Кинжал убийцы - МакКенна Джульет Энн. Страница 2

Я подошла к окну и открыла ставни яркому солнцу. Нет, я не собираюсь жаловаться на теплую, чистую комнату с первыми весенними травами, раскиданными по полу. Ветерок охладил голое тело, и я поискала чистую рубаху среди груды одежды и мелочей, сваленных на новом красивом комоде. Райшед купил его для меня у соседа-плотника за свою трехдневную работу с отвесом, резцом и зубилом. Возможно, мой возлюбленный не пошел по стопам своего отца, но он не забыл его уроки. Надо бы прибраться, подумала я, садясь на старый дорожный сундук Райшеда и натягивая бриджи.

Среди беспорядка на комоде мое внимание привлекла яркая кожа заново переплетенной книги. Это был сборник старинных песен, полных намеков на древнюю магию. Я нашла его в прошлом году. В одной веселой детской балладе имелись чары, чтобы вызвать эльфов, которые выполнят работу по дому. Эта мысль, как всегда, растрогала меня. С другой стороны, целый ряд более мрачных текстов предупреждал глупцов не связываться с невидимыми силами, дабы по неразумию не пробудить гнев Элдричского Народца. Я слишком стара, чтобы верить в невинных чужаков, кои превращаются в серо-голубых обитателей царства теней и набрасываются на тех, кто их оскорбил. Но у меня есть свои причины избегать соблазнов Высшего Искусства. Если бы я использовала эфирные трюки и заклинания, чтобы читать мысли противника или видеть еще до броска, как упадут его руны, я бы притупила свои навыки, много раз спасавшие меня от опасностей, о доброй половине которых Райшед ничего не знает.

Звяканье снаружи побудило меня вновь подойти к окну. Крепкая женщина в практичных коричневых юбках, наклонившись, собирала осколки глиняной посуды, рассыпанные на дорожке между запущенным огородом нашего дома и аккуратными грядками дома напротив. Пролитая жидкость темнела на земле у ее ног.

Я облокотилась на подоконник.

— Что-то уронила, Зигрида?

Женщина выпрямилась и, отряхивая платье, огляделась по сторонам. Я помахала.

— А, Ливак, доброе утро. — Улыбка бросила лучики морщин на ее обветренное лицо. — Это Деглейн несет убытки. — Она осторожно понюхала дно кувшина, куда складывала остальные черепки. — Пахнет тем пойлом, что варят Пейт и его дружки.

Я нахмурилась:

— Не похоже на Дега. Не было случая, чтобы он приходил домой пьяным, когда на дворе уже позднее утро.

— При этом грязно ругался и выбрасывал хорошие горшки, — укоризненно добавила Зигрида. — Но он наемник, в конце концов.

— Не такой, как Пейт, — возразила я.

Допустим, Деглейн приехал в Келларин, чтобы втыкать меч в того, кто пожелает зла колонии. Но вот уже год, как он вернулся к навыкам, полученным в далекой юности, и половина колонистов знают его просто как лудильщика.

Зигрида хмыкнула, заправляя прядь седых волос под льняной шарф, завязанный на голове.

— Я не вижу больше осколков.

— Скотина тут не ходит и копыт не поранит, — заметила я.

— Не в том дело, моя девочка. — Зигрида посмотрела на меня, заслоняясь от солнца ладонью. Ее рука, загрубевшая от работы и покрытая старческими пятнами, задела немного кокетливую кружевную отделку шарфа. — Пора тебе вставать, сударыня лентяйка. Можешь принести ведро воды, чтобы это смыть. — Она шаркнула ногой в крепком башмаке по влажной земле, потом оглянула деревья, на краю постоянно отступающего леса, который окаймлял поселение. — Мне не хочется знать, кого запах спиртного мог бы выманить из той чащи.

Я ухмыльнулась:

— Сию минуту, госпожа.

Я буду принимать упреки Зигриды, пока огонек в ее теплых карих глазах опровергает ее нагоняй, и кроме того, мне выгодно делать ей одолжения.

Уборка подождет. Я расправила простыни на матрасе, смахивая на пол случайные волоски: ярко-рыжие — с моей головы, вьющиеся черные — с головы Райшеда. Кровать у нас была солидная, из дерева, отполированного золотистым воском, с сеткой из хорошей пеньковой веревки. Райшед не собирался спать на каком-то комковатом тюфяке или на лавке. Нижние слуги спят на таком, но не мужчины, избранные для повышения среди всех присягнувших на службу сьеру Д'Олбриоту, чуть ли не самому богатому и влиятельному принцу Тормалина.

