Стальные крылья - "Gedzerath". Страница 8

Started with one little kiss…»[27]

Музыканты потихоньку врубались в идею, и начали сначала робко, а затем и во всю силу подыгрывать моему пению. Конечно, ударные из перевернутых кадушек получились так себе, но в целом звучало неплохо… «I could stay in this moment forever I could reach every star in the sky I could lose myself when I look Into your eyes…» «А местный скрипач хорош, только чересчур в «кантри» ударяется. Интересно, как он копытом лады зажимает, а?». «Is this happening? Is this fantasy? All my dreams coming true… ...all because of you! I can’t believe it’s true… ...all because of you!» «Кажется, пока никого не тошнит. Вон, даже плясать начали! И даже подпевают?! Ну ничего себе…». «You are everything I Wanted for so many years… Goodbye long, lonely nights Sadness and thousands of tears…» «Кажется, слова забыл! Ужос, УЖОС! А, нет – вспомнил… Пинки, сволочь такая, свали со сцены со своей дудкой!». «I could stay in this moment forever I could reach every star in the sky I could lose myself when I look

Into your eyes…»

«Всегда любил эту песню. Главное, что бы мой бэк-вокал там ничего себе не навоображал – вон как глаза блестят! И чего это он так на меня смотрит?». «Is this happening? Is this fantasy? All my dreams coming true… All because of you I can’t believe its true… all because of you… All because of you… All because of you…» «All because of you…

All because of you…»

Боюсь, вечеринка все-таки удалась. Глава 12 Белое не носить, обтягивающее не надевать, и наконец — не танцевать! Пробуждение было чудовищным. Казалось, всё мое тело послужило кому-то боксерской грушей, которую потом, за недостатком воображения, провернули в блендере. Болело все, включая копыта и гриву, и эта тянущая боль в пояснице, почему-то отдающая куда-то под хвост… «Наверное, это оттого, что моя голова свешивается ниже моего же хвоста» – приоткрывая глаза, подумал я. Ндяяя, при таком положении тела, было удивительно, как я еще был способен к шевелению. Изогнувшись дугой, я распластался на спине, поперек кровати, раскинув в стороны все четыре ноги. Крылья вновь забрались ко мне в постель, и снова нагло развалились вдоль ее, выпихнув меня куда-то на середину. Но и это было не главным. А главным было то, что подо мной кто-то был. Кто-то большой и теплый, на чьем животе я нагло развалил свой круп. Аккуратно поворачивая голову, я разглядел четыре черные ноги, обхватывающие меня со всех сторон, черную шерсть и наброшенный на меня медно-рыжий хвост. Живот, на котором я лежал, ритмично поднимался и опускался, рождая у меня чувство мягкого покачивания, словно я находился в детской кроватке. «Ох, ну и 3.14здец!» – пронеслось в моей голове. От всего увиденного я окончательно проснулся, и первой и единственной мыслью, прочно оформившейся в моей голове, было только «Бежать! Бежать, пока он не проснулся!». Покрутив затекшей головой, я медленно, очень медленно стал наклонять тело, стараясь аккуратно выбраться из постели, не разбудив лежащего подо мной пегаса. Но я не успел преодолеть и половины пути, как живот подо мной вздрогнул, и стал двигаться гораздо медленнее, словно его обладатель изо всех сил старался не дышать. «Не спит!» – в панике пронеслось в моей голове. Графит сопел очень осторожно, видимо, изо всех сил стараясь не двигаться и не будить меня раньше времени. Но его тело, имевшее собственное мнение по поводу кобылки, елозившей по его животу, выдавало черного пегаса с головой. Мой бок чувствовал, как трудно ему сдерживать позывы своего организма, и от этого, покраснев еще больше, я старался как можно быстрое сползти с его живота. Прямо на жесткий, холодный пол. Ауч! Разогните меня, кто-нибудь… – «Доброе утро…» – неуверенно раздалось над моей головой, и это сразу дало моим хаотично прыгающим мыслям вполне четкое и недвусмысленное направление. Чего это он так застенчив, а? – «Пр.. Привет» – проскрипел я с пола, с оханьем и гримасами пытаясь придать себе более-менее достойное положение. Наконец, я смог разогнуться… но лишь для того, чтобы вновь свернуться клубком от возникшей где-то в животе тянущей боли. – «С тобой все в порядке?». Ну вы посмотрите, на него – сама невинность! А как в бок меня тыкать всяким, так… – «Ага. Просто замечательно» – сквозь зубы прошипел я. Боль понемногу отпускала, и я смог доковылять до скамейки, на которую аккуратно, будто стеклянную вазу, опустил свой круп. – «Ты не выглядишь абсолютно здоровой. Может, узнаем у миссис Бэррислоп, можно ли тебе чем-то помочь?» – «В медицине нет понятия абсолюта, пациент может быть лишь «относительно» здоров» – пробурчал я, обводя взглядом фургончик, в котором мы находились, а затем, подозрительно уставился на Графита – «Слушай, а чего это мы делаем тут, а?». Обычно, в фургончике оставался один Графит, уступив мне комнату в теплом доме, и эта утренняя перемена мест крайне меня насторожила. Смутившись, пегас отчего-то покраснел и бочком-бочком, стал пробираться к выходу. – «Нууу… Мыыыы… Вчера… Это…» – наконец смог проблеять он. Заметив, что я со все возрастающим подозрением слежу за его поползновениями, он сделал вид, что дверь его совершенно не интересует и тоже присел на скамейку. Подальше. С другой стороны стола. – «Мне так импонирует твой краткий, мужественный стиль изложения! Но хотелось бы узнать поподробнее, что за это мы делали вчера?». – «Ну…. Мы веселились на вечеринке… А потом… Ээээээ… Мы пошли домой! Там было много сидра, ну ты же помнишь…» – путаясь и отводя глаза, стал объяснять Графит – «И кажется, ты его выпила больше, чем стоило бы. Намного больше. Да и еще поспорила с Рэйнбоу Дэш, кто больше выпьет… И даже выиграла! Поэтому мне пришлось тащить тебя на себе…». – «И поэтому я оказалась у тебя в кровати?» – сжимая зубы от нового приступа болей, тихо произнес я – «И поэтому у меня болит живот и… и еще кое-где, словно меня всю ночь насиловал кухонный комбайн?». – «Нет нет! О Богиня, о чем ты?!» – Морда Графита пылала, словно печка, даже сквозь черную шерсть – «Просто… Ээээ… Ты упала! Ты вчера упала! С лестницы!». Выпалив последнюю фразу, он уставился на меня умоляющим, словно у бассета[28], взором. Три «ха-ха»! До моего «взгляда голодного котенка» ему еще далеко… «Хотя стоп! А где…». – «Да ну-у-у-у…» – протянул я с зарождающимся в горле клокочущим рыком – «Атличная история! Просто ахренительная история! Только вот, друг мой, есть небольшая незадача…». Поднявшись со скамейки и ехидно улыбаясь, я направился к нему – «… я что-то не припомню на ровном полу амбара Эпплов какой-либо лестницы!». Ну, по крайней мере, я думал, что ехидно улыбаюсь. Однако выражение моей морды почему-то до жути испугало пегаса. Причем настолько, что лихорадочно суча ногами по полу, он пулей вылетел из-за стола и, швырнув скамейку мне под ноги, пулей бросился к окну! – «СТОЯТЬ, МОРДА!» – проревел я, отшвыривая в сторону перевернувшуюся скамейку. Радостно кувыркнувшись, она отскочила от стены, после чего снова весело ткнулась прямо мне под ногу, давая черному пегасу время подскочить к окну, и даже его раскрыть. Мои копыта выбили спотыкающуюся трель по полу, плечо заскрипело от навалившейся тяжести – и задние ноги пегаса, уже вылезавшего на свободу, оказались намертво прижаты к стене тяжелым бабулиным сундуком. – «Эй! Скраппи! Это не то, что ты думаешь!» – прозвучал с улицы громкий голос Графита. Судя по всему, пегас прибывал в панике от того, что его беззащитный зад оказался в полной власти озлобленного духа, и пытался хоть как-то отсрочить неизбежную расплату. – «ДА-А-А-А?! И ЧТО ЖЕ Я, ПО-ТВОЕМУ, ДОЛЖНА ДУМАТЬ?!» – проревел я, лихорадочно обводя глазами помещение. Мой взор застилала какая-то кроваво-красная пелена, в груди кипело рычание, и лишь глубоко внутри, кто-то маленький и робкий, непрестанно спрашивал «Что это? Что происходит?». Наконец, я наткнулся глазами на метлу с длинной деревянной ручкой, стоявшей в углу комнаты. «О да-а-а-а, это как раз то, что нужно!» – мой рык, кажется, донесся до обладателя черного крупа, застрявшего в окне, и он удвоил свои усилия в попытке высвободиться из ловушки. Но было поздно – уже через мгновение, деревянный черенок звонко приложился к его заднице, вызвав протестующий крик с улицы. – «ПОДОНОК! ОХАЛЬНИК! АХТУНГ ГРЕБАНЫЙ!» – орал я, лупцуя Графита по черным ляжкам – «ОПОИЛ! ЗАТАЩИЛ!! НУ ВСЕ, 3.14ЗДЕЦ ТЕБЕ, ЧЕРНЫЙ ВЛАСТЕЛИН!!!». Не знаю, что могло бы случиться дальше, но, к моему сожалению, эту милые предварительные ласки вскоре были прерваны. Просто в один прекрасный момент, когда я уже собирался проверить действие своего инструмента в продольной проекции, его просто-напросто вырвали из моего рта. Ну вот, как всегда… Отшвырнув в сторону порядком измочаленную метлу, Бабуля с кряхтением оттолкнула сундук в сторону, освобождая ноги Графита. Со стонущим вскриком, пегас вывалился из окна и куда-то полетел, тяжело шлепая по воздуху крыльями. Проводив его странным взглядом, Бабуля обратила внимание на меня. – «Ну и что же у вас тут происходит, молодые пони?» – сердито спросила она, обозревая царивший в комнате разгром – «Я зна-а-ала, что нельзя отпускать вас одних на эту ночную «вечеринку»! Мало того что напились с местными, так вы еще и драку