Сильнейшие - Дильдина Светлана. Страница 5

Три смуглых руки взвились в воздух одновременно, замахали ей.

— Ты чем-то взволнована? — спросила миниатюрная Ила. Соль обняла подругу, кивнула юношам — ее братьям, сидящим на длинном пороге.

— Когда меня перестанут считать мальчишкой! Я же воин! Я мог бы принести пользу, охраняя границу с лесом или в горах, не подпускать к городу «перья»! — пожаловался Кави, обиженный, что направили его в близкое поселение. С чем бы ни прибежала Соль, его новость была всяко важнее. Насупившись, он поглядывал на девушек, огорченный тем, что они-то не могут понять его в полной мере. Из-за спины брата улыбался Качи, строя лукавую рожицу — ничто не могло вывести его из равновесия. Странно было смотреть — словно волшебные зеркала из сказок показывают одного человека, только один хмурится, другой смеется.

…Почему-то близнецы у южан не рождались. У эсса же отнюдь не считались диковинкой. На своем веку любой житель Тейит хоть раз да видел пару неотличимых друг от друга людей. Но эти близнецы были и в самом деле милостью Мейо Алей — их увидело свет целых трое. Два мальчика и девочка, Кави, Качи и Ила. Похожи были — с серебристыми глазами и бледными волосами, удлиненными лицами. Кави — повыше, воин-айо; Качи, в шутку прозванный Мастером Птиц из-за постоянного чирикания на ули, и последняя — Ила. Не Силой невеликой они принесли славу своей семье, низко стоящей, но самим чудом рождения своего.

— Бедняга! А я… — Соль склонила голову набок. И замолкла, и чуть побледнела, задышала часто-часто — так необычно все это было, что даже Кави пробрало.

— Ради созвездий, рассказывай, не тяни! — в шесть рук затормошили Соль близнецы.

— Я видела южан, близко, — Соль замолчала, села. Подняла с земли пестрый камешек и начала пристально разглядывать его, словно девушку не интересовало ничего, кроме желтых и серых крапинок.

— Мать провела? В Дом Звезд?

— Да.

— И как они вблизи? — оживился Кави еще больше прежнего.

— Ничего… Люди. Волосы убирают иначе, чем мы, носят другое…

— Да это и так видно! Ты в глаза их смотрела? — подала голос Ила.

— Яркие… У наших таких не бывает.

— Как у хищников, да? — расхохотался Качи, — Ила же отметила, как вздрогнула Соль.

— Как у хищников… Но… — Соль залилась румянцем, и возбужденно заговорила:

— А замечали вы, как красивы дикие звери? Ихи, например — ни капли лишнего в облике, кисточки на ушах убери — и будет не то. Или кессаль — свирепая птица, но как хороша!

— Они предназначены охотиться. Убивать. Не думаю, что олененок оценит красоту ихи, — вскользь проговорила подруга, искоса поглядывая на Соль.

Юноши не заметили ничего. Стоило сказать об охоте, Кави принялся взахлеб говорить о древках и наконечниках копий, Качи поддакивал ему по привычке, а сам думал наверняка о своем.

— Как твои питомцы? — спросила Соль подругу.

— Неплохо! — засмеялась девушка, — Шалят…

Ила была совсем слабенькой айо, но с особенным даром — бегущие фонтаны могла устраивать, или ненадолго создавать из воды забавные движущиеся фигурки — все на потеху малышам. Это казалось интересным, занятным — и девушка служила нянькой у детей Хрусталя и Меди, и их родичей. Дети ее любили. Разбитые носы, ссоры, маленькие секреты — все доверяли ей.

— Пойдешь завтра со мной собирать травы? Я на плато хочу подняться. Там такая полынь растет, знаешь — запахом как горький мед. Мать ее отваром лихорадку лечит.

Ила подперла рукой подбородок и не сразу ответила — перевела взгляд на небо.

— «Перья» там видели… Уже несколько дней летают. Страшно.

— Все видели, только я — всего один раз, и то издали, — пробормотал Кави.

— Вот и не дергайся! — непривычно резко оборвала сестра. — А то я тебя знаю — сразу помчишься ловить. Думаешь, притащи ты его Кессе, она спасибо скажет!

— Не Кесса, так Лачи! — лукаво улыбнулся второй из близнецов. Соль нетерпеливо ерзала на месте:

— Так ты пойдешь со мной?

— Да, — Ила поглядела на подругу совсем пристально. — Только на вечерней заре пойдем, дома дел много — раньше мне не успеть.