Затем я с сомнением посмотрела на простыни. Матрас еще благоухал соломой, собранной в золотые дни осени, но белье не сегодня завтра требовало стирки. За нашим домом находилась хорошая прачечная, но целый день поддерживать огонь, чтобы вскипятить воду в медном котле, да помешивать палкой кипящие простыни — это вряд ли назовешь развлечением. До приезда сюда я не утруждала себя стиркой. Для этого имелись прачки, а я кочевала из трактира в трактир, зарабатывая игрой и время от времени менее почтенными занятиями.

Я вытащила из-под одеяла верхнюю простыню и свалила ее на побитый сундук у изножья кровати. Райшед хранит в нем свои пожитки с аккуратностью, вмуштрованной в него десятью годами казарменной жизни. Он заслуживает комода вроде моего, решила я. Райшед обеспечил Керса лучшей мастерской — такой нет ни у одного лесоруба колонии. Все они теперь взялись за столярное дело, поскольку больше не требовалось дополнительных балок и стропил. Весеннее Равноденствие уже открыло навигацию, и Керсу пора было подумать о рынках для своих прекрасных изделий в тех самых странах, что когда-то составляли Тормалинскую Империю. Я с первого взгляда оценила качество его работы. В девичестве, которое казалось еще более далеким, чем земли, оставленные нами позади, я была горничной, полировала ценную мебель. Так вот — она в пять раз уступает нашей новой кровати по мастерству, с которым эта кровать сделана.

Но Зигрида просила меня принести воды. Что ж, следует принести воду, прежде чем думать о стирке. Я оставила простыню и спустилась по узкой лестнице, втиснутой в угол кухни, которая занимала всю заднюю половину нашего маленького деревянного дома. Взяв с табурета свой нож, брошенный там накануне вместе с курткой, я отрезала ломтик ветчины, висящей над очагом. Копченная, она аппетитно пахла можжевельником и шиповником. Жуя на ходу, я отправилась на поиски ведра в крошечную судомойню, которую Райшед отгородил от кухни ширмой. В каменной раковине — кропотливом творении моего возлюбленного — охлаждалась бутыль слабого пива, но я ее не тронула. Если я иду к колодцу, то обойдусь водой. Я вообще-то не любила эль на завтрак, и Райшед тоже, но за зиму наши запасы тормалинского вина истощились.

Выйдя через заднюю дверь, я зашагала по булыжникам, положенным Райшедом, чтобы мы могли добираться до ворот, не замочив ног. В этот момент к дому Деглейна, через дорогу, подбежала девушка. Его дом был близнецом нашего, солнечный свет отражался от белого слоя извести, еще свежей поверх дранки и штукатурки, надежно скрывающих деревянный каркас. Было интересно наблюдать за их строительством. Райшед объяснял, как одна часть всей своей тяжестью опирается на другую, а та держит что-то еще и в результате дом стоит прочно.

Ярко-желтая шаль на голове девушки привела меня в замешательство, но затем я узнала ее.

— Катрис! Все в порядке?

Не обращая на меня внимания, она заколотила в дверь Деглейна. Наемник осторожно выглянул в щелку. Увидев Катрис, он широко распахнул дверь и попытался заключить девушку в объятия.

Катрис решительно оттолкнула его:

— Ты воняешь!

Ответ Дега не был столь пронзительно ясен, как возмущенный крик девушки, поэтому я не разобрала его слов, но мигающие глаза и небритое лицо были вполне красноречивы.

— Я не буду спать в постели мужчины, который валится на нее в одеждах и пьяный как свинья, — истерично завизжала Катрис.

— Думаешь, мать знает, что она здесь? — Зигрида подошла к забору на своей стороне четко очерченного прохода, разделяющего наши владения. Когда есть целый континент для расселения, не будет свар по поводу границ, от которых страдают жители тесно понатыканных городков Энсеймина с их беспорядочной застройкой.

— Она не слишком обрадуется, когда узнает, — заметила я. Катрис была единственной и нежно любимой дочерью одной из семей южного Тормалина, приехавших в прошлом году, чтобы начать новую жизнь на этой неприрученной земле. По-моему, они слишком серьезно относились к своему назначению. Зигрида жила на севере, недалеко от границы с Лескаром, то есть была значительно ближе к земле.