с утра устроили! А ночевать-то – вместе ночевали, да?!». К сожалению, ответить на эту гневную тираду я уже не мог, поскольку свернулся на кровати, изо всех сил прижимая все четыре ноги к низу живота, словно это могло мне помочь сдержать рвущуюся из меня боль. Было очень больно… И обидно. Похоже, весь день не задался с самого начала. С самого утра, на городок сыпался и сыпался снег, урезав доступное для передвижения пони пространство до узких тропинок между огромными, в два роста пони, сугробами. Выйдя на улицу, я сразу же почувствовал себя как дома и даже начал забывать про мучавшую меня боль. Хотя и ненадолго. Обида, терзавшая меня после утренней потасовки с Графитом, разрослась в глухую ненависть на целый мир, посмевший чувствовать себя хорошо в то время как Я – мучаюсь и страдаю. Конечно, я не рассматривал всерьёз версию изнасилования – не тот это мир, совсем не тот. Но в то же время, фактики были на лицо… Поэтому, выслушав нотации Бабули, я решил отложить этот вопрос до вечера, а уж тогда взять за жабры вернувшегося пегаса, и выбить из него признание в противоправных действиях против моей личности. «Ишь, гурман какой!» – бурчал я, медленно облетая домики пони с большой сумкой писем и газет – «Нашел бы себе какую-нибудь кобылку, да оттарабанил на этом сеновале. Нет же – его на духов, на экзотику потянуло!». «Ага. Вот он и нашел. И оттарабанил!» – пропищал гадкий внутренний голос – «А уж как качественно… До сих пор ходить трудно, ммм?». «Заткнись! ЗАТКНИСЬ, А ТО…». Я со злостью стукнул себя копытом по голове, чуть не врезавшись при этом в какую-то вывеску. Последнее время я все чаще и чаще стал замечать наличие у себя тревожных симптомов, и самым главным из них было то, что я слишком часто стал отождествлять себя с настоящей Скраппи Раг. После той ночи, когда вышедшее из повиновения тело устроило прибывшим посланцам Госпожи самую настоящую истерику, спася при этом мою жизнь, в определенных ситуациях я все чаще стал терять контроль над своими поступками, действуя на эмоциях и страхах маленькой пегаски. Может, это возвращалась личность Скраппи Раг – тогда, мой труд по сохранению этого тела был совсем не напрасен, и я надеялся, что когда-нибудь… Но думать о таком развитии событий я себе запрещал. Это был страх, страх смерти, поскольку возвращение настоящей хозяйки этого тела означал бы неминуемую мою смерть, или поглощение для усиления, как описал этот процесс безымянный составитель инструкции. «Ну, я так думаю», как говорил Мимино. А вот если возврат не состоится… То что же, мне придется самому становиться этой… Скраппи Раг? «Чур меня, чур!». «А ведь тебе нравится Графит, точно-точно!» – вновь зажужжал в подсознании противный голосок – «Признай, что бросаешь украдкой взгляды на этот черный круп, оценивая его статность и мощь. А это ощущение крепкого и упругого органа, массировавшего твой бок – неужели в твои мысли ни разу не приходило, как он будет ощущаться внутри этой пегаски?». «ААааааааа! Сдохни, мозг! СДОХНИ!!!!» – простонал я, начав биться головой о ближайшую дверь какого-то землянкоподобного домика, подозрительно напоминавшего хоббичью нору. Словно издеваясь, перед моим сознанием проплывали довольно фривольные картинки с Графитом и Скраппи Раг в главных ролях, а мои крылья вновь победно торчали над головой, словно огромные паруса. Черт возьми, сколько лет было этой кобылке? Откуда такая гипервозбудимость, словно у пубертатного подростка? Но пора было уже брать себя в копыта, поскольку на мой непрекращающийся стук из недр домика осторожно выглянула желтая пегаска с розовой, словно розочка на торте, гривой. Ааа, кажется, ей-то и предназначалось одно письмо… Вид у пегаски был явно испуганный, но то, что она все-таки открыла мне дверь, говорила о том, что она собралась с духом и не собирается сей же момент скрываться в декорациях. Флаттершай славилась крайне пугливой натурой, и по слухам, в резвом улепетывании она чуть ли не на две головы превосходила даже меня. Наклонив голову в сторону сумки с письмами, я заметил причину ее повышенной храбрости – перед ней, сложив лапки на груди, стоял маленький белый кролик. Или заяц – хрен их разберешь, этих ушастых поработителей Австралии[29]. Белый деспот брезгливо рассматривал меня, за что удостоился ответного взгляда «Я смотрю на тебя как на котлету!», после чего пискнул, и растворился в полутьме домика. – «Пожалуйста, не пугай бедных животных! Ну… То есть… Если ты не против…» – начав за здравие, закончила за упокой пегаска. Как обычно, ничего нового. Прожив всего-ничего в Понивилле, я сомневался, что большинство жителей вообще