Дым небес - Головачев Сергей. Страница 4

– И вообще, я хочу сейчас умереть.

Готика с удивлением смотрит на Эмму. Ей хочется пожалеть её, но вместо этого она с едва заметной улыбкой иронически спрашивает:

– По-настоящему?

– Нет, – с вызовом отвечает Эмма, почувствовав в её вопросе издёвку, – понарошку!

– Всё-всё, – гонит их учитель физики, – выходите. Я закрываю дверь.

Они спускаются по лестнице.

– А тебя как зовут? – спрашивает её Готика.

– Эмма.

– Как? – удивляется Готика.

– Эм-ма, – раздельно произносит она. – Моя мать, как будто догадывалась, кем я впоследствии стану.

– Понятно.

– А тебя? – в свою очередь спрашивает Эмма.

– Вообще-то Мария, но на самом деле я – Мара.

– Мара? – удивляется Эмма.

– Да, это у меня такой ник на готическом форуме.

На лестничной клетке их пути расходятся.

– У тебя здесь сейчас урок? – спрашивает Мара-Мария.

– Здесь, – кивает Эмма.

– Ну ладно тогда, пока.

– Пока.

Эмма выходит в коридор. Готика смотрит ей вслед.

– Подожди! – окликает её Мара-Мария. – Вот, на, возьми, – достаёт она из сумки свою мобилку.

– Ты чего? Зачем? – удивляется Эмма, возвращаясь. – Не надо!

– Ты же свою разбила! А мне эта больше не нужна.

– Да, ладно, ты чего? – отказывается Эмма, – как это не нужна?

– Мне всё равно никто не звонит. И потом…мне самой некому звонить.

– Не, ты чего, я не возьму.

– Я всё равно собиралась её выкидывать!

– Ну, ладно, тогда давай, – Эмма принимает мобилку и разглядывает её, – спасибо.

– Не за что.

– Такая классная…я даже не знаю.

– Ну, вот и пользуйся! И хоть иногда … вспоминай меня при этом.

Готика спускается по ступенькам вниз. Эмма возвращается в коридор третьего этажа. На урок ей идти не хочется. Она включает по пути телефон, просматривает меню и список контактов. В нём, действительно никого нет, даже родителей. Или, возможно, она все контакты удалила.

Коридор опустел, в нём никого нет. Эмма подходит к окну и смотрит вниз. Она видит, как из парадного подъезда выходит на крыльцо Мария. Спустившись по ступенькам с крыльца, она выходит за ворота на улицу и, надев тёмные очки, сразу же сворачивает налево.

Эмма неожиданно для самой себя бросается вниз по лестнице, выскакивает из школы и устремляется вслед за Готикой.

Та ещё не успела уйти далеко.

– Мария! – зовёт её Эмма.

Готическая девушка продолжает идти, словно не слышит её. Она выглядит довольно странно для такого тёплого предмайского дня. Её чёрное длиннополое пальто, хотя и расстёгнуто нараспашку, но воротник поднят вверх, словно она зябнет от холода.

– Мария! – громче зовёт Эмма, идя вслед за ней.

Острые концы воротника, устремлённые вверх, словно шпили готического собора, лишний раз подчёркивают её стиль. На ногах – чёрные ботинки «стилы» с высокой шнуровкой. На боку болтается чёрная сумка, ремешок которой перекинут через плечо.

– Мария!

Но та не оборачивается, словно глухая, и продолжает идти своей демонстративной независимой походкой, не замечая никого и ничего вокруг.

– Мара! – почти кричит Эмма, догоняя её.

На своё готическое имя Мария, наконец, отзывается и оборачивается.

– Что? – вынимает она из уха наушник, в котором гремит музыка.

Чёрные очки и наушники мп3-плейера позволяют ей полностью отключаться от внешнего мира.

– Ты что, не слышала, что я тебя зову?

– Слышала.

– Чего ж не оборачивалась.

– Я думала, это не меня.

Эмма пытается увидеть её глаза за тёмными стёклами и не может придумать ничего лучшего, чем спросить:

– А ты сейчас куда идёшь?

Невинный, на первый взгляд вопрос явно смущает готическую девушку. Замявшись, она снимает очки, а затем водружает их себе на волосы.

– Да так, в одно место…

– Домой?

– Нет.

В распахе пальто видна ажурная чёрная блузка с жабо и рюшами и узкие чёрные джинсы, перехваченные ремнём. На шее у Готики – шипованый ошейник, явно намекающий всем, что к ней лучше не обращаться с глупыми вопросами.

