Послезавтра - Фолсом Аллан. Страница 28

На запрос откликнулось вашингтонское представительство Интерпола. Экран ожил, и еще семь секунд спустя по нему побежали строчки:

– Милый паренек, – заметил Маквей.

Потом на экране появилась надпись:

– Как так «погиб»? – удивился Лебрюн.

– Ваш умный компьютер выдал отпечаток человека, которого четверть века на свете нет, – резюмировал Маквей. – У вас получается, что убийство в Париже совершил покойник. Как вы это объясните?

Лебрюн обиделся.

– Очень просто. Мерримэн инсценировал свою смерть и живет под другим именем.

Маквей улыбнулся.

– Это один вариант. А другой – ваши Класс с Хальдером намудрили.

– Вы что, не любите европейцев? – окрысился инспектор.

– Только когда перестаю их понимать. – Американец стал расхаживать взад-вперед по комнате, глядя в потолок. – Предположим, ваши специалисты правы и это действительно Мерримэн. Зачем после стольких лет спокойной жизни ему понадобилось убивать частного сыщика?

– Видно, обстоятельства заставили. Может быть, Жан Пакар что-то раскопал.

На дисплее появилась строчка:

Лебрюн набрал «да».

Дисплей потемнел, потом поинтересовался:

Лебрюн снова набрал «да». Еще через две минуты принтер выдал отправленную по модему информацию: описание внешности Альберта Мерримэна, его фотографии в фас и профиль, полный набор отпечатков пальцев. Это был Анри Канарак, только лет на тридцать моложе.

Изучив фотографии, Лебрюн передал их Маквею.

– Впервые вижу, – сказал тот.

Инспектор стряхнул с рукава сигаретный пепел, снял трубку и приказал кому-то еще раз с максимальной дотошностью обыскать квартиру Жана Пакара.

– Неплохо бы еще, чтобы ваш художник набросал портрет Мерримэна, как тот должен выглядеть сегодня, – сказал Маквей. Он поблагодарил Лебрюна за кофе, взял свой потрепанный чемоданчик.

– Если наш мальчик Осборн будет себя плохо вести, вы знаете, как меня найти в Лондоне.

Он был уже у дверей, когда Лебрюн окликнул его.

– Послушайте, Маквей, ведь Альберт Мерримэн приказал долго жить в Нью-Йорке.

Маквей остановился, обернулся, посмотрел на ухмыляющегося инспектора.

– Не в службу, а в дружбу. Позвоните им, Маквей, а?

– Ладно. Не в службу, а в дружбу.

– Вот и спасибо.

Глава 30

Совсем неподалеку от улицы Де ля Ситэ, где Маквей названивал по телефону из кабинета Лебрюна в нью-йоркское управление полиции, по набережной медленной походкой шла Вера Моннере, рассеянно глядя на поток машин.

Она правильно сделала, что поставила точку в романе с Франсуа Кристианом. Ему, конечно, было больно, но она постаралась проявить максимум такта. Дело не в том, что она променяла главу французского правительства на хирурга-ортопеда из Лос-Анджелеса. Все равно их связь с Франсуа не могла бы продолжаться до бесконечности. Менялся он, менялась она, а их любовь как бы застыла во времени. Так не бывает.

Ее решение – спасение для них обоих. Со временем Франсуа все равно понял бы, что его истинная привязанность – жена и дети.

Вера поднялась по длинной лестнице, посмотрела на панораму Парижа: вот изгибы Сены, вот величественная арка Нотр-Дам. Она видела эту картину как бы впервые. Деревья, бульвары, крыши домов, слитный гул голосов – все это Вера воспринимала по-новому.

Франсуа – замечательный человек, и она благодарна судьбе за то, что он был в ее жизни. И тем не менее хорошо, что все закончилось. Впервые за долгое-долгое время Вера чувствовала себя абсолютно свободной.

