Звезда Судьбы - Нейл Питер. Страница 10

Однако, Соран был не просто воином. Если бы судьба сложилась иначе, его жизнь могла бы быть совсем другой. У него были манеры благородного человека, возможно, даже поэта или философа. Хотя он запросто мог сразиться на мечах и одержать победу над худшими сорвиголовами в этом войске, но куда приятнее ему было сидеть и болтать у костра, рассказывая бесконечные истории или размышляя над тайнами жизни и смерти. Однако, в открытую с Сораном мало кто сходился. Он не скрывал, что предпочитает мужчин, а в этих краях это мало у кого вызывало добрые чувства. Кулл с первого же дня сумел дать Сорану понять, что никакое подобное сближение между ними невозможно, но Соран и не делал ни малейших поползновений, довольствуясь ролью друга и никогда не навязывая своего общества. К тому же, как он сам со смехом заявил атланту, он предпочитал мужчин помоложе и со светлыми волосами…

Пожилой воин наполнил миску кашей, взял кружку травяного настоя и отошел к скамье на краю площади. Кулл также получил свой завтрак и последовал за ним.

— Что-то ты нынче притихший, Соран, — заметил атлант.

Наемник не поднял головы, изучая что-то у себя под ногами.

— Я в печали сегодня.

— С чего же это?

И в тот же миг, когда Кулл задал этот вопрос, он словно заранее понял, каким будет ответ и пожалел, что спросил.

— Спорос, — просто промолвил наемник. — Его убили два дня назад.

Спорос… Возлюбленный Сорана, крепкий добродушный паренек и отличный воин…

— Сочувствую тебе, Соран.

Тот покачал головой.

— Я слишком часто был свидетелем того, как боги поражают смертью моих любимых и близких, чтобы тосковать о нем слишком долго. Ты считаешь, я бездушный человек, Кулл?

— Нет, ты просто трезво смотришь на вещи.

— Я лишь ощущаю усталость из-за того, что смерть никак не берет меня самого, — доверительно промолвил наемник, глотая ароматный травяной настой. — Разумеется, я не хочу умирать, если это принесет печаль кому-то из тех, кого я люблю, но и сам ненавижу печалиться, когда умирают те, кто мне так дорог… Они умирают, умирают и продолжают умирать. Неужто я проклят, атлант?

— Нет, Соран, нет. Ты просто живешь, как жили и твои друзья. Просто они ушли раньше тебя.

— Наверняка все не так просто, — пробормотал воин, не отрывая взгляда от миски.

Атлант похлопал его по плечу.

— Сейчас мы с тобой сидим здесь, набиваем животы, чтобы вскоре поскакать через равнину и вновь принять бой на стороне этих безумцев… Впрочем, не буду так жесток к ним, ведь они все же нас кормят… Но, в общем, буду помогать им сражаться с колдунами ради того, чтобы завладеть упавшей с неба звездой! Вот и все, Соран. Что здесь тебе кажется слишком сложным?

Воин медленно поднял голову и на лице его появилась печальная улыбка.

— Твои слова просты, но несут утешение. Воистину, в тебе я ощущаю мудрость, несвойственную обычным людям. Тебя ждет великая судьба, Кулл. Хотя, будь ты чуть моложе и светловолос…

— О, нет, только не это! — захохотал атлант.

— Неужели теперь с тобой я не смогу чувствовать себя в безопасности?

Вдоволь нахохотавшись, мужчины принялись за еду.

Мимо них по площади проходили наемники, женщины, дети, домашний скот. В стороне мелькнул Теринас в сопровождении своей свиты и о чем-то перемолвился со стражниками у стены, а затем удалился вновь. Завидев его, Кулл вспомнил о своем обещании придумать какой-нибудь способ, как одолеть защитников зиккурата.

Он уже хотел было заговорить об этом с Сораном, как вдруг странная фигура появилась на площади. Это был юноша лет всего лишь шестнадцати или семнадцати. У него не было меча, но на поясе висели пустые ножны; также не было у него ни кинжала, ни иного оружия. Он шел ссутулившись, от него несло запахом давно не мытого тела. Жирные волосы свисали длинными сосульками, изо рта текла струйка слюны. Время от времени он принимался взмахивать руками, когда вдруг оступался на пути. Приблизившись к столам, где был накрыт завтрак, чтобы поесть холодной каши, он уронил две деревянные миски прежде, чем смог, наконец, ухватить третью.