слышало ее голос. «Однако, у меня не то настроение, чтобы слушать, как кто-то мямлит мне на ухо, рожая очередную мысль!». – «И в мыслях не было!» – заявил я, отдавая письмо Флаттершай – «Тем более что кролик – это очень полезное животное! Кролик – это не только теплый мех, но и килограмм вкусного диетического мяса!». – «Чт… ЧТО?!» – из домика послышался испуганный писк, а затем – шум падения маленького тельца. В обморок он что ли грохнулся, обормот? – «Уходи, пожалуйста! Уходи… Уммм… Я очень тебя прошу…» – отступая назад, проскулила желтая пегаска, после чего с грохотом захлопнула дверь. Ну и ладно. Черт, как же больно… Следующей в моем рабочем расписании, была Рейнбоу Дэш. Стоя перед ее облачным домом, я долго прикидывал, а куда вообще тут можно стучать? Состоявший из одних облаков, неведомой мне магией собранных в колонны и перекрытия, казалось, он мог развалиться от любого чиха, разлетевшись по воздуху ошметками туч. Вздохнув, я лишь пожелал, чтобы всё это поскорее закончилось, и я смог бы с чистой совестью вернуться домой, чтобы тихо страдать под одеялом, измышляя ужасные кары, которые обрушу на голову черного пегаса. – «Эй, ты чего ломишься в мой дом, а? Недопегасам таких не положено!» – раздался за моей спиной нагловатый голос. Ну да, конечно! И почему я совсем не удивлен? Подлетев ко мне, радужная обладательница дома зависла перед моим носом, словно демонстрируя свое умение находиться неподвижно в воздухе, совсем не нуждаясь в этих огромных, телепающихся за спиной всяких недопегасов, пародиях на крылья. – «Что, лузер, все еще торчишь на почте? Конечно, ведь недопегасам даже работы не достается!». А вот это она зря! – «Я смотрю, ты все не можешь забыть вчерашнего поражения, любительница сидра?» – я был настроен не менее воинственно, и в отсутствии Графита, не собирался упускать случай выяснить отношения с голубой заразой – «Я так погляжу, что до профессионала тебе как до Кантерлота в шорах[30]!». – «Попробуй повторить это еще раз, и я…». – «Йа йа! Пробка деревяннаЯ! Только и можешь что орать да выпендриваться, как муха на стекле! О каких там Вундервафлях ты мечтаешь? Да они на тебя даже не посм…». Бац! Отлетев в сторону, я врезался спиной в стену дома, неожиданно для меня оказавшуюся мягкой и податливой, словно мешок стекловаты. Кажется, это был удар копытом по носу, но я не был в этом уверен, занимаясь разглядыванием особо интересных звезд, сыпавшихся из моих глаз. – «Хха! Вперед, «Джуниор Спидстерс!» – орала Рейнбоу Дэш, пока я, держась за пострадавший нос, с трудом выковыривал себя из облачной стены. «Мой бедный носик, опять ему достается…». – «Ну, держись, сцучка!» – прошипел я, прикладывая холодную вату облака к ноющему носу – «Счаз я тебе устрою экстирпацию[31] по самые гланды!». И грянул бой. Довольно скоро выяснилось, что у Дэш уже был опыт подобного рода потасовок, но… Ей действительно не хватало элементарной жесткости. Или жестокости. Порхая вокруг меня, она наносила частые и довольно болезненные удары, но сжав зубы, я терпел эти тумаки, пока, наконец, одна из ее ног не оказалась в досягаемости моих копыт и зубов. И вот тут-то и началось веселье. Скатившись по ветке огромного дуба, куда постепенно переместилась наша потасовка, мы вылетели на балкон, очень удачно подвернувшийся на нашем пути. Сцепившись, словно две ошалелые кошки, мы раз за разом наносили удары и укусы друг другу, катаясь по балкону клубком из крыльев, крупов и копыт, и голубая пегаска явно проигрывала по очкам. Вгрызаясь в ее переднюю ногу, я всякий раз не упускал случая, чтобы побольнее боднуть ее головой в нос или приложить копытом в живот, как только мне предоставлялась такая возможность. Странно, но я даже начал получать своеобразное удовольствие от этих «смешанных единоборств» – это вам не банальщина типа «кулаком в ухо», у этих кобылок все было горрррраздо веселее. – «Эй! Прекратите! Прекратите это немедленно!» – прокричал кто-то над моим ухом, и одновременно с криком, на наши головы обрушился целый водопад ледяной и очень мокрой воды. С визгом отлепившись друг от друга, мы разлетелись по разным сторонам балкона, где и остались стоять, тяжело дыша, и сверля друг друга сердитыми взглядами, словно боксеры в перерыве между раундами. Напротив нас, испуганно разглядывая наши сердитые морды, стояла Твайлайт Спаркл, чей дом, по случайности, и пострадал во время нашей драки. «Придется ему пострадать еще чуть-чуть. Пора заканчивать эту хрень!» Рыкнув, я перепрыгнул через вскрикнувшую Твайлайт, и бросился к синей пегаске, изо всех сил пнув ее в полете всеми четырьмя ногами. Раздался звон