— И я пойду — охранять, если что, — вставил Кави.

— Без тебя обойдемся… у нас разговор будет серьезный, женский, — протянула Ила — вроде и смехом, а вроде серьезно.

— Я вас одних не пущу! — вскинулся Кави. — Мне сестра живая нужна! — и покраснел густо-густо, упорно не глядя на Соль. — Ну, и ты тоже.

Почуяв назревающий спор, вмешался второй брат Илы.

— Пошли лучше на реку. Ну вас всех, южан ваших и «перья». Вода хорошая, холодная — в самый раз.

Вода и впрямь холодная в Тейит текла — горные речки, неширокие, бурные, больше походившие на много возомнившие о себе ручейки.

Девушки прямо в платье кидались в воду и тут же выскакивали со смехом — холодно! Плескались вволю, окатывая друг друга россыпью брызг. А мальчишки гордились, что могут подолгу в воде сидеть и не позволять течению сносить себя дальше. С неохотой Соль покидала друзей и речку, но кто ж домом займется? Мать все бы позволила, хоть год из воды не вылезай, нежиться на солнышке сколько угодно можешь — так на то она и мать…

О себе не подумает.

На обратном пути встретила соседку, Киуте, старше на пару весен — та шла, прикрыв рукой лицо, и, похоже, заплаканная. Девушки не были близким подругами, но тепло улыбались друг другу, порой помогали. Расспрошу ее обязательно, пообещала себе Соль, а пока скрылась в собственном доме.

Качи сидел на крыльце, держа у губ свирель-ули. Хрупкие звуки срывались и летели ввысь, падали оттуда острыми звездными росчерками. Полная неподвижность — слияние с миром и небом.

— Тебе не холодно? — выглянула наружу Ила. Юноша не заметил ее. Он умел вот так застывать, уносясь мыслями куда-то, как полагали брат и сестра, к самому Мейо Алей.

— Качи? — сестра не хотела мешать, но Кави, обиженный всеобщим сегодняшним пренебрежением, решил растормошить близнеца, набрав воздуха, дунул ему в ухо.

— Так высоко… — тот вздрогнул, очнулся, непонимающе оглядел дворик. Черные тени, камень — и живые тела движутся между камней и теней. В глазах — холодных, опаловых — промелькнуло непонимание, потом узнавание. Протянул свирель сестре, бездумно, движимый желанием освободить руки:

— На.

— Зачем? — растерялась девушка. — Я не умею играть!

Тот не дослушал, отвлекся на брата, который заговорил о своем. Ила пожала плечами и спрятала ули в поясную расшитую сумку. Не оставлять же на крыльце на ночь.

В это же время Лиа и Соль закончили ужин, сидели рядышком. Мать расчесывала светлые волосы дочери, приговаривая:

— Помнишь сказку о девушке по прозванию Зеленое перо? Как попала она в плен к вожаку-волку и носила тысячи кожаных ведер золотого песка, чтобы просеять его и найти золото, способное ранить сердце жестокого зверя? Сильны были прежние девушки! — улыбнулась: — И нынешние не хуже!

Соль перед тем, как лечь спать, поцеловала мать, на миг носом ткнулась ей в щеку.

— Мама… какая же ты хорошая! Я так тебя люблю!

— Добрых снов тебе, дочка! — шепнула Лиа, почти полностью задергивая дверной полог — лишь небольшую щель оставила, для свежего воздуха.

Соль заснула, едва склонив голову на небольшую упругую подушку.

…Летела во сне. Над черным провалом ущелья, покачивая руками и боясь упасть — сердце грозило остановиться, и, напротив, билось очень сильно, когда Соль открыла глаза.

— Мама! — жалобно позвала Лиа. Та шевельнулась, что-то проговорила, не просыпаясь. Девушке стало стыдно. Вчера мать от ранней зари допоздна просидела с больным ребенком, да еще для Соль время нашла, а теперь взрослая дочь ее будит.

Соль, как была, завернутая в одеяло, встала и подошла к постели матери; одеяло волочилось по полу. Девушка остановилась и смотрела на спокойное, еще довольно молодое лицо — такое родное. Морщинки в уголках губ, ранние… Мать всегда умела утешить, отогнать страхи. А страхов у девочки Соль было много. Особенно страшно было, когда рассказали про пещеры, куда относят умерших. Виделось — много-много людей, и все притворяются спящими, а сами неживые. И все лежат рядом, как семена в борозде весной.