Рыжая Соня и ветер бездны - Говард Роберт Ирвин. Страница 40

— Чего уставились? Не первый раз вроде видите…— Соня подошла ближе.

Двое из компании, встретившись с ней взглядом, потупились и в смущении отвели глаза. Это были Гафур и еще один мальчишка, бывший с ними прошлой ночью, имени которого она не запомнила.

— А что, Удода еще не было? — поинтересовалась Соня.

— Обещал прийти,— раздалось сразу несколько голосов.

— Уже пора бы,— поддержал их Талгат, вошедший вслед за девочкой.— Что вчера добыли? — поинтересовался он.

— Не знаю, но вот этот точно знает.— Соня указала пальцем на Гафура.

— Ну, так чего там было? — повернулся к нему Косой.

— Листья,— буркнул тот.

— У-у-у! — восхищенно протянул Талгат.— И много?

— Не очень,— так же коротко ответил Гафур

— Сколько «не очень»? — продолжал приставать к нему Косой.— Говори толком!

В шайке был заведен порядок: доля с добычи доставалась всем, независимо от того, участвовал ты в деле или нет. В следующий раз другой отправится или все вместе. В любом случае, вознаграждение получал каждый. Поэтому интерес Косого был вполне объясним.

— Может быть, ты лучше знаешь? — Соня развернулась, в упор глядя на второго вчерашнего подельника.

— Почему это я?

— То есть как «почему»? — Соня сделала по направлению к парню два шага.— Ты же был вместе с главным и вот с этим,— она указала пальцем на нахохлившегося Гафура,— а я и Волчий Клык караулили. Так?

— Так,— нехотя подтвердил он, и по голосу было заметно, что разговор этот не доставляет мальчишке никакого удовольствия.

— Ладно,— Соня уселась в кресло главаря, — подождем Удода, тогда все и узнаем.

Предводителя пришлось ждать довольно долго. К тому времени собрались почти все. Не явился только Хункар, но его отсутствие никого не удивляло: он был одним из ближайших подручных Удода и часто выполнял особые получения главаря.

Как обычно, мальчишки пустились в разговоры. Сначала все слегка косились на Соню, еще не привыкнув к тому, что девчонка — подумать только! — стала одной из них. Однако постепенно ее присутствие перестало сковывать подростков, и разговор потек свободнее, перескакивая с одной темы на другую. А Соня, в свою очередь, торопливо приглядывалась к ним. Несколько человек явно были из вполне зажиточных и благополучных семей. Для них все это было скорее забавой, игрой в приключения, в отличие от товарищей, что кормились со своей доли и просто подохли бы с голоду, не защищаясь воровским промыслом. Одним из них приходилось тайком выбираться из дома, а у других и дома не было, они жили в лачугах Ослиной пустоши — так называлась в Майране та часть города, где обитала городская беднота, и где в бесконечной череде переулков и тупиков легко мог скрыться любой, кто не в ладах с законом.

Там находилось логово Одноглазого и других подобных ему предводителей темного мира. Краденое тоже относилось туда, и никто особенно не интересовался, откуда у продавца товар: так жили почти все обитатели Ослиной пустоши. Говорили, что давно, в те времена, когда Майран был огромным и богатым городом, в том месте располагался Ослиный рынок, знаменитый на весь Туран, да и не только Туран. Там покупали и продавали ослов и лошадей, быков и овец, а бывали дни, когда целые стада переходили из рук в руки.

Теперь на огромном пространстве, в долине меж двумя длинными холмами, лепились друг к другу сотни, а может быть, и тысячи захудалых лачуг, в которых и обитало большинство из членов шайки Удода. Этот малый знал, кого брать: голодранцев, готовых за лишний кусок хлеба удавить любого, на кого укажет главарь.

Когда на Майран налетала орда гирканцев или отряды наемников с Кезанкийских гор, они никогда не наведывались в Ослиную пустошь: взять там было нечего, а если что случайно и имелось, то уж пряталось куда как надежно — не тратить же целые дни, чтобы найти мешок жалкого скарба. Иногда, правда, Ослиную пустошь поджигали, и в жарком пламени сгорало все, включая и многих обитателей, но проходило несколько лет, и вновь лепились по склонам холмов жалкие лачуги, снова появлялись те, кому на роду написано жить в таком — и никаком другом — месте.

