Послезавтра - Фолсом Аллан. Страница 51

– Если привезешь мне бриошей.

Было без пяти девять, когда Маквей закончил разговор, открыл ключом бар и нашел то, что искал, – бутылочку «сансерра», запомнившегося ему по прошлому разу. Французское вино, увы, начинало проникать в душу.

Он открыл бутылку, налил стакан до половины, снял второй ботинок и растянулся на постели.

В чем же разгадка? Почему Осборн не удовлетворился мордобитием, а нанял частного сыщика, чтобы выследить Мерримэна?

Возможно, Мерримэн чем-то насолил Осборну здесь, в Париже. Осборн говорил, что человек из кафе пытался в аэропорту стащить у него бумажник. Может, так оно и было. Хотя вряд ли – слишком уж свирепо накинулся врач на мелкого воришку. Конечно, характер у Осборна, судя по всему, вспыльчивый, но не до такой же степени, чтобы он, врач, бросался с кулаками на человека в общественном месте, да еще в чужой стране? И за что? За попытку стащить бумажник.

Нет, причина в чем-то другом. Маквею подсказывал это профессиональный инстинкт. Ниточка должна тянуться в прошлое.

Какая может быть связь между респектабельным лос-анджелесским хирургом и профессиональным киллером, который инсценировал собственную гибель и почти тридцать лет скрывался, причем последнее десятилетие прожил во Франции. Насколько выяснил Лебрюн, ни в чем криминальном за этот период Анри Канарак замечен не был. Стало быть, ниточка тянется в далекое прошлое, в американский период жизни Мерримэна?

Маквей встал, подошел к столику и открыл портфель, где хранились записи, которые он делал во время разговора с Бенни Гроссманом. Когда там убили псевдо-Мерримэна?

– В шестьдесят седьмом?! – ахнул Маквей.

Отпил вина, подлил еще. Осборну наверняка и сорока нет. В шестьдесят седьмом он был мальчишкой.

Скептически скривившись. Маквей поразмышлял над тем, не папа ли они с сыном. Допустим, папаша бросил семью, детей. Нет, ерунда. Не в тринадцать же лет Мерримэн стал отцом. Между ними какая-то другая связь.

Он стал думать о препарате, сукцинилхолине. Связан ли он с делом Осборна-Мерримэна?

Что-то не звонит комиссар Нобл? За двадцать четыре часа, которые прошли со времени отъезда Маквея из Лондона, Скотленд-Ярд должен был успеть проверить все институты и медицинские факультеты Южной Англии на предмет изысканий в области криохирургии. Другое направление поиска – пропавшие без вести за минувшие годы – может занять любое количество времени. Но зато, если повезет, удастся установить личность человека с металлической пластиной в черепе.

И еще он просил Ричмена и Майклса проверить трупы на следы уколов – для версии с сукцинилхолином.

Вообще-то все это Маквею не нравилось. Он предпочитал работать один, ни на кого не полагаясь и действуя по собственному графику. Но на коллег в этом деле жаловаться было грех, Нобл и его люди в Англии работали на совесть, да и Лебрюн тоже. Бенни Гроссман помог из Нью-Йорка, а теперь еще и Рита Эрнандес из Лос-Анджелеса внесет свою лепту – соберет досье на Осборна. Глядишь, и прояснится, откуда он знает Мерримэна.

Однако остается главная проблема. Вроде бы Осборн, Мерримэн, Жан Пакар, долговязый киллер и нечистая игра в штаб-квартире Интерпола – один клубок, а обезглавленные тела, голова из Лондона, безумные эксперименты с замораживанием – совсем другая история.

Чутье подсказывало Маквею, что эти два дела связаны, каким-то образом сплетены одно с другим. И почему-то казалось, что узел, связывающий их, – это Осборн.

Нет, Маквею вся эта головоломка совсем не нравилась. Он не поспевал за ходом событий.

– Раскуси загадку Осборн-Мерримэн, и дело будет в шляпе, – сказал он вслух.

Оказывается, на левом носке дырка. На душе вдруг стало одиноко – впервые за долгое время.

В дверь постучали. Маквей удивленно отпер задвижку и увидел полицейского в форме.

– Полицейский Сико из первого управления, – отрапортовал сержант. – В квартире Веры Моннере была перестрелка.

Глава 60

Маквей рассматривал револьвер 45-го калибра, аккуратно лежавший на льняной салфетке посередине обеденного стола. Детектив сунул в дуло шариковую ручку и приподнял револьвер. Кольт американского производства десяти-, а то и пятнадцатилетней давности.

