Ночь над водой - Фоллетт Кен. Страница 18

Кроме того, у него был американский паспорт.

Гарри аккуратно перелистал странички. Он отлично помнил, как ему досталась эта бумажка. Он нашел ее в секретере у одного иностранного дипломата, жившего в Кенсингтоне. Гарри моментально заметил, что имя владельца Гарольд, мужчина на фото чем-то похож на него, поэтому не долго думая сунул паспорт в карман – так, на всякий случай. Теперь, кажется, такой случай настал.

Америка, далекая незнакомая Америка. Впрочем, такая ли уж незнакомая? Вот, например, американский акцент. Мало кто из англичан в курсе, что в Штатах есть разные диалекты, и, как откроешь рот, сразу видно, кто ты и откуда. Допустим, слово «Бостон». Северяне акают, они говорят «Бастон». Ньюйоркцы, наоборот, окают и произносят длинно – «Боостэн». В Америке чем выше социальный статус человека, тем ближе к английским стандартам его речь, особенно произношение. А кроме того, там полно богатых девчонок, которые обожают любовные приключения ничуть не меньше английских леди. Самое же главное, здесь, в Британии, у него нет будущего, впереди разве что тюрьма и армия.

Гарри держал в руках паспорт, в кармане лежала куча денег, в гардеробе у матери чистый темно-синий костюм, осталось лишь купить пару-тройку рубашек и чемодан. Да, и еще преодолеть семьдесят пять миль до Саутгемптона.

Можно ехать хоть сегодня.

Все было похоже на сон.

«Разбудила» его мать. Она позвала с кухни:

– Гарри! Хочешь бутерброд с ветчиной?

– Да, не откажусь.

Гарри прошел на кухню, сел за столик. Она поставила перед ним тарелку с бутербродами, но он к ним даже не притронулся.

– Поехали в Америку, ма, а?

Она захохотала.

– Я? В Америку? Бог с тобой, не смеши меня.

– Я и не смешу, я серьезно.

Улыбка исчезла с ее лица.

– Нет уж, это не для меня, сынок, для эмигрантки я слишком стара. Ты – другое дело, ты молодой, поезжай, если хочешь.

– Но начинается война!

– Что с того? Я уже пережила здесь одну войну, всеобщую забастовку и экономический кризис. – Она оглядела свою крошечную кухню, незаметно смахнула набежавшую слезу. – Бог даст, переживем и это.

Гарри, конечно, знал, что ее не удастся уговорить, но теплилась какая-то надежда, и вот ее не стало. Услышав ответ, он жутко расстроился. Комок подступил к горлу. Мать – единственное, что у него оставалось в этой жизни.

– А чем ты собираешься там заниматься?

– Боишься, что буду воровать?

– Нет, но знай, это кончается всегда одинаково. Сколько веревочке ни виться...

– Перестань. Я вступлю в ВВС, выучусь на летчика.

– А тебя возьмут?

– Понимаешь, за океаном главное – твои мозги, а не кто у тебя родители.

Лицо матери просветлело. Он села, поднесла ко рту чашку с чаем, Гарри приступил к своим бутербродам.

Через несколько минут он вытащил из кармана деньги, отсчитал пятьдесят фунтов.

– Что это? – испуганно спросила мать. Примерно столько же она получила за два долгих года случайных заработков.

– Это тебе, ма. И не вздумай отказываться. Я хочу, я настаиваю, чтобы ты взяла их.

– Ладно, раз так, будь по-твоему. Значит, ты не шутишь насчет отъезда?

– Я одолжу у Сида Брэннема мопед, сегодня же отправлюсь в Саутгемптон, сяду там на какой-нибудь корабль, идущий в Штаты.

Она потянулась через весь стол, взяла его руку в свои маленькие ладони, прижалась щекой.

– Не забывай меня, сынок.

– Никогда. – Он едва мог отвечать. – Я сразу дам знать, как только окажусь в Америке, и непременно пришлю еще денег.

– В этом нет необходимости, лучше пиши почаще, чтобы я знала, как там мой дорогой Гарри.

Она тихонько заплакала.

– Возвращайся скорее. Помни, что я тебя жду, каждый день и каждую ночь.

Он бережно гладил ее скрюченные пальцы, стараясь держаться, чтобы она не увидела слезы на его глазах.

– Я вернусь, мам. Обязательно вернусь.

