Тьма сгущается - Тертлдав Гарри Норман. Страница 112

– Так точно! – С этим майор Меровек мог согласиться без опаски, что и сделал весьма бурно.

– Но по порядку. – Ратарь принялся было расхаживать по кабинету, но тут же остановился: что ж это он – подражать конунгу вздумал? Запустить вновь эшелон мыслей ему удалось не сразу. – Мы должны оттеснить рыжиков как можно дальше от столицы – тогда им сложней будет обойтись с нами, как только что с Куусамо. Кроме того, мы должны удержать коридор на Глогау и отбить по возможности большую часть герцогства Грельц – это если мы не хотим голодать в будущем году, понятное дело.

– Совершенно верно, – поддержал Меровек, и, будучи немного придворным, добавил: – Чем большую часть Грельца мы вернем короне, тем больший позор нанесем Мезенцио и его марионеточному королю.

– Верно, – согласился Ратарь. – Альгарвейцы могли бы причинить нам больше горя, если бы назначили королем Грельца кого-то из местных дворян-предателей, а не королевского родича. Едва ли крестьяне захотят кланяться альгарвейцу, хоть тот и нацепил на башку золотой венец.

После Войны близнецов, после страшных лет царствования Свеммеля, маршал опасался, что крестьяне и горожане Ункерланта станут приветствовать альгарвейцев как освободителей. Некоторые так и поступали – но их, полагал маршал, было бы куда больше, если бы рыжики не показали с предельной ясностью, что пришли как завоеватели.

– Если враг совершает ошибки, нам стоит воспользоваться ими, – промолвил он. – Слишком мало было таких ошибок. Зато слишком часто ошибались мы.

Никто из придворных Свеммеля не осмелился бы заявить подобное. Меровек глянул на Ратаря с ужасом.

– Будьте осторожны, господин мой маршал, – предупредил он. – Если ваши слова дойдут до ушей конунга, он или обвинит вас во всех бедах, или решит, что вы обвинили его.

С точки зрения Ратаря, и то, и другое будет одинаково прискорбно. Коротко кивнув в знак признательности, он вернулся к себе в кабинет и снова глянул на карту. Контратака в Грельце уже разворачивалась полным ходом. Он присмотрелся к расположению своих частей. К северо-востоку от Котбуса тоже открывалась возможность для наступления, которое не позволит альгарвейцам перебросить достаточно сил на юг. Он снова кивнул, потом подозвал Меровека и принялся диктовать приказы.

Повышение – незначительное, но все же – догнало наконец Леудаста. Теперь он официально считался сержантом. А командовал ротой – иначе сказать, горсткой таких же, как он сам, ветеранов, разбавленной новобранцами, которых трудно было назвать зелеными, потому что неделя в окопах любого превращала в грязного разбойника.

Леудасту порой интересно становилось, многими ли ротами в войске конунга Свеммеля командуют сержанты. Должно быть, очень многими – или он чернозадый зувейзин. Но гораздо интересней ему было, когда же ему жалованье выдавать станут по новому чину. Ждать можно было долго.

Вспомнив о деньгах, он рассмеялся про себя. На что ему деньги на передовой – в кости играть, что ли? Потратить их не на что, потому как купить нечего. А об увольнении и мечтать нечего. В нынешние времена на фронт отправляли каждого, кто способен удержать в руках жезл.

Но впервые с начала войны против Альгарве ункерлантские войска наступали. Леудаст готов был вопить от радости всякий раз, когда с неба сыпался снег или стынущий на лету дождь, даже если непогоду приходилось пережидать в окопах. Он понимал, что маршал мороз сделал для победы над рыжиками едва ли не больше, чем маршал Ратарь.

Где-то неподалеку начали рваться ядра. Альгарвейцы, что окопались в деревне к северо-востоку от позиций, занятых ротой Леудаста, не собирались сдаваться без боя. Ядрометов у них хватало, упорных бойцов – тоже. Послышались крики раненых. Леудаст поцокал языком. Пускай альгарвейцы отступали – они продолжали брать с противника дань кровью.

Волоча ноги по сугробам, к Леудасту подошел капитан Хаварт. Начинал капитан с того, что командовал той ротой, что сейчас находилась под водительством сержанта. А сам он нынче вел в бой добрую бригаду. Его вообще не повышали в чине: он так и выполнял обязанности старшего офицера на капитанском жалованье.