стекла, затем – рывок вцепившейся зубами в мой хвост Дэш – и одной хрипящей кучей, мы ввалились в библиотеку, сверзившись на жесткий пол с довольно приличной высоты. Перекувырнувшись через голову, я широко расставил ноги и крылья, и, скользнув по полу, удержался в горизонтальном положении. Дэш пришлось хуже – кубарем прокатившись по библиотеке, она с грохотом затормозила о большую книжную полку, вызвав небольшой книгопад, звонко застучавший по ее голове. – «Так ты хотела играть жестко, любительница гр-р-рифонов?!» – прорычал я, и снова бросился в атаку на поднимающегося противника – «Ну так лови!». Ударом крыльев подбросив свое тело вверх, я постарался как можно более стремительно выбросить вперед копыта задних ног, метя в челюсть пегаски. Что удивительнее всего – у меня получилось! Нижняя челюсть Дэш клацнула, получив сокрушительный апперкот с двух ног, и удар послал хозяйку вместе с челюстью обратно в книжный завал. – «Скраппи! Что ты делаешь?!» – пронзительно взвизгнула единорожка за моей спиной. Ее испуганная мордочка осветилась, когда рог на ее лбу окутался фиолетовым светом, словно разогревающаяся люминесцентная лампа. «Ох-ох, пора уносить отсюда свою задницу…». – «Ну что, КТО тут теперь «недопегас», а?» – выкрикнул я, проносясь мимо кучи вяло шевелящихся книг. Кажется, я даже слышал стон, донесшийся из-под упавших фолиантов, но времени на глумеж над поверженным врагом у меня не оставалось – едва я успел захлопнуть за собой дверь библиотеки, как ее тот час же рвануло назад, оставив в моей ноге дверную ручку. «Эх, крылья, не подведите!». Блин, у кого-нибудь в этом городе есть платифиллин, а? Я ж загнусь от боли… Исполненный плохих предчувствий, я подлетал к ферме Эпплов. Мучавшие меня боли немного утихли, и я медленно опустился рядом с оградой, за которой жила наиболее импонирующая мне пони из всей этой развеселой шестерки. Забавный акцент и деревенская простота крайне расположили меня к Эпплджек, и кажется, именно в ее компании я провел большую часть той вечеринки. И с Графитом… Воспоминание о произошедшем утром заставили меня вздрогнуть. Кажется, созданный мной мирок начинал рушиться вокруг меня, погребая под своими обломками все мои фантазии о новых друзьях и привольном житье. Словно бы все разом сговорились, и решили надо мной гнусно издеваться, доводя меня до белого каления. «Сволочи! Всех ненавижу! Дайте мне только поправиться, и я… Оооох!». Ну вот опять… Немного постояв и придя в себя после очередного приступа тянущих болей, я перепрыгнул деревянную ограду, и побрел к двери фермы. Большое красное здание было одновременно и домом, и амбаром и залом для вечеринок – в общем, крайне незаменимым строением во всем Понивилле. И вот уже пять минут, как я сотрясал своими ударами дверь этого сраного амбара, чтоб ему провалиться нахрен вместе со всеми яблоками, сидром и… Уйййй! Спокойно, спокойно, сейчас должно отпустить… – «Скрапс! Заскочила проведать, как дела у моей любимой бочки сидра? Как мило!» – донесся откуда-то снизу крик Эпплджек. Оглянувшись, я увидел темневший недалеко от меня проем в покрытой снегом земле, ведущий в какой-то непонятный погреб. Мысли о «кексиках»[32] сразу же всплыли в моей голове, но я был слишком расстроен и зол, чтобы осторожничать из-за чьего-то злобного графоманства, наверняка не имевшего ничего общего с действительностью. Спустившись в огромный погреб и заглянув за выстроенные пирамидой ящики с сушеными яблоками, я оказался в пыльном закутке, сплошь затянутым густой паутиной. В глубине белых прядей, на возвышении, находился самый большой бочонок из тех, что мне приходилось когда-либо видеть. Сложно было представить, как его смогли протащить сюда… И судя по пыхтящим и сопящим звукам, доносившимся из того же угла, где-то рядом с ним и находилась фермерша. Ну вот, только перетягивания тяжестей мне сегодня не хватало! – «Знаешь, мне бы не помешала… Уф! Мне бы не помешало дружеское копыто, если ты понимаешь о чем я» – устало вытирая лоб ногой, проговорила земнопони, словно скелет, вываливаясь из прядей паутины – «Каждый месяц нужно переворачивать эту малютку с одного бока на другой, иначе ни о каком «Суперсидре Эпплов» даже думать не придется. Улавливаешь?». – «Суперсидр?» – от моего скепсиса свернулась бы даже простокваша, а не то, что молоко. – «Эй, милая, ты чего? Вы с Рейнбоу Дэш вчера чуть не подрались за последнюю кружку моего обычного фирменного сидра! А что же будет, когда ты сможешь отведать этого чудесного напитка, который хранится у меня в подвале вот уже пять лет?». – «Наверное, умру в страшных мучениях» – мрачно проскрипел я – «Но