— Что-то долго нет нашего главаря…— зевнув, произнес Талгат, не глядя ни на кого, а просто так, в пространство, чтобы хоть как-то нарушить молчание.

— Значит, занят, — веско промолвил Гафур.— Сиди себе и жди. Тебе-то что беспокоиться? Покормят, оденут, да еще и спать, глядишь, уложат… Ты же живешь в городе!

Сам Гафур был из Ослиной пустоши, на ребят из обычных семей посматривал свысока и недолюбливал их, но, в то же время, отчаянно завидовал. Не раз между мальчишками по самому пустячному поводу вспыхивали ссоры, но обычно Удод быстро пресекал стычки.

Сейчас главаря не было, и Гафур от нечего делать искал повод, чтобы как следует накостылять по шее этим городским чистюлям. Два слова, которыми он перекинулся с Соней, испортили ему настроение — он сообразил, что рыжая девчонка или что-то пронюхала об их сговоре со стражниками, или просто имеет на сей счет какие-то подозрения. И то и другое было крайне неприятно. Вот он и искал случая выместить на ком-нибудь свое раздражение.

— Тебе, Косой,— ехидно сказал он,— мама, небось, еще и ножки моет на ночь?

— Чего задираешься? — миролюбиво пробурчал Волчий Клык.

Он, хоть и был соседом Гафура по Ослиной пустоши, но нрав имел более спокойный. Его к тому же мало волновало, что думает Соня. Удод приказал, он исполнил.

— А ты сиди себе! — зло огрызнулся Гафур.— Не с тобой говорят! Так что, Талгат,— снова повернулся он к Косому,— моет тебе мама ножки?

— А иди ты…— отмахнулся Талгат.— Тебе самому не мешает помыться!

— Ты хочешь сказать, что я грязный? — ощетинился Гафур.

— Как свинья,— с удовольствием подтвердил Косой и ухмыльнулся.— С тобой даже на дело не стоит идти.

— Это почему? — слегка опешил забияка.

— Собаки учуют тебя раньше, чем мы выйдем отсюда…

— Не понял…— угрожающе протянул Гафур.

— Помойкой воняешь,— доходчиво объяснил Талгат и отодвинулся на всякий случай подальше. — Недаром ведь ваши лачуги называют Ослиной помойкой.

— Сам ты из помойки! — зло прошипел Гафур.— Вот сейчас как врежу тебе!

— Попробуй,— усмехнулся Талгат, который был на полголовы выше своего противника.— Я тебе сам так врежу, что будешь лететь, кувыркаться и мечтать — скорей бы стенка!

— Ну, давай! — с угрозой протянул парень, но на решительные действия все же не решился. Однако, чтобы не потерять лицо, через мгновение продолжил: — Еще одно слово, и я за себя не ручаюсь!

— Ручаешься, не ручаешься, какое мне дело,— усмехнулся Косой.— Чище не сделаешься. Все равно несет от тебя помойкой.

Гафур в ярости заскрипел зубами и начал подниматься со своего места. Остальные, развалясь на всяком хламе, который был в изобилии навален повсюду, с интересом наблюдали за тем, чем закончится разгорающаяся ссора. Перепалки между городскими и Гафуром были делом обычным и почти всегда кончались дракой, если рядом не было Удода.

— Дай ему, Гафур как следует,— лениво подзадорил Волчий Клык.— Уж больно стал важничать Косой.

Задира, смерив Талгата взглядом, направился было к нему, но Косой встал и прыгнул на Гафура прежде, чем тот успел нанести удар. Кулак Талгата просвистел рядом с ухом уклонившегося противника, и они налетели друг на друга, как разъяренные петухи. Гафур вцепился в рубаху Косого и рванул что есть силы в сторону. Раздался треск разрываемой материи и истошный вопль Талгата:

— Ах ты, паршивец! Рубаху порвал!

Он двинул Гафура в ухо довольно-таки чувствительно, потому что тот на мгновение отпустил Талгата, но, быстро оправившись от удара, ответил коротким и резким тычком под ребра. Талгат охнул и согнулся пополам.

Гафур что есть силы размахнулся, чтобы ударить Косого по шее, но тот успел уклониться и в свою очередь попытался ногой попасть противнику в то самое место, куда несколько дней назад успешно врезала Удоду Соня. Но, в отличие от рыжей шельмы, Косой промахнулся, и противники, сцепившись, покатились по грязному полу, рьяно осыпая друг друга ударами.