Проклятие Змея - Локнит Олаф Бьорн. Страница 29

— Ради победы в игре, где смертный обязательно должен проиграть, — возразил Простец. — Перехитрим судьбу, избежим неизбежного, превратим мертвое в живое. Государь, я слышал, будто ты всегда любил безнадежные авантюры!

— Не настолько безнадежные, — отрекся король. — Ладно. Уговорили. Хальк, пошли к Нидхоггу, в пещеру. Будем надеяться, что мы договоримся. А если нет, то нас ждут крупные неприятности!

— Они нас ожидают при любом исходе, — убитым голосом проворчал Тотлант. — И какой демон меня за язык потянул?.. Сет Великий, это же будет первый дракон-лич за всю послекхарийскую эпоху!

Нидхогг согласился.

В пещере нас вновь встретил призрак гигантского ящера — как и полагалось, дракон лежал на сокровищах, бдел и охранял. Я в который раз подумал, что очутился в ожившей сказке.

Уж не знаю, где Конан так насобачился составлять договоры — наверное, вспомнил давний шадизарский опыт. А если учесть, что это был договор с одним из самых могучих духов нашего мира, то киммерийцу следует поставить золотой конный памятник (с поверженным драконом у ног...) на главной площади тарантийского квартала стряпчих. Любой судейский крючкотвор разрыдался бы от умиления, увидев составленный нами документ. Конан приказал обязательно захватить походный писчий прибор, и мне пришлось увековечить на пергаменте самую странную сделку в истории государственной канцелярии Аквилонии.

Дух дракона не ломался и не набивал себе цену — такое впечатление, что он ожидал услышать от людей именно предложение о новом воплощении. Едва киммериец сообщил Нидхоггу наше решение, змей немедленно его принял, пообещав отдать за новое, пускай и не настоящее, тело, сокровища Тразариха. Очень уж ему хотелось обрести чаемую свободу!

Но не тут то было! Варвар едва наизнанку не вывернулся, обговаривая дополнительные условия. Я не буду приводить в этой рукописи полный текст договора, ограничусь лишь самыми важными его пунктами.

«Первое. Конан Канах, король Аквилонии, великий герцог Боссонский и прочая, и прочая, обещает, что подчиненный ему маг вернет дракону Нидхоггу воплощение в тело в виде «лича», за неимением настоящего драконьего тела.

Второе. Вышеназванный Нидхогг после удачного завершения обряда воплощения передает означенному Конану Канах находящиеся в данной пещере сокровища в безраздельное и вечное владение без каких—либо оговорок или иных условий.

Третье. Нидхогг обязуется незамедлительно улететь с острова Вадхейм, не причинив самому Конану Канах и его сопровождающим никаких убытков и поношений.

Четвертое. Нидхогг обязуется никогда не появляться в пределах Аквилонского королевства и не причинять его подданным никаких неудобств...»

Замечу, это всего лишь четыре строки договора из двенадцати. Конан приложил максимум усилий, чтобы обезопасить самого себя и Аквилонию от возможного нападения дракона. Оставалось надеяться, что Нидхогг сдержит слово, а маг сумеет без затруднений провести обряд.

Мы провели в пещере примерно два колокола, а, выбравшись на свежий воздух, с некоторым изумлением обнаружили в лагере немыслимую кутерьму, руководили которой Доран, Геберих и две угрюмых личности в черных балахонах гильдейских колдунов. Только у смуглого стигийского волшебника на груди были вышиты песочные часы, символизирующие Равновесие, а у светловолосого аквилонца средних лет – клыкастая кобра, одна из ипостасей Змеенога.

— Что тут происходит, Сет вас всех задери? — громко сказал киммериец, обращаясь к Простецу. Маг Черного Круга сразу же недобро покосился на короля, помянувшего всуе имя великого божества. — Что это за кладбище?

— Это, государь, отнюдь не кладбище, — кашлянув, ответил Доран. — Сии бренные останки являются будущими... кхм... составными частями дракона. Прошу познакомиться, мой повелитель — Ангильберт из Таброния, маг конклава Черного Круга Стигии!

Ангильберт молча поклонился королю, но зыркал на Конана по-прежнему с плохо скрываемым ожесточением.