абсолютно счастливой, что удостоилась чести первой дегустировать чудесный напиток». Продравшись сквозь пыльные лохмотья, я мрачно уставился на Эпплджек, устало прислонившейся к боку бочки. Вблизи, эта штука казалась еще больше, и я сомневался, что даже в полностью исправной сбруе мне бы удалось ее хотя бы приподнять. – «Ииии… Взяли!». Эпплджек уперлась в бочку задними ногами, и изо всех сил принялась раскачивать ее, видимо, пытаясь повернуть на другой бок. Присоединившись к ней, я изо всех сил стал давить копытами на тяжело скрипящую деревянную стенку, за которой отчетливо слышался недобрый шум и плеск. – «Поооднажали… Еще чуть-чуть…». Скрипя и треща, бочка вышла из пазов на полу, остановившись недалеко от дополнительных углублений, куда, по-видимому, нам и нужно было ее затолкать. И тут… – «Ой-ой-ой…». – «Эй, подруга! Ты че?!». В самый неожиданный момент, боль вновь раскаленными иглами вонзилась в мой живот и поясницу. Скорчившись на полу, я пытался заставить себя отползти с пути накренившейся надо мной бочки, но мог только бессильно царапать копытами пол, скручиваемый спазмами боли. – «СКРАПС, БЕГИ! СКРА-А-АПС!» Медленно, затем все быстрее и быстрее, деревянное чудовище покатилось в мою сторону, не обращая ни малейшего внимания на все усилия Эпплджек, отчаянно упиравшуюся в наваливающийся на нее деревянный бок. В одиночку, она не могла бы не то, что остановить, а даже сдвинуть ее с места, и мое внезапное падение было для фермерши полной неожиданностью. Она старалась изо всех сил, скользя копытами по полу, но… Глядя на наваливающуюся на меня громаду, я совсем уже попрощался с жизнью, как вдруг чья-то здоровенная мохнатая нога рванула меня за многострадальный живот, выхватив меня, а заодно и Эпплджек, из-под приближающейся деревянной смерти. «Охххххх, блядь… а аккуратнее нельзя было?! Я ж так рожу!» – «Конский редис! Так зачем ты вообще полезла помогать, если не можешь даже ходить прямо, а?» – неистовствовала фермерша, вырвавшись из объятий пришедшего к нам на помощь старшего брата и потрясая копытами у меня перед носом – «Мне что, других забот не хватает, кроме как тебя из-под бочек с сидром таскать?». Шипя, я разогнулся и немигающим взором уставился на Эпплджек. Она поперхнулась последней фразой, и почему-то отступила на пару шагов назад, пока не врезалась в Биг Мака, водружавшего бочку на ее новое место. Интересно, и чего-это они так реагируют? – «Значит, других забот у тебя хватает?» – зловещим тоном проговорил я. Честно говоря, это вышло у меня совсем не преднамеренно, но теперь уже оба земнопони, брат и сестра, уставились на меня с выражением испуганного изумления на мордах. – «Ну тогда извини, что я тут болтаюсь у тебя под ногами, мешая трахаться с этой замечательной бочкой чудесного напитка! Прости, что вообще полезла в этот сраный погреб, думая, что тебе и вправду нужна была помощь! И более я не собираюсь обременять тебя своим присутствием!» – последнюю фразу я выкрикнул, уже вываливаясь из подвала. Пачку писем для Эпплов я с удовольствием зашвырнул обратно в полутемное отверстие, мстительно надеясь, что кто-нибудь таки навернется с этой лестницы, поскользнувшись на бумажных конвертах, после чего тяжело взлетел. Каждый взмах крыльев давался все тяжелее, словно каждое крыло было прибито ржавыми петлями к моей пояснице, и эти петли пронзительно скрипели, подобно пилам вгрызаясь в мой позвоночник и живот. Блядь, я убью этого Графита. Я убью их всех! *** Я сидел на ветке, словно огромная нахохленная ворона, ловя падающие снежинки длинным языком. Ни за что бы ни подумал, что у этих четырехногих млекопитающих такой длинный язык. Наверное, именно из-за него в первое время привычный английский звучит так странно… Интересно, а как будет звучать русские, а вернее, сталлионградские слова в исполнении пони? «Наверное, как что-нибудь из репертуара «Камеди Клаба» или «Нашей Раши», если не хуже». Да уж, в оптимизме мне не откажешь. Боль вновь отступила, и я угрюмо разглядывал обрывки эмблемы почтовой службы Эквестрии, украшавшей некогда ремень сумки почтальона. Я чувствовал, что оборвал ее именно сегодня – но никак не мог вспомнить, где и когда. Последние письма предназначались хозяевам «Карусели» – магазинчика, который жители Понивилля почему-то называли «Бутик». Предчувствуя, что добром это не кончится, я решил просто оставить почту на крыльце и молча удалиться – но стоило только мне взойти на порог, как дверь распахнулась, и в освещенном проеме возникла белая единорожка с завитой фиолетовой гривой. «Ндяяя, ниндзя смотрят на тебя, как сам знаешь на что». – «Свитти Бель! Как ты