– А можно я с тобой немного пройдусь?

Готика удивлённо пожимает плечами.

– Можно, если немного.

Они идут рядом. Эмма не знает, о чём ещё спросить. Разговор как-то не клеится.

– А что ты сейчас слушаешь?

– Музыку.

– А правда, что ты любишь ходить на кладбище? – спрашивает Эмма.

– Правда.

– И ты ходишь туда одна?

– Одна. Пока ещё не нашлось желающих составить мне компанию. Особенно ночью.

– Что, ты и ночью там бываешь?

– А днём там неинтересно. Слишком много народа. Зато ночью такой кайф. Представь, светит луна. Повсюду кресты и звёзды. Запах сырой земли, ветер, завывающий в деревьях, листва, шуршащая под ногами. Единственное место, где можно спокойно подумать о смысле жизни и смерти.

– А на какое кладбище ты ходишь?

– В последнее время я обожаю бывать на Зверинецком. А так, я обошла уже почти все: и Байковое, и Берковцы и Лукьяновское…

– Знаешь, если ты сейчас идёшь туда, я могла бы составить тебе компанию.

– Спасибо, конечно…за компанию, – подчёркивает Мара и вновь вынимает наушник из уха. – Но сейчас я иду не туда.

– А куда?

Мара останавливается.

– Тебе туда нельзя.

– Да, ладно. Я чё, маленькая? – обижается Эмма.

– Нет, – серьёзно отвечает Мара. – Но тебе туда нельзя.

– Скажи хоть, куда?

Мара молча качает головой: нет.

Эмма смотрит на неё умоляющим взглядом.

Мария внимательно смотрит на неё и неожиданно открывает ей свою тайну:

– Я иду на Девичью.

– Но туда же нельзя! – вырывается у Эммы.

– Вот. А о чём я тебе только что говорила?

– Ты ходишь на Девичью? – ошарашено переспрашивает Эмма.

– Только никому об этом не говори, ладно?

– Никому, клянусь. И тебе там не страшно?

– Не-а.

– Ну ты даёшь! А как же Дымный Бес?

– А он мне пофигу.

– Но там же девушки пропадают!

– Как видишь, я до сих пор ещё не пропала. И потом…я давно уже никого и ничего не боюсь.

Хочешь я буду твоей подругой?

– А я вот всего боюсь, – заявляет Эмма. – Я страшная трусиха.

– Да, я это заметила, – усмехается Мара.

– Хотя, когда случается то, чего боишься, это оказывается совсем не страшно, – философски замечает Эмма.

– Это точно! – пылко поддерживает её Мара.

Ободрённая реакцией своей новой знакомой, Эмма продолжает:

– Я, например, уже несколько раз умирала.

– Ты? – приходит черёд удивляться готической девушке.

Эмма молча задирает рукав кофточки и показывает поперечные шрамы на внутренней стороне запястья.

– А из-за чего ты всё это делаешь?

– Да так.

– Колись уже, раз начала.

– Ну, короче, жизнь – дерьмо… потому что.

– Ясно, а на самом деле?

– Ну, короче, я не знаю, почему так делаю, – серьёзно отвечает Эмма. – Умом я понимаю, конечно, чем это может закончиться. Но кто-то иной словно подталкивает меня. Это какое-то наваждение. Понимаешь…Мне сегодня даже хотелось… прыгнуть вниз.

– Что, без всякой причины?

– Ну почему без причины? Из-за любви, ясное дело, – горестно вздыхает Эмма и добавляет, – неразделенной.

– К этому монстру? – уточняет Мара.

– Ага. Я на него запала, а он меня забанил.

– За что?

– За то, что я курю. Лучше бы сам пил, да курил. Может быть, тогда бы и разрешал мне всё.

– А мне зато никто ничего не запрещает, – хвалится Мара, – что хочу, то и делаю.

– Классно тебе. У тебя, случайно, не будет сигаретки?

– А я не курю.

– Как это? – недоумевает Эмма.

– А вот так. Как видишь, не сложилось.

– Чё, серьёзно?

– Серьёзно. Со мной ведь никто не дружит. Вот и некому было научить.

– А пиво хоть пьёшь?

– Даже не пробовала ни разу.

– Да, ладно. Так не бывает.

– Бывает. Я ненавижу пиво и водку!

– Ну ты даёшь! Может, скажешь ещё, ни разу ни с кем не целовалась?