И забывчив он стал как генерал.

– Привет, Магнульф, – бросил он походя.

– Магнульф погиб, – отозвался Леудаст.

Если бы он тогда высунулся из воронки вместо своего сержанта, разрыв снес бы ему полголовы. «Повезло, – мелькнуло у него в голове. – Просто повезло».

– Я Леудаст.

– Ну да, верно… – Хаварт содрал с головы ушанку и пару раз хлопнул себя по затылку. – А я, видно, Марвефа, фея весенней листвы!

– Ничуть не удивлюсь, сударь, – ехидно заметил Леудаст. – Очень похожи!

Хаварт заржал, покачнувшись на каблуках. Хороший он был командир и ошибался нечасто.

– Что теперь? – спросил Леудаст.

Хаварт указал вперед, на деревушку, откуда альгарвейцы продолжали метать ядра в сторону противника.

– Завтра утром мы вышвырнем их из Мидлума, – объявил он. – Предполагается, что атаку поддержат бегемоты, но наступать будем в любом случае.

– Так точно, сударь! – покорно отозвался Леудаст и, не выдержав, добавил: – Если бегемотов не будет, в сугробах на околице этого Мидлума немало наших ребят поляжет.

– Знаю, – с той же обреченностью произнес Хаварт. – Но приказ нам дан именно такой, и я его исполню. Даже погибнув, мы послужим державе.

– Хайль, – бросил Леудаст без всякой радости.

Обыкновенно Хаварт посмеялся бы вместе с ним и согласился б, но сейчас капитан покачал головой.

– Хочешь или нет, а это правда. В Грельце мы делаем все, чтобы оттеснить рыжиков, и наша атака здесь – мы не единственные завтра идем в бой – не позволит им перебросить туда подкрепления.

– Понял, сударь, – ответил Леудаст. – Как помру – буду знать, что погиб не напрасно.

– Ага, потому что я тебя кирпичом по башке тресну, – рассмеялся капитан Хаварт и хлопнул Леудаста по спине. – Готовь людей, сержант. Атакуем перед рассветом, с бегемотами или без.

– Так точно, капитан!

На бегемотов Леудаст не рассчитывал. В этом убеждал его весь ход войны. Бегемотов не хватало всегда; слишком мало их было для столь растянутого фронта. К штурму Мидлума сержант готовил свою роту, не полагаясь на поддержку огромных зверей. Впервые он порадовался, что ветеранов под его началом осталось не более горстки: новобранцы пойдут вперед, не осознавая, как мало их доберется хотя бы до околицы.

Но потом, глухой морозной ночью, к передовой подтянулись бегемоты, лязгая броней под теплыми попонами. Блестели в звездном свете окованные железом острые рога. Благодаря огромным снегоступам чудовища легко шли по глубокому снегу.

В душе Леудаста начала пробуждаться надежда – странное чувство.

– Мы справимся, – заявил он своим бойцам. – Мы вышвырнем рыжиков из этой деревни, мы будем гнать их через поля и убивать, пока останутся заряды. Они сами напросились, когда пришли в Ункерлант и вздумали отнять наши дома. Теперь они расплатятся сполна – до последнего гроша!

Родная его деревня лежала близ старой границы с Фортвегом, далеко к востоку от здешних мест. Как-то поживают его односельчане под властью альгарвейцев? Но помочь им Леудаст мог только причинив солдатам Мезенцио наибольший урон.

В темноте плохо видно было, как закивали бойцы. Они верили каждому слову командира – большинство из них были слишком неопытны, чтобы понимать, на что идут. После завтрашнего боя они станут ветеранами – те, кто не останется лежать на замерзшей земле.

Ункерлантские ядрометы принялись засыпать Мидлум снарядами почти вовремя.

– Готовьтесь, ребята! – крикнул Леудаст. – Уже недолго осталось!

Он глянул туда, где за полем вспыхивали колдовским огнем разрывы. Альгарвейцы не могли не догадаться, что готовится атака. Если повезет, артподготовка помешает им организовать отпор. Если нет…

Засевшие в Мидлуме рыжики были настороже – Леудаст не мог припомнить, чтобы альгарвейцев удалось застать врасплох. Мечталось, конечно, об этом, но не более того. На траншеи ункерлантцев обрушился встречный град ядер – верней сказать, по счастью, немного за траншеями, так что пострадавших от обстрела оказалось немного.