Женщина, заведовавшая кухней, была преисполнена ласки и сочувствия и положила юнцу щедрую порцию каши. Тот, однако, не взял в придачу ни травяной настойки, ни даже ложки для еды и двинулся прочь, неуверенно подпрыгивающей походкой к стоявшей поодаль скамье, где уселся и принялся по-звериному лакать прямо из миски. Большая часть каши расплескивалась по сторонам. Кое-что он собирал пальцами и тоже заталкивал в рот.

— Глядеть больно, — с печалью в голосе промолвил Соран.

— Ты об Уриме? — переспросил Кулл.

— А ты его знаешь?

— Только по имени. И что он стал таким, как сейчас, после раны, полученной в бою.

— Да, его ударили по голове, — пояснил Соран. — То ли дубинкой, то ли каким-то колдовским оружием. Он повредился в уме, но все же не погиб.

— Может, смерть была бы для него и лучшим выходом, — промолвил атлант.

— Этого мы не знаем наверняка. Возможно, сами боги ниспослали ему такое испытание.

— И все равно смерть была бы предпочтительнее, — возразил Кулл. — Куда лучше погибнуть, чем жить вот так, получеловеком, полуживотным.

— Нет, нет, не следует так говорить, — возразил Соран. — Наверняка во всем этом должен быть какой-то смысл.

Кулл покачал головой.

— Вероятно, именно это меня и восхищает в тебе, Соран. По крайней мере, это одна из причин.

Пожилой наемник вопросительно уставился на своего более юного собеседника, пытаясь дознаться до скрытого смысла его слов.

— Тебе пришлось испытать куда больше всяческих бед и потерь, чем мне, Соран, — пояснил атлант. — И все же это не ожесточило тебя. Ты по-прежнему веришь, что в мире есть некий смысл и порядок. Не так ли?

— О, да, я в это верю, Кулл, потому что верю, что виной всему ограниченность наших крохотных жизней. Мы видим лишь мельчайшую толику того, что следовало бы увидеть. Мы способны испытывать, изучать и познавать лишь досадную малую часть великого Целого, и все же в большинстве своем люди убеждены, что знают все на свете.

— Возможно, так оно и есть. Возможно, они и впрямь знают то, что следует знать, — предположил Кулл.

— Нет, ты не прав. Мы способны лишь воспринимать то, что случается лично с нами и судить о вещах, с которыми сталкиваемся напрямую. Ты когда-нибудь наблюдал за лягушками, атлант? Если положить лягушку на землю и хлопнуть рядом по земле рукой, то лягушка подпрыгнет. Это от удивления. И если ты стукнешь по земле второй раз, и третий, и четвертый, всякий раз лягушка будет удивляться в точности так же, как и в самый первый. У нее не появляется никакого опыта, она не может представить, что удары способны следовать один за другим.

— Стало быть, люди должны накапливать опыт? Ожидать нового удара?

— Возможно, так. А, возможно, и нет. Что, если ты будешь ожидать удара, а услышишь вместо этого музыку? Если ты ждешь удара, то и музыку воспримешь всего лишь как новый удар. И чья в том вина? Если ты вырос в окружении врагов, то будешь всех вокруг воспринимать как своих противников. Если ты использовал нож лишь для убийств, то как научить тебя резать им хлеб… или вырезать прекрасные произведения искусства из дерева?

— Но люди все же не лягушки.

— Совершенно верно, совершенно верно, — заверил собеседника Соран, — Но в таком случае зачем же заранее готовить себя к чему-то, что может никогда не произойти. Зачем гадать и строить предположения? Зачем пытаться заглянуть за доступный нам горизонт?

— Все это очень любопытно, — отозвался Кулл, которого на самом деле этот слишком уж ученый разговор начал порядком утомлять. — Но я не вижу в твоих словах особого смысла. Какое отношение все это имеет к Уриму? Я что, должен гадать, не является ли он чем-то иным, нежели выглядит? Какое отношение это имеет к тебе, ко мне или к осаде, которую Теринас ведет против логова колдунов Алого Солнца?

— Так значит, для тебя, атлант, все на свете должно иметь практическую ценность?