выдворит прочь?

– С ними не справиться, их слишком много. Ронины из Кавати Ямато и Кии объединяются, они превзойдут уездное войско.