могла уйти так… Ох!» – она осеклась, увидев меня вместо этой самой «Свитти Бель». Забавно, с кем меня только не путали, но вот с маленькой приставучей малявкой, периодически терзавшей орфографией своих писем мой многострадальный мозг – еще ни разу. При взгляде на меня, морда белой единорожки вдруг стала очень жесткой и высокомерной, словно при взгляде на противную, визгливую и приставучую собачонку. – «Ах, это всего лишь вы. Я еще никогда не получала почту так поздно, даже от Дерпи Хувз» – стоя на пороге, она явно не собиралась приглашать меня в дом – «Хотя вас, наверное, можно извинить – как я слышала, у вас сегодня был крайне занятой день, если верить моим подругам. Ведь вы уже посетили их всех, правда? А меня – оставили на последок, я полагаю?». Кажется, Рарити начинала заводиться, ее мордочка с гневным осуждением смотрела на меня из луча света, отчего вся картина живо напомнила мне допрос – «Признайтесь, исчезновение моей маленькой сестры – это ваша заслуга?». Развернувшись, я молча растворился в вечерней темноте, не слушая несущиеся вслед выкрики белой единорожки. Ну, вот и поговорили. «О боги, за что мне это все, а?». И вот, в попытке отгородиться от всего произошедшего, я забрался в Вечнодикий Лес. «Ведь ты пытаешься убежать, правда? Словно обиженный ребенок, лишенный в наказание за хулиганство вкусной конфетки, ты спрятался ото всех, чтобы дуться на весь мир…». Но что было поделать? Даже те, кого я раньше видел лишь мельком, ополчились против меня, словно найдя во мне источник всех своих бед. Наверное, стоит пересидеть здесь, пока… «Иииииииииииииииии!». «Что за нах?!». Где-то вдалеке, возле границы леса, раздался едва слышный визг. Думаю, я мог бы услышать его и раньше, если бы не был так погружен в процесс жалкого самокопания, отвлекавшего меня даже от пощипывающего морозца. Странно, кому-это там не сладко приходится? «Эй!» – я изо всех сил приложил себя копытом по голове – «Ты что, совсем рехнулся? Сложи два плюс два – это же Свитти Бель! Кто еще может кричать в этот час в этом диком лесу, когда все ищут этого жеребенка? Тебе что, мочевой пузырь на матку давит, что ли?». Едва закончив мысль, я чуть не сорвался с ветки от внезапно нахлынувшего чувства озарения. В один момент все разрозненные факты сложились в одну целую, и оттого очень странную для меня картину. «Тваюжмать! Да у нее ж просто… Так вот почему все так болит, и поведение как у последней суки! Ну 3.14здец…» – я снова, изо всех сил, ударил себя по голове, словно пытаясь расслышать звон единственной работающей извилины. «Да тебе давно пора сожрать свой диплом без кетчупа! Такую банальщину пропустить…». Резко поднявшись, я обследовал примятый своим задом снег. И точно – прямо посередине отпечатка моего крупа, на утрамбованном снегу, темнело несколько точек темно-вишневого цвета. «Ну, красота!». Это было так… неправильно! Это было так… нелепо! Пройти через все, что подбросила мне судьба, и выяснить, что ты разрушаешь все созданное тобой лишь потому, что… Все, у моего самообладания тоже есть предел! Безумно хохоча, я поднялся в воздух, и обвел замерший подо мной в недобром молчании лес. Только где-то недалеко, на окраине леса, раздавался звонкий визг и странно знакомое, скрежещущее рычание. Что, кому-то снова нужно куда-то лететь, кого-то спасать? Ну что же, сегодня опять мой день! «Должен же я успеть сделать что-нибудь хорошее…». Странно, но эта мысль, вкупе с ледяным зимним ветром, мгновенно остудила мою голову. Плакать над своей судьбой будем потом – даже боль, все еще нывшая где-то под хвостом, уже отходила на второй план, подчиняясь силе воли и холодному рассудку. Резко взмахнув крыльями, я направился к границе леса, откуда все еще доносились рычание и вой. Деревья, мелькавшие подо мной, вскоре сменились снежной равниной, покрытой редким кустарником и деревцами, между которыми вилась плохо расчищенная от снега дорога. Кажется, это были задворки Понивилля, располагавшиеся между самим городком и подходящим к нему Вечнодиким Лесом. Не самое популярное местечко даже у самых храбрых пони. Интересно, и зачем эта малявка только поперлась туда? Вылетев на открытое пространство, я поднялся выше, осматривая пространство под собой. И вскоре, где-то недалеко, я увидел прыгающий свет, какой может издавать небольшой фонарик, бешено скачущий в зубах бегущего пони. «И вновь одно и то же – ночь, свет огня и я, с каменной мордой героя, летящий навстречу пурге» – иронично подумал я, планируя в сторону огонька – «Черт возьми, это уже прямо какая-то низкопробная фентези!». Прыгающий свет на самом деле оказался фонариком, который