Гарри сидел в высоком удобном кресле в одной из парикмахерских Саутгемптона, его только что подстригли, и теперь он придирчиво разглядывал себя в зеркале. Темно-синий костюм, который обошелся ему в тринадцать фунтов, сидел великолепно, прекрасно подчеркивая голубизну его глаз. Мягкий воротничок новенькой американской рубашки смотрелся очень стильно. Парикмахер снял салфетку, в последний раз поправил пробор, взял чаевые. Гарри остался доволен.

Он быстро поднялся по мраморной лестнице и вскоре очутился в ярко освещенном холле отеля «Юго-Запад». Там было полно людей. Все они спешили покинуть старушку-Британию, вздумавшую грозить пальчиком фюреру, благо на рейде стояли несколько красавцев-пароходов, готовых отплыть за океан. Однако когда Гарри попытался купить билет, он убедился, что сделать это просто невозможно – все было куплено заранее, недели назад. Некоторые кассы вообще закрылись, ибо кассиры устали объяснять, что нет ни брони, ни возврата билетов. Гарри уже почти потерял надежду осуществить свой план, как вдруг в агентстве кто-то случайно предложил билет на клипер компании «Пан Америкэн». Он как-то читал о нем в газетах. Линия только – только начала работать. Полет в Нью-Йорк длился менее тридцати часов, а на пароходе – четыре-пять дней. Билет в один конец – девяносто фунтов. Баснословная сумма! На эти деньги можно купить почти новый автомобиль.

А, плевать на деньги! Сколько угодно заплатишь, только бы выбраться. Да и самолетик больно хорош, люкс, весь рейс подают шампанское. Гарри любил шиковать, поэтому решил не торговаться.

Здесь, в Саутгемптоне, он уже не шарахался от каждого полицейского. Вряд ли по такому случаю из Лондона станут посылать какие-нибудь ориентировки. Одно плохо: летать раньше не приходилось. Гарри нервничал.

Он в очередной раз взглянул на свои красивые часы – настоящий Патек Филипп, подарок королевского конюшего. Так, на чашечку кофе вроде время есть. Он вошел в гостиную.

Гарри допивал спой кофе, когда в гостиной появилась необычайно интересная женщина. Это была натуральная блондинка, осиная талия, кремовое платье из шелка в мелкий оранжево-красный горошек. На вид тридцать с гаком, лет на десять старше него. Он не мог не проводить ее очарованным взглядом, когда она проходила мимо.

Блондинка села за соседний столик, тонкими пальцами поправила воротник, одернула платье, чтобы не слишком обнажать свои красивые круглые колени. На ногах у нее были изящные кремовые туфли-лодочки на высоких шпильках, на голове кокетливая соломенная шляпка. Сумочку она поставила на стол.

Через минуту в гостиную вошел мужчина, очевидно, ее спутник, в яркой фланелевой куртке, присел рядом. Гарри прислушался к их разговору. Он быстро понял, что она англичанка, а он, судя по выговору, американец. Женщину звали Диана, ее спутника – Марк. Мужчина нежно гладил ее руку, преданно, по-собачьи, смотрел в глаза. Уже через минуту Гарри понял, что перед ним счастливая влюбленная парочка, которая ничего и никого не замечает вокруг. Он даже немного позавидовал им.

Через минуту ему надоело смотреть на чужое счастье и он отвел глаза. На сердце было тяжело. Вот, люди милуются, любят, чувствуют себя уютно, а он должен бежать куда-то, плыть через Атлантику, да еще по воздуху, на самолете, когда внизу не видно кромки земли. Интересно, как он устроен, самолет, и почему летает? Ничего, надо пройти и через это. Гарри постарался принять беззаботный вид. Не надо, чтобы окружающие знали, что он нервничает. Да и с чего бы ему нервничать? По паспорту он Гарри Ванденпост – преуспевающий молодой американец, возвращающийся домой из-за внезапно начавшейся войны в Европе. Так, внимание, янки произносят это слово «Юрап». Сейчас он лицо без определенных занятий, но это будет продолжаться недолго. У отца есть кое-какие капиталовложения. Мать, упокой Господь ее душу, была англичанкой, в Англии он посещал частную школу. Дальше, в университет не пошел – никогда особенно не любил корпеть над учебниками. Долгие годы провел в Британии, выучился говорить, как истинный англичанин, теперь трудно перестроиться на американский манер. Несколько раз летал на самолете, но через Атлантику – впервые, поэтому немного волнуется.