Еще бы! За свою жизнь киммериец причинил Черному Кругу неприятностей больше, чем все остальные недоброжелатели стигийцев за полное тысячелетие!

— Очень приятно, — солгал король, взглянув на колдуна. Голос у Конана был совершенно ледяным. — Итак, мне объяснят причины, по которым эту дивную полянку превратили в некрополь? Чьи это кости?..

Возле наших походных шатров валялось огромное количество выбеленных временем огромных берцовых костей, позвонков, ребер, бивней и прочих частей скелетов каких-то крупных животных. А конные дружинники-вези вкупе с нордлингами и киммерийцами из охраны короля привозили из дальней части Долины Дымов все новые и новые косточки.

— Я все объясню, — к нам подошел Тотлант. — Но сначала скажите, Нидхогг согласился или мы устроили эту суету почем зря?

— Согласился, конечно. И теперь повизгивает от нетерпения... Повторяю: откуда кости?

— Создание дракона-лича требует соответствующей подготовки, — терпеливо объяснил Тотлант. — Для восстановления драконьего скелета можно использовать остовы других животных. Во время обряда они соединятся в единое целое и обретут форму ящера. Руфус показал нам ущелье, где находится кладбище белых слонов — они приходят туда умирать. Костей хватит на воплощение полутора десятка самых здоровенных драконов...

— Геберих, нам придется перед закатом отправить всех людей прочь из долины, — обратился Конан к военному вождю. — Я опасаюсь не столько Нидхогга, сколько темного колдовства, открывающего врата между миром живых и Черной Бездной.

— Ничего страшного не произойдет, — деревянно ответил Ангильберт, услышавший слова короля. — Никаких демонов или монстров не будет — я всего лишь почерпну силу Бездны и направлю ее в нужное русло.

— Рад это слышать, — сквозь зубы процедил киммериец. Было видно, что Конан не доверяет Ангильберту ни на грош. — Когда начнется обряд?

— Как и положено, в полночь...

Солнце медленно опускалось к водам Закатного океана. Полная темнота должна была наступить примерно через полтора колокола, а там и до полуночи недалеко. Я упрятал тубус с договором в прорезь рукава колета и пошел собирать вещи. Боги, что мы творим? В какую аферу ввязались? Уму непостижимо! Клянусь своей дворянской честью, если все обойдется, и мы вернемся в Тарантию, больше никогда не буду выдумывать несуществующие клады!

— Магов у нас двое: Темный и Равновесник, объединяющий Тьму и Свет. Следовательно, мы на три четверти обладаем темной стороной силы, и на четверть светлой... Ничего, иногда бывало и хуже.

Доран Простец выдал эту сомнительную сентенцию незадолго до наступления середины ночи, а я с трудом подавил желание съязвить по поводу вечной битвы бобра с ослом, в которой непременно должно побеждать бобро. Увы, наступившая ночь к шуткам не располагала.

Если вы думаете, что Хальк Юсдаль последовал примеру аквилонского короля и Гебериха, вместе со всеми остальными убравшихся из Долины Дымов от греха подальше, то глубоко ошибаетесь. Упустить редчайший случай вблизи поглядеть на уникальный колдовской обряд я попросту не мог. Разумеется, за чрезмерное любопытство можно запросто поплатиться своей драгоценной шкурой, но интерес пересилил осторожность.

Возле пещеры Нидхогга остались четверо: я сам, толстый Доран (Простец тоже оказался болезненно любознательной персоной) да Ангильберт и Тотлант, который, переборов себя, согласился помочь магу Черного Круга провести церемонию воплощения драконьего духа.

Между прочим, оба мага довольно быстро нашли общий язык, поскольку Тотлант в детстве и юности обучался в Стигии и постигал искусство волшебства по канонам древнейшего Темного конклава, сохранявшего традиции Кхарии. Повзрослев, Тотлант сделал осознанный выбор в пользу Алого Пламени и был вынужден уехать из родного Луксура, однако, долгие годы, проведенные в школах Черного Круга, не забылись.

Ангильберт и стигиец отлично понимали друг друга, пускай неписаные законы конклава Равновесия и запрещали Алым магам участвовать в обрядах двух противоборствующих сторон — Тьмы и Света.