Она вышла на мост, двинулась по направлению к дому. Об Осборне старалась не думать, но это не очень у нее получалось, мысли упорно возвращались к нему. Пол помог ей обрести свободу. Своей любовью, даже обожанием он укрепил Веру в сознании своей привлекательности, самостоятельности. Она умная, взрослая, независимая женщина, способная принимать любые решения. Пол придал ей мужества, необходимого, чтобы расстаться с Франсуа.

Но это не вся правда. Не стоит себя обманывать. Вера чувствовала, что Пол очень страдает, и это ее тревожило. Наверное, нормальная женская реакция – женщины безошибочно чувствуют, если у близкого человека что-то не так. Но не только это. Вера хотела любить Осборна, любить так сильно, чтобы он забыл о своих бедах, а когда забудет, любить его еще сильней.

– Здравствуйте, мадемуазель, – весело приветствовал ее круглолицый швейцар, открывая решетчатую дверь подъезда.

– Добрый день, Филипп.

С улыбкой Вера вошла в вестибюль и быстро поднялась по мраморной лестнице к себе на второй этаж.

В столовой ей в глаза бросилась ваза, а в ней – две дюжины алых роз. Конверт можно было бы и не открывать. Вера и так знала, от кого букет. Все-таки вскрыла. «Прощай. Франсуа».

Написано от руки. Он действительно ее понял. Цветы и записка означали, что они остаются друзьями. Вера медленно спрятала записку в конверт и перешла в гостиную. В углу стоял маленький рояль, напротив него – две кушетки и кофейный столик черного дерева между ними. Еще в квартире было две спальни и рабочий кабинет, не считая кухни и комнаты для прислуги.

Над городом нависли низкие тучи. Из-за пасмурной погоды мир казался тоскливым и грустным. Впервые за все время квартира показалась Вере слишком большой и неуютной, лишенной теплоты. Не в таком доме следовало бы жить молодой женщине ее склада.

Вере стало очень одиноко, захотелось, чтобы Пол был рядом. Касаться его тела, чувствовать на себе его руки – чтобы все было, как вчера. Пусть он любит ее и в спальне, и в ванной, и где угодно. Как чудесно – ощущать его внутри своего тела, доводить друг друга до исступления.

Он нужен ей, а она ему. Очень важно, чтобы он понял: она знает о мраке, царящем в его душе. Конечно, она не знает, в чем причина его несчастья, и не собирается уговаривать его довериться ей. Придет время, когда он захочет этого сам, и вместе они найдут выход. Пока же пусть знает: она готова его ждать столько, сколько нужно. Хоть целую вечность.

Глава 31

В маленьком кинотеатре на бульваре Итальянцев крутили «Вестсайдскую историю» с Натали Вуд, причем, что было очень кстати, оригинальную, недублированную копию. Фильм шел два с половиной часа. Второй сеанс начинался в четыре – тоже как по заказу. На него-то Пол и отправится. В студенческие годы он прослушал два спецкурса по истории кинематографа и даже написал длиннющий доклад об экранизации театральных постановок мюзиклов. Значительная часть доклада посвящалась «Вестсайдской истории», и Осборн помнил содержание фильма довольно хорошо.

Кинотеатрик располагался на полпути между отелем и пекарней Канарака. Неподалеку – целых три станции метро.

Осборн обвел название кинотеатра ручкой, отложил газету и встал из-за стола. Расплачиваясь у кассы за съеденный завтрак, посмотрел в окно. Опять дождь.

В вестибюле отеля оглянулся по сторонам. У стойки трое служащих, двое постояльцев топчутся под навесом, дожидаясь, пока швейцар поймает такси. Больше ни души.

Пол сел в лифт, стал подниматься, думая о Маквее. Жана Пакара убил Канарак – это ясно. Вопрос лишь в том, известно ли это полиции. Или, точнее, знает ли полиция, что Осборн нанял сыщика выследить Канарака? Судя по беседе с Маквеем, простому смертному вроде него не дано знать, что известно полиции и каким образом она добывает информацию.

В самом худшем варианте полиция не знает о Канараке, но подозревает, что Осборн умалчивает о причине смерти Пакара. Тогда Маквей или кто-то из его коллег наверняка следят за отелем. Нужно выяснить, будет за ним «хвост» или нет.