Маквей сидел в столовой Веры Моннере. Вокруг трудилась целая свора полицейских экспертов, невзирая на воскресный вечер.

В углу Баррас и Мэтро допрашивали хозяйку, рядом стояла сотрудница полиции в форме. В разноцветном сказочном кресле сидел швейцар, которого все называли просто Филиппом.

Маквей вышел в коридор. Тощий очкарик из экспертной бригады соскребал со стены следы крови. Плешивый фотограф вовсю щелкал камерой. Еще один эксперт с телосложением борца аккуратно извлекал пулю из столешницы вишневого дерева.

В результате всех этих действий можно будет более или менее точно восстановить картину происшедшего. Но пока мысли Маквея были заняты кольтом.

Он мог бы понять, если б это был какой-нибудь дамский пистолетик размером с ладонь – «вальтер» 25-го калибра или «беретта» 32-го. А еще вероятнее – французский «маб». Именно такую игрушку большой глава французского правительства подарил бы своей любовнице для самозащиты. Но кольт 45-го калибра – оружие мужское. Большое, тяжелое, с мощной отдачей. Что-то здесь не так.

Обойдя фотографа, снимавшего дверь, Маквей заглянул в комнату. В ответ на какой-то вопрос Барраса мадемуазель Моннере отрицательно качала головой. Она встретилась глазами с Маквеем и тут же отвернулась.

Первым делом, когда Маквей прибыл на место. Баррас сообщил ему, что полиция известила премьер-министра о случившемся. Тот пожелал лично побеседовать с Верой Моннере по телефону, однако сам приезжать сюда не намерен.

Тем самым инспектор давал американцу понять, что речь идет о важных персонах и особенно наседать на мадемуазель Моннере не следует.

Будь здесь Лебрюн, вероятно, можно было бы договориться. Но Лебрюн исчез. Баррас сказал, что его начальник куда-то уехал, причем даже жене не сказал, куда именно. Маквея позвали на место происшествия, но явно без особой охоты. Ведь Баррас и Мэтро с самого начала оказались здесь, а американца пригласили лишь два часа спустя.

Маквей не обиделся. Полицейские всех стран одинаковы – чужакам не доверяют. К фактам если и допускают, то в последнюю очередь. Внешне все очень любезно, но чувствуешь себя как бы лишним.

Маквей прошел в кухню. На весь Париж был объявлен розыск светловолосого мужчины ростом шесть футов четыре дюйма, в серых слаксах, темной куртке, говорит с легким немецким или голландским акцентом. Немного, но лучше, чем ничего. Если мисс Моннере не выдумала всю эту историю (что маловероятно), долговязый действительно существует.

Через кухню Маквей спустился по лестнице черного хода. Там тоже работали эксперты. Тремя этажами ниже был выход на улицу. У двери черного хода дежурили полицейские в форме.

Вера рассказала Баррасу и Мэтро такую историю. Она вернулась домой из-за сильных менструальных колик. Приняла болеутоляющее, немного полежала. Потом ей полегчало, и она решила вернуться на дежурство. Филипп вызвал для нее такси. Она вышла с сумочкой в коридор и тут заметила, что в гостиной погас свет. В этот самый момент на нее сзади набросился какой-то мужчина.

Она вырвалась, бросилась в столовую, где хранился пистолет, подарок Франсуа. Развернулась и несколько раз выстрелила – сколько именно, не помнит. Мужчина, худой, высокого роста, выбежал из квартиры через черный ход. Она побежала следом, боясь, что он ранен. Там-то и нашли ее Баррас и Мэтро. Она слышала рев автомобильного мотора, но саму машину не видела.

Маквей обошел людей в штатском, измерявших четкие следы шин на асфальте – кто-то резко рванул здесь машину с места.

Немного пройдясь по переулку в том направлении, куда умчался автомобиль, Маквей присел на корточки и стал внимательно разглядывать освещенный электрическим светом фонарей асфальт. Ничего примечательного, асфальт как асфальт – черный и блестит. Он прошел еще ярдов пять и заметил, как на земле вспыхнула искорка. Осколок зеркала, причем явно автомобильного. Маквей положил находку в нагрудный карман и вернулся к черному ходу в дом № 18. Во всех окнах дома напротив горел свет, жильцы с любопытством наблюдали за работой полиции.