нес маленький белый жеребенок, прыжками двигающийся по снегу. Пройдя над прыгающей к лесу фигуркой, я наконец увидел, кто преследует малыша. И то, что я увидел, мне кардинально не понравилось. Множество черных точек, которые я принял за игру теней, превратились в плотные и очень даже осязаемые фигуры, проверять материальность которых мне не пришло бы в голову и в страшном сне. Свитти Бель убегала от древесных гончих. Рассыпавшись правильной дугой, стая из десятка темных, состоящих из палок и сучков существ не особенно торопилась, осознавая обреченность жертвы. Выстроившись полукругом, они гнали маленькую, тонущую в снегу фигурку, по очереди выпрыгивая из строя и рычанием заставляя жеребенка метаться из стороны в сторону, постепенно отжимая ее в сторону леса. «Да они же загоняют её!». Сделав круг, я вновь приблизился к бегущему жеребенку и приготовился утащить ее прочь, но стоило мне только приблизится, как стая подняла головы и, приостановившись, пронзительно завыла. Что ж, похоже, эти твари меня не боялись. От их скрипящего воя моя шкурка встала дыбом, а жалобно хнычущая малышка вновь испуганно шарахнулась, и зигзагами побежала туда, где, как ей казалось, не было древесных волков. «Черт! Куда тебя несет?!». Я вновь набрал высоту. Теперь уже несколько теней наблюдало за моим полетом, прыгая в воздух при каждом моем приближении. Уже несколько раз их деревянные зубы проходились по моим ногам и ляжкам, заставляя меня каждый раз, шипя от боли, резко набирать высоту. Лес приближался, и если дело пойдет такими темпами и дальше, то о крыльях придется забыть. Просто гонять этих шавок не получится. Значит, нужно придумать что-то получше.. «Счаз бы пройтись над ними, разрезая воздух стальными крыльями, чтобы волна реактивной струи, словно огромный молоток, ударила по тварям!». И что-то во мне изменилось, словно откликнувшись на мой зов. Что-то огромное, как само небо, появилось за моей спиной. Видимое лишь краем глаза колышущимся маревом, оно исчезало, стоило только повернуть голову, но я чувствовал – оно здесь. «Какой-то очень качественный бред сегодня!» Вновь нырнув вниз, я пошел на бреющем полете, но, стоило мне только приблизится к Свитти Бель, как из снега снова выпрыгнули скрипящие тени. Они явно игрались с нами, используя жеребенка, как приманку, чтобы заставить взрослого пегаса спуститься пониже в бесплодных попытках спасти малыша. Уже пять древесных волков попытались сбить меня на землю, царапая по мне своими деревянными зубами, похожими на зубья граблей. Вскрикнув, я вновь рванулся в воздух, а Свитти Бель, спотыкаясь, продолжила свой последний путь в снегу. Поднявшись, я сделал круг над полем. Жеребенок стремительно приближался к лесу, и у меня оставалась всего одна попытка. «Ну что ж, это была неплохая жизнь» – успел подумать я, вытягивая назад крылья и камнем падая вниз. И вновь это ощущение. Могучая сила кипящего воздуха, собранная в кулак за моим крылом. Бурлящая, неистовая, требующая освобождения. Нужно лишь только направить её… «Блядь, да что за бред такой?!» Внизу раздался затихающий крик. Похоже, волки наконец нагнали свою добычу, и оставалось только последнее – прыжок вожака. «Да пропади он все пропадом! Не в мою смену, твари!».[33] Падая, я во всю ширь развернул свои крылья, словно пальцы, растопырив и вывернув вперед маховые перья. Ощущение силы захлестывало меня, ледяным потоком гуляя по телу, а за спиной бушевал ураган воздуха, бросавший меня из стороны в сторону. И я отпустил его. Недалеко от земли, длинным взмахом крыльев, я послал вперед этот неистовый ураган – и камнем рухнул вниз. Раскаленный выхлопными газами, воздух бурлит, скручивается, загустевает белыми облачками инверсионного следа. Стальные крылья режут атмосферу, словно раскаленные ножи. Два мощных сердца заходятся в неистовом вое, разгоняя стальную птицу все быстрее и быстрее… Неужели, есть что-то, что нам не по плечу? Сила не подвела. Кружась, я падал, а впереди меня, по равнине, неслась волна. Клокочущий, сжатый до предела, воздух вырвался стремительной дугой, подобно цунами, грохоча впереди меня. Проносясь по заснеженному полю, волна сносила сугробы, вырывала деревца, вздымая за собой пелену поднятого с земли снега. Вот она достигла края леса, где группа волков окружила прижавшуюся к дереву фигурку, освещенную одиноким фонариком – и ударила по ним. «Нужно просто очень захотеть». Да, Физзи?». Дальше была темнота. Темнота неба, на котором, одна за другой, проступали яркие звезды. Лежа на снегу, я мог лишь судорожно дышать, с хрипами втягивая в себя зимний воздух, видя над собой лишь бес